Русская девушка внедрилась в норвежский биатлон. Что она там делает и как готова помочь нашим?
Вы вряд ли слышали о бывшей российской биатлонистке Варваре Солтагановой: она выступала за Мурманскую область в первой половине 2010-х, но даже на национальном уровне выглядела скромно.
А вот путь, который выбрала Солтаганова после биатлона, – очень нетипичный для тихо завязывающих юниоров. Переезд в Норвегию, учеба в институте спорта (Norges idrettshøgskole), диплом, в рамках которого взяты интервью у наших и норвежских биатлонистов.
Сейчас Солтаганова совмещает работу тренером на клубном уровне с занятостью в Федерации биатлона Норвегии – связь с Россией тоже не потеряна.
Мы связались с девушкой, которая, возможно, когда-то принесет большую пользу и нашему биатлону.
***
– Как, с кем и когда вы соревновались в России?
– Занималась биатлоном в Мурманске лет с 13-14 до 19, до самого переезда в Норвегию. Пришла из фигурного катания – там получила травму колена, и мы выбрали спорт, который менее травматичен.
Никакой восходящей звездой биатлона я не была: да, неплохо выступала за область, пару раз выигрывала Северо-Запад. Но когда подключались сильные сибирские регионы, сумасшедших результатов у меня не было – прямой конкуренции лидерам на ЧР я не составляла. Если заезжала в топ-20, то уже была рада.
Со мной по возрасту выступала Кристина Резцова. Я была на том «Празднике севера» в Мурманске, где Кристина вышла на старт в нижнем белье поверх комбинезона. На соревнованиях пересекалась с Поршневым, Стрельцовым – но лично их не знала. Знаю Настю Егорову – она тоже из Мурманска, на два года меня старше.
– Закончили из-за переезда или это не связано?
– Это было в 2015-м. Моим гениальным, как мне тогда казалось, планом было переехать в Норвегию по студенческой визе и продолжить заниматься там.
Вообще, приехала на учебу – по студенческой визе. А чтобы не потерять визу, надо учиться хорошо. Уже там я поняла, насколько это сложно: университет достаточно престижный, удержаться непросто. К тому же обучение на норвежском языке, поэтому первые 1,5-2 года дались особенно тяжело.
Потом пришлось себя содержать: учеба плюс работа, и времени на спорт не осталось. Биатлон ушел на задний план, потому что две тренировки в день проводить было нереально, тут либо-либо. Спортивной карьеры не получилось, и я ничуть жалею – так бывает у абсолютного большинства.
– Откуда само стремление переехать в Норвегию?
– Всегда хотела учиться за границей, даже не рассматривала варианты в России – еще подростком так решила. Выбирала страны, которые предлагают образование Sports Management на высоком уровне. Я и так стояла между спортом и бизнесом, а когда оказалось, что можно совместить оба направления в одном образовании, то ни секунды не сомневалась. Проблем с выбором профессии не было.
Кроме Норвегии были варианты с Канадой и Германией. Я фанат биатлона и лыж – куда ехать, как не в Норвегию? Наконец, в Норвегии бесплатное образование – у меня семья среднего достатка, мне бы не оплатили супердорогую учебу за границей. Норвегия оказалась идеальным вариантом в плане денег, качества образования, развития лыж и биатлона.
– Учеба в Норвегии бесплатна, но при въезде нужна приличная сумма на банковском счете.
– Да, нужно иметь на счете более 10 тысяч евро. Мы собрали деньги всей семьей, в Норвегии при получении визы я их показала, а потом большую часть просто отправила назад. Наверное, так лучше не делать – способ не то что нелегальный, но со смекалкой.
Но с самой учебой строго – по крайней мере, для приезжих: нужно реально учиться и сдавать. Если что-то не сдал – никаких послаблений, блата. Тебе просто не продлевают визу – и ты уезжаешь. С другой стороны, если есть мозги, то открывается много возможностей: можно бесплатно поехать по обмену на другой конец света в престижный университет, влезть в интересные проекты, получить приз за хорошую академическую работу.
Если университет занимается большим исследованием, можно занять в нем роль, будучи студентом с хорошей успеваемостью. Можно работать ассистентом профессора, как это делала я. Бакалавра я получала в Норвегии, а большую часть магистратуры закончила в Оттаве (Канада): их факультет Sports Management – один из ведущих в мире. Сам диплом писала в Норвегии.
***
– Кем вы работали параллельно с учебой?
– В первый год устроилась тренером-инструктором по лыжам. Пришла в клуб LYN рядом с университетом, где меня собеседовал и устраивал Эйрик Мюр Носсум (сейчас – тренер лыжной сборной Норвегии – Sports.ru).
Надо понимать, что речь не о работе со взрослыми спортсменами – я была тренером для детей. Если ты адекватный человек и умеешь хорошо кататься на лыжах, можно спокойно эту работу получить. На таком уровне нет жесткой системы с корочками и аттестацией. Конечно, проверят через полицию твою историю, побеседуют.
Вместе с другим тренером у меня была ответственность за группу из 30 девочек 12 лет Я проработала так два года, потом еще год инструктором по коньковому ходу для взрослых.
– Как вообще функционируют такие клубы? Что с графиком, зарплатой, управлением?
– Я работала за зарплату, но в некоторых клубах поменьше могут тренировать и родители, по сути, не имея педагогического образования. Здесь много чего отдано волонтерам, в том числе управление клубами. Я была в шоке, когда узнала, как управляются норвежские клубы.
Взять Россию. В школе, где я тренировалась, только в администрации человек 10, плюс тренеры на зарплате. В Норвегии клубом управляют добровольцы – в основном родители тех, кто занимается. Ставят снежные пушки, делают трассы на ратраках, красят стрельбища, организуют соревнования – это на энтузиазме. В больших клубах один или несколько несколько человек все-таки на зарплате, но обычно не на полной ставке – лидер клуба, помощник, тренеры.
Я тренировала 2-3 раза в неделю, потому что параллельно были дела в университете. Сколько зарабатывала вначале, не помню; сейчас – 600 крон за одну 1,5-часовую тренировку (около 5,3 тысячи рублей – Sports.ru), третий год я работаю в клубе тренером по биатлону.
– На какие деньги существуют клубы?
– Отчасти финансируются государством – налоговыми деньгами. Отчасти – лотерейными деньгами: в Норвегии – государственная монополия на розыгрыши и лотереи; и 60% доходов от лотереи идет на спорт, 40% на искусство.
Отчасти клуб – это как предприятие, которое зарабатывает: сдает в аренду помещения, проводит корпоративы, что-то придумывает. Есть вариант продавать туалетную бумагу. Как бы смешно ни звучало, многие клубы действительно продают – по завышенной цене; а люди покупают, чтобы поддержать клуб.
Конечно, существуют годовые взносы: часть идет на поддержание клуба, небольшая часть на федерацию. Не назову точных сумм, но они совершенно адекватные.
– Вы тренировали детей в лыжной секции, теперь тренер по биатлону – где брать знания для такой работы?
– Когда только начинала с детьми в лыжах, то могла что-то использовать из учебы в университете. Когда устроилась инструктором по технике, то прошла курс в клубе.
Здесь принято так, что в клубы приходят лучшие эксперты в своей сфере – их нанимают, чтобы они передавали знания молодым инструкторам. Может, вы знаете Аудена Свартдала (Audun Svartdal)? Лучший специалист по коньковому ходу во всей Норвегии. Работал с Бьорндаленом, со сборными, это суперспец по технике. Плюс есть специальные пособия, по которым можно обучаться.
Вообще, здесь можно получить несколько уровней тренерского образования – и это не связано с учебой в университете. Каждая федерация имеет свою структуру образования, в биатлоне 4 уровня.
Я начинала, конечно, без уровня. Надо было подготовиться, выучить биатлонную лексику, термины. Как раз тогда вышло известное норвежское пособие – Лестница развития (Utviklingstrappa for skiskyting). Насколько знаю, Россия пыталась его перевести, но не очень успешно – суть утеряна. Сначала я готовилась по этой книге из интереса и по своей инициативе. Постепенно начала ходить на курсы, сначала получила первый уровень, потом второй, в прошлом году сдала на третий.
– Что требуется, чтобы достигать этих уровней?
– Проходить курсы: теория и практика. Для первого уровня – 45 часов теории, 45 часов практики в клубе. Это примерно 30 тренировок, нужно их провести, и клуб подтвердит, что вы прошли практику.
При переходе на третий уровень сначала – курсы в Лиллехаммере. Неделю находишься там, туда приезжают специалисты и тренеры, которые работают со сборными – проводят лекции, презентации, функциональные и стрелковые тренировки.
Потом – домашний экзамен. Тебе дают задание, у тебя есть два месяца на выполнение. Перед тобой определенный кейс: теоретический спортсмен – ты должен составить для него план, столкнувшись с его теоретическими проблемами. План на год, план на период, план нескольких тренировок в каждый период сезона. Все это проверяют, и если все хорошо, то ты сдал.
Уровни связаны с возрастными категориями. Тренер первого уровня – это детишки до 14 лет. Второй – 14-16. Третий – 16-18. Четвертый уровень – это уже преподаватель биатлонной гимназии или тренер частной команды.
Я работаю в администрации федерации норвежского биатлона и знаю, что они хотят структурировать четвертую ступень. Сейчас очень много способов получить высшее тренерское образование, а они хотят структуру четче – чтобы было больше контроля над тем, что конкретно тренер усвоил.
***
– Вы учились на Sports Management, а диплом у вас про БАДы и вообще разрешенные в спорте препараты. Кажется, это ближе к медицине, чем к менеджменту.
– Факультет называется «Спорт и социология», Department of Sport and Social Sciences.
В моем дипломе важно использование социологического подхода. Я не врач, не биохимик, не разбираюсь в препаратах – больше смотрю на использование препаратов как на социологический феномен. Я изучала культуру в юниорских сборных России и Норвегии, нормы в коллективах, то, что влияет на спортсменов – так что это подход через социологическую призму.
Подчеркну: тема диплома – не допинг, а разрешенные препараты. Хотя, конечно, это связано. На уровне бакалавра у меня тоже работа про антидопинг, но я писала с юридической точки зрения: спортивное право. За работу получила приз от норвежской антидопинговой организации, это сильно воодушевило, поэтому и рассматривала тему антидопинга и фармакологии уже для уровня магистра.
– С кем именно вы общались для диплома?
– Тут мне нужно быть осторожнее. Когда пишешь такую работу, важна конфиденциальность участников, поэтому без имен. Я шла через федерации и тренеров Норвегии и России. Если они дают добро, то можно взять интервью у спортсменов.
Я общалась с юниорскими сборными Норвегии и России по ходу сезона-2019/20. Это были полуструктурированные интервью: есть основная схема вопросов, но в принципе можно от нее немного отходить, когда поднимается интересная тема. 5 спортсменов с каждой стороны, интервью по 1,5 часа – все очные. В Норвегии я встретилась с командой, мне потребовалось выехать в другой регион. Для встречи со сборной России поехала на заграничный сбор команды – не скажу, куда именно.
Сначала я хотела рассматривать только норвежцев, потому что это был проект при норвежском университете, но пришла идея привлечь и российских спортсменов – куратор Сигмунд Лоланд меня поддержал.
– О чем спрашивали?
– В целом, шел разговор про разрешенные медикаменты, добавки – что используют, почему, откуда получают информацию о препаратах. Также – про допинг. Конечно, это не было в виде вопроса: ты используешь допинг? Или: кто использует допинг? Скорее про отношение к допингу в спорте, как спортсмены воспринимают антидопинговую культуру в стране и на мировом уровне, чистый ли спорт, подозревают ли кого-то.
– Есть ли какие-то выводы?
– Оговорюсь, что это исследование качественное, а не количественное. Я смотрела конкретно на две команды, а не на всю популяцию спортсменов в Норвегии и России. Но контраст между двумя командами очень заметен.
Норвежские спортсмены с большой осторожностью принимают БАДы. Могут принимать рыбий жир, витамин D, витамин C – те, что продаются исключительно в норвежских аптеках. Понятно, что все пьют изотоники или гели – это я не рассматриваю как добавку. Но норвежцы как огня боятся других добавок – например, стимулирующих.
И вообще, боятся того, что добавки будут загрязнены запрещенными препаратами – никто от этого не застрахован. Это явно прослеживалось в интервью со всеми норвежцами, они очень осведомлены – никогда не закажут через интернет, даже в соседней Швеции боятся что-то купить. Только аптека, только Норвегия и только если врач сказал.
Что касается медикаментов – тоже только по показанию врача. В Норвегии невозможно купить лекарства, не имея рецепт. Причем рецепт не на бумажке, а электронный – его не подделать и он относится только к тебе, получить можно только через врача.
Если у человека астма, это часто прослеживается в раннем возрасте – как правило, с этих лет у тебя есть рецепт на медикаменты. В отличие от России, фармакологию используют, чтобы вылечить или компенсировать болезнь, но никак не для того, чтобы получить лучшие результаты. Те же добавки тоже всегда идут по назначению. У спортсменов постоянно берут биохимию крови. Если видят, что чего-то не хватает, то пытаются компенсировать питанием. Если даже через питание не получается – возможно, переходят на добавки.
Что забавно, все норвежцы говорили как один. На пятом интервью я точно знала, что мне ответят. Там очень четкие правила: что можно, что нельзя и как мы себя ведем в определенной ситуации – нормы команды четко разграничены.
– С российской командой по-другому?
– Все наоборот. Спортсмены открыты к экспериментам, кто-то заказывает добавки в интернете – в Америке, в Японии. Часто говорят: мне друг посоветовал, и я заказал. Или: я зашел в комнату к приятелю, увидел там упаковки, тоже захотел попробовать. В основном спортсмены старались не покупать добавки в России – ждали заграничного сбора, чтобы взять хорошие, качественные.
Осознанности в плане рисков я не заметила, хотя еще раз подчеркну: речь о разрешенных препаратах, а не о допинге. Норвежцам хорошо промыли мозги, а российские спортсмены менее осведомлены о рисках приема БАДов.
Другая разница между командами – в отношении к добавкам. Норвежцы смотрят на них как на что-то необязательное, дополнение к питанию, и то больше с эффектом плацебо. Норвежцы в курсе, что эффективность большинства добавок не доказана научно.
Российские спортсмены, с которыми я говорила, считают, что прием БАДов и разрешенной фармакологии – неотъемлемая часть спорта высших достижений. Если ты спортсмен, то должен принимать, чтобы поддерживать функцию. Прием препаратов становится особенно актуален с возрастом.
Как мне говорили: мы тратим настолько много энергии, сильно нагружаем организм, что нам нужны дополнительные витамины, минералы – их нужно черпать из добавок. Еще российские спортсмены говорили, что пробовали разные стимулирующие средства: л-карнитин, кофеин перед стартом – то, что поднимет уровень энергии. В общем, это попытка за счет разрешенных добавок максимально использовать потенциал тела.
Подход к фармакологии достаточно либеральный. Все спортсмены получали пакет с медикаментами от врача с наставлениями: перед сбором мы пропиваем это, после – это, для гипоксии – это, печень почистить – это, не забудьте принять добавки. Еще раз: это разрешенные препараты, все окей, претензий быть не может. Но сама логика, что нужно что-то постоянно принимать – она присутствовала.
– Вы, будучи биатлонисткой в России, относились к разрешенным добавкам так же?
– Да, это кошмар. Когда себя вспоминаю… Это было глупо, я совершенно не понимала риски. Ты приезжаешь на большие соревнования, там палатки или ларьки. В ларьке одновременно лыжные ботинки, палки, добавки неизвестно откуда.
Я совсем не критично к этому относилась. О, давай-ка попробуем, в этот раз возьмем вот этот пакетик. Тренер ничего против не говорил.
– Почему вам стыдно, если вещества разрешенные?
– Не то что стыдно. Не следовало так наивно к этому относиться. Видишь яркую упаковку и думаешь: ладно, выпью волшебное снадобье, оно мне немного поможет на соревнованиях. Это безответственно по отношению к своему здоровью, опасно с точки зрения допинга – эта индустрия плохо регулирована. Есть много исследований об этом; норвежское исследование показало, что четверть стимулирующих добавок, продающихся в открытом доступе, содержит запрещенные ингредиенты.
Ну и сам подход – я должен постоянно что-то принимать – опасный, есть много исследований на эту тему. В научной литературе связь разрешенных препаратов и допинга называется gateway theory of doping.
В 2015 году Сьюзан Бэкхаус и коллеги сделали для WADA очень хороший доклад, который показывает: прием БАДов и разрешенных медикаментов связан с приемом допинга в будущем. Нельзя сказать, что А ведет к Б, но культура приема разрешенных веществ может развить культуру допинга. Также большое количество свежих исследований (в основном касающихся велоспорта) снова и снова подтверждает связь приема разрешенных препаратов и допинга.
Это на уровне логики, привычки: я принимал что-то, чтобы получить лучший результат – значит, я могу попробовать новое. Поэтому Норвегия пытается искоренить культуру БАДов.
– Вспоминается фото Петтера Нортуга на кухне, рядом с которыми множество баночек с препаратами.
– Норвежцы не белые и не пушистые, это я понимаю. Я опросила 10 конкретных людей в двух сборных. Не могу ничего сказать по этому фото Нортуга. Нортуг рекламировал и рекламирует энергетик. Какой нормальный спортсмен будет пить этот энергетик перед занятиями? И вообще, он недавно попался на наркотиках и скоро сядет в тюрьму, так что он не лучший пример для подражания в плане приема различных веществ, будь то БАДы или еще что-то
– Когда в интервью с юниорами касались темы допинга, видели разницу во взглядах у команд?
– В целом – нет. Норвежские юниоры считают, что спорт чист на национальном и международном уровнях. Грубо рассуждают так: всех, кого могли, уже поймали. Ребята из России согласны: на международном уровне все чисто. И было бы глупо принимать что-то сейчас, потому что поймают – все в этом уверены.
Еще российские ребята считают, что на национальном уровне среди юниоров спорт тоже чист. Но вот среди взрослых на национальном уровне… Были легкие сомнения, подозрения: возможно, на отборочных соревнованиях что-то есть, но не факт. Никто ни в кого не тыкал пальцем.
В целом, российские юниоры считают, что наш спорт движется в правильном направлении, становясь все чище и чище. Возможно, из-за того, что постепенно уходит поколение тех тренеров, которые были более открыты допингу – и старые установки тоже уходят.
***
– Не планировали опубликовать ваш диплом?
– Там 120 страниц. Если издавать эту работу в международном журнале, то нужно сократить до научной статьи – страниц до 15. Мой куратор давно просит сделать это, потому что работа необычна, тем более получилось сравнительное исследование. Но студенческую лень никто не отменял. Наверное, я могла бы заняться этим летом.
Что меня сдерживает: мне бы очень не хотелось показать российских спортсменов в плохом свете. Реально, в их ответах нет ничего плохого: они не принимают запрещенные препараты – и вообще, я не делаю выводы по пяти ответам.
Есть два разных подхода по опрошенным спортсменам двух команд: 1) в России – либеральный и открытый, 2) в Норвегии – закрытый и осторожный. Но оба подхода легальны.
Возможно, опубликованная статья все слишком обобщит и покажет Россию в плохом свете. Это одна из причин – меня могут неправильно понять, я не хочу высказываться негативно о российском спорте. Мне бы хотелось там работать в будущем, зачем вести себя контрпродуктивно?
– Кем себя можете представить в России?
– Хотелось бы поработать в сфере тренерского образования, здесь, на мой взгляд, большой потенциал для развития.
Как все устроено сейчас: ты идешь в университет, получаешь диплом и можешь тренировать – не нужно подтверждать квалификацию для конкретного спорта. И все тренируют как могут. А вот тренерского образования в рамках федерации нет – не хватает единой структуры для развития спортсменов с юного возраста до юниоров.
В первую очередь это бы повлияло на массовый спорт, на гармоничное и здоровое развитие детей. По своему опыту знаю, что некоторые тренеры могут в раннем возрасте загнать воспитанников тренировками (скорее всего ненароком, по незнанию). Плюс дети учились бы правильно стрелять с самого начала, чтобы потом не переучиваться, если хотят заниматься профессионально. Система тренерского образования также повлияла бы и на спорт высших достижений – конечно, не сразу, но через годы.
– Кроме клуба вы где-то работаете?
– Я тренирую всего пару раз в неделю – ради интереса, это не основная работа. А работаю в норвежской федерации биатлона, как раз с образованием тренеров, с подростками. Должность – спортивный консультант. Скоро у нас начнутся сборы – не в привычном для России формате, а на 2-3 дня – таких сборов много по всей стране. Буду работать на сборах, помогать с организацией, проводить лекции.
Еще работаю с материалами, которые используются на тренерских курсах. Например, у федерации есть классный ютуб-канал с советами по тренировкам, и я тоже его развиваю. В общем, моя работа – с развитием компетенции в массовом биатлоне.
Мне часто помогает мудрыми советами Павел Спиридонов, тренер молодежной сборной России. Очень приятно иметь такую связь с российским спортом, пусть и пока в лице одного человека.
– Если позовут в Россию в ближайшее время – поедете?
– Еще годика два-три хочу поработать в Норвегии. Образование это прекрасно, но опыт важнее: хочу еще лучше разобраться в норвежском биатлоне, поработать в этой среде. А дальше посмотрим. Все делается через связи: возможно, с кем-то встречусь, где-то представится случай.
Вариант тренировать на высоком уровне совсем не рассматриваю, меня это никогда не интересовало. Сейчас тренирую подростков просто так, для души, потому что это весело. Меня больше привлекает административная часть.
Фото: instagram.com/varja.solt; globallookpress.com/Marius Simensen/Keystone Press Agency, Kalle Parkkinen/Newspix24; langsveien.no/Roy Myrland; Gettyimages.ru/Sean Gallup
Удачи девушке во всем!