Менталитет «беговой дорожки». Джевон Картер
Перевод статьи Джевона Картера с ThePlayersTribune: оригинал
Как дела Мемфис? Я хочу довести свою мысль до вас всех, но я, правда, не знаю, как начать это письмо. Любой, кто меня знает, в курсе, что мне не очень нравятся разговоры обо мне.
Так что я собираюсь рассказать о беговой дорожке. Это может не иметь смысла сейчас, но, надеюсь, к концу этого письма будет, и возможно ты узнаешь немного больше обо мне.
Я провёл четыре года в Западной Вирджинии, играя за Боба Хиггинса. Не секрет что по волнам баскетбола бежит небольшой корабль под руководством тренера Хиггинса. И когда я сказал «бежит корабль», я имел в виду бежит вся команда.
Секретом были беговые дорожки. Мы научились бояться их.
Видите ли, было что-то вроде этого в Западной Вирджинии: Единственное, что имело значение для тренера, чтобы мы играли усерднее, чем другая команда каждую отдельную игру. И беговая дорожка была нашим наказанием, если мы делали ошибки на тренировке. Если твой игрок смог довести мяч до середины площадки, в то время как ты защищался против него, ты должен покинуть площадку, встать на беговую дорожку и бежать 18 миль/ч в течение 45 секунд. Прямо на краю площадки. Позволил подобрать в нападении… ты на беговой дорожке. Допустим, твой игрок обыграл тебя. Беговая дорожка. Потерял мяч. Позволил свободный лей-ап, забыл поставить спину, не успел возвратиться в защиту… ты бегаешь.
Никто не мог избежать беговой дорожки. И первая беговая дорожка на любой конкретной тренировке… это не так уж сложно. Но дело в том, что как только твои 45 секунд заканчиваются, ты снова в действии – и ты встаёшь в защиту против свежих ног. Так что теперь ты, скорее всего, сделаешь ошибку. А другая ошибка означает, что ты снова встанешь на беговую дорожку. Вся тренерская философия заключалась в сохранении внимания, минимизации ошибок и тяжёлой работе. Он хотел быть уверен в том, что неважно кто играет против нас, мы не устанем первыми.
Я думаю, поэтому тренер и я поладили с самого начала.
Я помню, когда он впервые заметил меня на игре AAU (Любительский Атлетический Союз) в мой выпускной год из средней школы. Была игра в 8 утра. Я не был приглашён ни одной из многих D-I школ, даже в мой выпускной год. Я помню, что после игры он сказал мне, что я понравился ему потому, что другие парни на площадке выглядели медлительными, но не я. Он сказал мне, что думает, я был быстрее, чем люди, которых мне доверяли и, что он был впечатлён тем, что я много играл с мячом. Я забил больше всех, но он совсем ничего об этом не сказал.
Ни один тренер раньше не говорил со мной об отклонениях. Хиггинс был другой. Он мне сразу понравился. И когда он дал мне возможность, я воспользовался ей. Это было все, что мне нужно.
У родителей всегда есть одна странная привычка. Для моего отца было, как правило, повторяться.
Закрепление, вот что он мог бы вызвать этим, но приятель… он просто повторял всё проклятое время. И знаешь, когда ты ребёнок такой взгляд на вещи мог раздражать. До тренера Хиггинса и его беговых дорожек в Западной Вирджинии, был отец и его повторения в Майвуде, штат Иллинойс. Это была философия беговой дорожки, о которой я ещё ничего не знал.
Например, скажем, во время конкретной игры в средней школе, может быть, я получу два или три фола. Это всё, что я буду слышать, по крайней мере, до следующей игры.
«Ты лучше фолишь!» - сказал бы он, «Ты выглядел, как чёртов дурак, там».
Мы могли выиграть игру, я мог быть лидером по очкам, забить победный бросок, но всё это было не важно.
«Я видел, ты фолишь, парень! Фолишь, как чёртов дурак».
Всю неделю. Снова и снова. Мы могли ужинать и даже не думать о баскетболе.
«Пап, можешь передать роллы?»
«Ах, передать роллы? Я удивлён, что ты не дотягиваешься до них! Чёртов дурак!»
Ни разу не было преграды для разговора о баскетболе. Когда он не читал мне лекции про фолы или не называл меня чёртовым дураком, отец пытался напомнить, что кто-то всегда работает усерднее. Я никогда не был самым большим или сильным парнем, говорил он, и если бы я хотел играть в баскетбол на высшем уровне, то я никогда не был бы удовлетворён своей игрой. В ту минуту, он сказал мне, что это случится. Так он давал мне знать о каких-либо слабых местах, которые он нашёл. Сразу.
Это была вся любовь, но мы иногда прибывали в ней. То время, которое отец проводил с сыном. Мы могли быть в зале, работать над ошибками или ещё чем-то. Я бы промазал несколько подряд, и он сказал бы мне поднять выше траекторию мяча. В итоге я был бы так расстроен, что бросал мяч так высоко над щитом, как только мог. Когда это происходило, он вёл меня домой. Мы всегда мирились позже этим же вечером: говорили, как мужчины. А потом возвращались к этому на следующий день.
Но мой отец сделал меня таким игроком, которым я являюсь сегодня. Он заставлял меня беспокоиться о каждой маленькой детали в моей игре, он так же объяснял, почему эта деталь была важна. Моя энергетика, трудовая этика и баскетбольный IQ – всё это мне дал отец. Он много спрашивал с меня, но мы оба знали, что для достижения успеха на следующем уровне потребуется больше. Я помнил на протяжении всего моего первого года в старшей школе, что я пришёл со своей великой стратегией: я буду усердно работать против парня, только если он звёздный новичок колледжа или, если я прочитаю о нём в газете. Как только мой отец понял, что я показываю большие цифры только против лучших команд, он был расстроен.
«Ты думаешь, колледжи захотят взять тебя, если увидят, как ты защищаешься против слабых игроков? Почему ты не защищаешься против тех, кто хуже так же, как против тех, кто лучше?»
Я сказал что-то о том, что сохраняю энергию, не хочу устать.
Это был 100% неверный ответ.
Как мой папа посмотрел на меня, когда я сказал это, мне кажется, он даже не должен был ничего говорить. Я всё понял.
Он собирался убедиться, что я больше никогда не устану играть в баскетбол.
Так что, когда я пришёл в Западную Вирджинию, я знал, что тренер Хиггинс будет проверять меня таким же способом. Каждый раз, становясь на беговую дорожку, я говорил себе: «Не бойся этого». На протяжении тех 45 секунд бега я думал о будущем.
Каждые 45 секунд имели значение. Каждые 45 секунд делали меня лучше, как игрока. Все те ошибки на тренировках и вся эта отработка, вот почему мы выиграли много игр в прошлом году. Вот как мы вернулись с 18 против Миссури. Вот как мы попали в топ 16.
Я знаю, что люди много говорят о моей защите, я рад, что эта составляющая моей игры получила признание, но я так же хотел, чтобы каждый знал, как это много значит для меня. Я буду готов показывать всё это с первого дня, потому что всю мою жизнь меня игнорировали и критиковали на баскетбольной площадке. Все. Я не попал в рейтинги, уходя из старшей школы. Защитники, отучившиеся в колледже четыре года, не должны делать это на следующем уровне, не так ли?
Я готов публично заявить и доказать всем сомневающимся в неправильности ещё раз. Всё, что мне было нужно – это шанс. И сейчас, Мемфис, ты даёшь его мне. Так что я хотел сказать спасибо моему отцу, моему семейству, тренеру Хиггинсу и остальной части моей семьи из Западной Вирджинии.
И спасибо, Мемфис, за твою веру в нового парня. Я пришёл с психологией беговой дорожки.
–––––––––
Перевод для Ball In: Света Герасимова
