18 мин.

Ярость Дзен-Мастера

1 k

Текст: Билл Симмонс

Когда в конце марта я встретился с величайшим (из здравствующих) баскетбольных тренеров за ланчем, «Лейкерс» были на коне и Фил Джексон чувствовал себя просто отлично. Правда, не физически. Он, прихрамывая, вошел в ресторан Эль Сегундо с тонкой усмешкой на лице и выглядел словно один из выживших героев из фильма Майкл Бэя. Все, что выше пояса, кренилось вперед, как будто бы он пытался высунуться из окна. Дабы ослабить давление на больные колени, он отклячивал задницу назад так, будто казалось, что он ковыляет по разбитому стеклу. С первого взгляда можно было сказать, что человек выглядел сломленным.

Мы пожали руки, и Фил приземлился в деревянное полукресло, а затем постарался понять, как же устроится в нем поудобнее. Примерно так вы устраиваетесь на надувном матрасе в бассейне. Первые несколько минут он просидел прямо, опираясь локтями на стол. Затем он перенес вес тела на левую сторону, оперся на левый локоть и остался в таком положении. Так вы читаете книгу в постели. Спустя несколько минут он вновь напрягся, выпрямился, вытянул знаменитые длинные ручищи и снова оперся на локти. Когда-то Джексон произвел впечатление на скаута НБА: сидя на заднем сидении Фольксвагена, он умудрился открыть этими руками все четыре двери. Теперь он использовал их, чтобы поддерживать вес своего тела.

Где-то между второй и третьей стратегической перегруппировкой я кое-что осознал: Фил Джексон совершенно точно не будет работать в следующем сезоне. Да и скорее всего, никогда больше.

Как человек, знающий не понаслышке о том, что такое сильные боли в спине, я всегда вижу, когда люди научились преодолевать постоянную боль. Они ерзают, не могут успокоиться, встают, когда все остальные сидят, переносят вес слева направо, надеясь обрести баланс, который снизит боль, и стараются, чтобы никто больше этого не видел. Джексон вел себя так в течение многих лет. Когда-то выступая в роли белой версии Денниса Родмана – длинные руки и ноги, хватка бульдога и бесконечная энергия – Джексон влюбил в себя болельщиков «Никс». Ужасное падение во втором сезоне настолько повредило позвоночник, что заставило врачей запаниковать и соединить позвонки – так не делают уже давно, потому что это то же самое, что лечить сотрясение мозга лоботомией. Операция выбила его до конца сезона 1969 года и на большую часть чемпионского сезона 70-го года («And here comes Willis!»). В последующие 10 сезонов его колени и бедра приняли на себя главный удар из-за ухудшающегося состояния спины.

Все шло одно к одному: каждый перелет, когда ему приходилось устраиваться на неудобном кресле, каждый раз, когда он выталкивал кого-то из-под щита и получал в ответ удар в спину, каждый раз, когда он нырял за мячом (а так он делал всегда, и черт с ними, с последствиями), да что там говорить, даже каждый раз, когда он подпрыгивал в своих олдскульных Converses и приземлялся на олдскульный паркет. Где-то по ходу дела, его тело подало бумаги на развод. Он завершил карьеру. Но не раньше, чем выиграл перстень чемпиона (с «Никс» 73 года), написал спорную книгу («Маверик», в которой поднял такие тогда опасные темы, как марихуана и расизм), стал корешем Билла Брэдли (они все еще общаются, и, согласно Джексону, Брэдли смотрит баскетбол гораздо чаще, чем вы могли бы себе представить), подчеркнул дух 70-х, проводя вдохновенные эксперименты с растительностью на лице (включая лохматую бороду и усы в стиле Фу-Манчу, с которыми он был похож на одного из Doobie Brothers, и, конечно, вот этой баскетбольной карточкой 1972 года (одной из моих любимых).

Тридцать лет спустя это же самое тело подводит Джексона снова. Несколько лет назад он перенес операции на бедрах. Теперь дело за хрустящими коленными чашечками. Я провел с ним 95 минут и понял, что в первую очередь физические нагрузки, связанные с тренерской работой, заставляют Джексона думать об уходе. Зажиматься между двумя помощниками, моментально вскакивать, чтобы дать отпор арбитрами, стоять на боковой и кричать на игроков, которые в три раза моложе тебя? Это не то, что он хочет делать в 65 лет. Вы забываете, что Джексон не так уж и стар. Именно поэтому он рассуждает о жизни по завершении карьеры в таком практичном ключе. Он хочет проводить больше времени с внуками, которых редко видит. Он обещал много раз свозить свою подругу на множество курортов (и надеется, что сможет там безболезненно двигаться). Он совершенно точно хочет вновь взяться за перо, возможно, даже сочинить еще одну книгу («Последний последний сезон»?). Не думаю, что Джексон говорил как человек, которому нужен годик вне баскетбола. Скорее как тот, кому нужна другая жизнь.

Была и еще одна причина, по которой ему нужно было уйти из «Лейкерс», конечно. Заказав еду, мы начали обсуждать обмен Кендрика Перкинса. Джексон остался в недоумении из-за того, что «Селтикс» пошли на такой риск по ходу сезона, полностью изменив баланс внутри команды. В последнее время он не часто их смотрел, так что на пару минут он завладел разговором и заставил меня высказаться. (Это одна из особенностей Джексона – он очень любопытен, так что, даже если это вы должны интервьюировать его, он поменяет роли, а вы даже этого не поймете). Я сказал, что, на мой взгляд, «кельты» утратили свое лицо, ведь их игра строилась на двух вещах: общей жесткости и концепции убунту (единства), предложенной Доком Риверсом. Обмен подорвал оба этих убеждения. Теперь они не знают, кем они являются.

Джексон кивнул в знак согласия. Естественно, для него вопрос командной философии очень важен. Он поинтересовался, почему «Бостон» волновался из-за своего будущего, если эта команда, очевидно, создана для настоящего. Он не сказал этого, но это подразумевала его реплика: «Когда у вас есть возможность завоевать титул, не следует ничего путать». На что еще способен Кевин Гарнетт? Я рассказал ему о своей теории – если даже Гарнетт перестанет быть эффективным, он продолжит играть, ведь он что-то вроде баскетбольной машины: в течение 365 дней его жизнь вращается вокруг баскетбола или подготовке своего организме к игре в баскетбол. У него нет ни особенных хобби, ни раздутой свиты. Он не ходит по клубам. Лето он проводит в Малибу с семьей – бегает по пляжу, работает в тренажерном зале и оттачивает броски. Вот и все. Вся его жизнь идет по заведенному порядку.

Я предположил, что Гарнетт будет играть еще очень долго, возможно, до 40 лет, просто потому что он не будет знать, чем еще ему заняться. Я сказал, что это может относиться также и к Кобе.

«Это абсолютно точно так и есть», – заметил Джексон.

После чего начал говорить о Кобе. Помимо здоровья, главная причина, по которой он чуть не завершил карьеру в прошлом июне, заключалась в том, что он не хотел тренировать Кобе Брайанта, когда тот перестанет быть Кобе Брайантом. Если помните, Кобе пришлось помучиться в первом раунде плей-офф, затем он выстрелил в двух последующих раундах и, наконец, дал «Лейкерс» ровно столько, сколько оказалось достаточным для победы в 7-матчевой войне с «Бостоном». Думая о будущем и при этом принимая во внимание все только что увиденное, оценивая уроки истории и подсчитывая количество километров, которые пробежал Брайант … тренер не мог ничего сказать наверняка. Инстинкты Джексона говорили ему «нет». Его сердце твердило «да». Сначала его игроки начали давить на него, затем болельщики, затем его подруга, он уступил и вернулся. Еще на один год.

Здесь нужно было задать дополнительный вопрос – «Почему вы не хотите тренировать Кобе, когда его карьера прошла пик»?

В свою защиту, должен сказать, что я знал ответ: А вы бы хотели тренировать Кобе на спаде, когда он все еще думает, что велик… но уже таковым не является? Или Джордана? Или любого другого игрока со здоровым эго, который привык к тому, чтобы быть лучшим или одним из лучшим, но чьи лучшие дни в прошлом, а они станут последними, кому доведется это понять? Джексон в течение 20 лет старательно избегал именно такого сценария. В конце марте казалось, что рискнул он не зря: «Лейкерс» только-только одержали 15 побед в 16 матчах и вновь стали той командой, которую все мечтают обыграть. У Кобе еще остались силы на один великий сезон. Или так мы думали.

Когда мы зарылись в еду, никто из нас не мог и представить, что «Лейкерс» смогут выиграть лишь четыре матча в плей-офф… Всего.

***

Представьте себе любого великого тренера НБА, и один определенный образ возникнет в вашей голове. Я вижу Реда Ауэрбаха, сосущего ту самую сигару, снисходительную улыбку на его лице, когда он досматривает последние мгновенья победного матча и радуется тому, что только у него, и ни у кого больше, есть Билл Расселл. Я вижу Пэта Райли в дорогущем костюме с заглаженными назад напомаженными волосами – олицетворение голливудской крутизны – дающего Мэджику указание продолжать в том же духе. Вижу, как на угрюмом лице Джерри Слоуна отражается каждое поражение, каждая судейская ошибка, каждый не реализованный отрыв, все. Я вижу Грегга Поповича, одетого в стиле Шона Коннери в скетче «Своя игра», в окружении игроков во время ключевого тайм-аута – в руках его планшет, на котором он рисует сложную комбинацию, и знает, что его игроки столь умны, что сумеют ее провести.

Когда я думаю о Филе Джексоне, на ум приходят два человека: юный Фил и старый Фил. Молодой Фил был худощав, у него были черные волосы и нелепые усы – он выглядел будто человек из другой эпохи, кто-то вроде того, кого Лэрри Даллас мог бы привести к Регал Бигл, чтобы встретиться с Джеком Триппером. Старый Фил совсем не похож на молодого: седые волосы, чисто выбрит, массивен и громоздок настолько, что его тело разбросано в девяти направлениях. И все же у молодого и старого Фила была одна общая черта – они никогда не теряли хладнокровия.

Эта черты определяла работу Джексона на посту главного тренера. Его никогда нельзя было застать врасплох. Он никогда не срывался. Он взвешивал каждый ответ, продумывал любую едкость, сказанную в интервью, управлялся со всеми игроками уверенной рукой. Последние 20 лет не были так же просты для Джексона, хотя фраза «Да конечно, любой мог бы выиграть 11 титулов с Джорданом, Шаком и Кобе!» стала нарицательной. В 1992 году бестселлер «Правила Джордана» едва не взорвал «Буллз». В 93-м его лучший игрок исчез на полтора года. В 97-м отношения между Скотти Пиппеном, Майклом Джорданом и генеральным менеджером клуба Джерри Кразу стали столь непримиримыми, что Джексон попросил Краузе больше не ездить с командой на выездные матчи. В 98-м Деннис Родман настолько ушел в загул, что Джексону приходилось придумывать, как его заменить. В 2001-м начали портиться отношения между Шаком и Кобе – спираль окончательно ушла вниз, когда Кобе обвинили в насилии. В 2005-м генеральный менеджер обменял его второго лучшего игрока на Кваме Брауна. В 2007-м Кобе провел все лето и первый месяц регулярного чемпионата, требуя обмена. Джексон справился со всем. Бывало, что он проваливался – самое памятное воспоминание – это, конечно, финал 2004-го – но никогда нельзя было сказать, что он потерял хладнокровие.

Определяющий момент приключился в плей-офф 94 года, когда Пиппен отказался выходить на 3-й матч с «Нью-Йорком» после того, как Джексон потребовал разыграть последнюю комбинацию под Тони Кукоча. Джексон не стал разбираться с Пиппеном, а доверил разрешение ситуации своим игрокам. Закончилось все тем, что Билл Картрайт наорал на Скотти со слезами на глазах, не веря, что один из самых альтруистичных игроков лиги подвел команду в решающей схватке – когда «быки» каким-то образом остались конкурентоспособными даже после ухода Джордана в бейсбол – своим эгоистичным поведением.

Джексон ждал, когда все угомонятся, воспринял момент так, как это было на самом деле, обрисовал его как помрачнение рассудка и двинулся дальше. Подавляющее большинство тренеров плюнули на Пиппена, сказали бы, что он подвел команду, и заставили бы его обменять следующим же летом. Джексон же знал, что та ошибка совершилась не на ровном месте – ядреной смеси из закомплексованности, эго и недовольства несправедливой зарплатой. Когда Джордан ушел, все подталкивали Пиппена к тому, чтобы стать лидером – в том числе и Джексон – но «быки» не платили ему столько, сколько обычно платят суперзвездам, а теперь у него отняли его звездный час? Джексон хотел понять, почему Пиппен так себя повел, выяснил это, определил, что такое больше не повторится (наверное) и впредь принимал сего сторону. Ремесло тренера состоит не только в том, чтобы заказывать комбинации, чмырить судей и замышлять стратегические изыски. На самом деле, управление здесь играет гораздо более важную роль, чем все остальное. Вы управляете людьми. Джексон делал это лучше, нежели кто иной.

Он делал это с постоянным самообладанием, всегда, именно потому, когда Джексон вышел из себя в 3-м матче серии с «Далласом», это вызвало такое удивление. Кобе не смог спасти их на этот раз. Его игра внезапно поблекла, как Джексон этого и боялся. По Газоль впал в хандру, из которой его невозможно было вывести. Последние четверо из ротации Джексона, ограниченной 9 баскетболистами, оказались просто бесполезными: «Даллас» их просто уничтожил. В качестве последнего средства к спасению Дзен-Мастер в третьей игре превратился в Нормана Дэйла, надрывающегося на боковой. Был еще один момент в первой половине – бесконечно повторяемый все выходные из-за того, что смотрится так странно – когда Джексон сорвался на Газоля и врезал ему в грудь для убедительности, буквально накрывая того волной напряжения. Ничто не работало. «Лейкерс» проиграли.

Два дня спустя, после того как «Даллас» вышиб двери и превратил 4-й матч в побоище, два игрока Джексона по сути предали его. Первым был Ламар Одом, который катился по наклонной в этой серии примерно так же, как в своем идиотском реалити-шоу, и наконец, решил уйти навсегда, намеренно сфолив на Дирке Новицки. Спустя несколько минут спустя Эндрю Байнэм нанес удар локтем крошечному Джей Джей Бареа и заработал автоматическое удаление, а затем сорвал с себя майку, уходя с площадки. Будучи болельщиком «Селтикс», я нарадоваться не мог, наблюдая их коллапс. Это выглядело как баскетбольное порно. Но как болельщик баскетбола? Это было невыносимо. Фил Джексон должен был уходить совсем не так: он утратил хладнокровие, затем то же самое сделали его игроки. Последние две игры не имеют ничего общего со всей его карьерой.

Как и много раз до того, Джексон предугадал, что произойдет в 4-м матче. Четверо из пяти его детей прилетели в Даллас, чтобы поужинать с ним накануне – своего рода похороны викинга – и как только я услышал об этом, я знал, что он знал. Ваши дети приезжают по первому требованию, когда что-то подходит к концу: ваша жизнь, ваша карьера, ваше здоровье, ваш брак, что-то. Либо они чувствуют, что что-то не так, либо вы сами чувствуете это. Но вы хотите быть с ними, а они хотят быть с вами. Когда Джексон будет вспоминать эту последнюю серию, готов поспорить, что, прежде всего, он вспомнит об этом ужине: истории, которые они рассказывали, вино, которое они пили, блюда, которые ели. Он забудет, что случилось в этих четырех встречах. Но будет помнить ужин.

Так же, как я буду вспоминать о нашем ленче. Закончив трапезу, мы устроились на лавочке в центре Эль-Сегундо, где говорили о баскетболе и смотрели на проезжающие мимо машины. Мы обсуждали «Никс» и то, что они когда-то значили, особенные отношения с болельщиками, которых нет нигде больше. Когда я предположил, что «Нью-Йорк» должен стать логическим завершением его карьеры – быть может, он возьмет год, чтобы отдохнуть, и вернется в 2012-м (в год 40-летнего юбилея последней победы «Никс» в чемпионате») – итоговым закругляющим шагом, он только рассмеялся, несколько раз сказав: «Нет, нет, когда я закончу со всем этим, то уж закончу совсем».

Мне хотелось ему верить, даже если бы это было столь совершенно, столь симметрично, столь невероятно. Когда на прошлой неделе сценарий возвращения в «Никс» появился в прессе, мне казалось удивительным, что Джексон особенно его и не отрицал. Может, он думает, что дух Реда Хольцмана сможет вылечить его сломленное тело, что тяжесть сезона НБА в Нью-Йорке будет не так ощутима, что атмосфера Мэдисон-Сквер-Гардена придаст ему сил, а святой грааль еще одного титула с «Никс» – это единственное, что осталось ему сделать. А может, ему просто нравится, что люди по-прежнему говорят о нем.

Я не думаю, что Джексон когда-либо вернется. Ничто не может оказаться выше эмоции от тех лет с Джорданом. Это просто невозможно. У него уже есть святой грааль. В Эль-Сегундо наш разговор возвращался к ЭмДжею снова и снова. На самом деле, именно поэтому мы и встретились за ленчем: в двух разных интервью Джексон процитировал тезис о Джордане из моей книги (что нужно перестать искать нового Майкла Джордана, потому что такого никогда не произойдет), заставив меня задуматься: «Постой, неужели он читал мою книгу?» Как оказалось, он просто пролистал ее в магазине прежде, чем выбрать в качестве рождественского подарка Ламару Одому.

Показательно ли то, что он пролистал 700-страничную книгу только, чтобы прочитать раздел о Джордане? Это уж вы скажите мне.

Мы разговаривали об их трех последних сезонах в «Чикаго», когда слава Майкла заточила его в казино и гостиничные сьюиты, где он был окружен несколькими верными друзьями. Мы говорили о том, как Джордан проходил 36 лунок перед матчами плей-офф, как не засиживался допоздна, как ему было необходим для сна всего час, и он был в форме. Мы вспоминали Майкла и Скотти как тандем, через сколько всего они прошли, какая связь существовала между ними, насколько их можно сравнить с ЛеБроном и Уэйдом, о том, что они любили уничтожать соперников на выездных встречах больше, чем что-либо еще. Мы говорили о спорной речи Майкла во время церемонии введения в Зал славы, которая очень понравилась Джексону, ведь, как он сказал (смеясь), «Это было настолько в стиле Майкла», человека, который стал величайшим игроком в истории, мотивируя себя многочисленными обидами и мелочным недовольством. Мы говорили о непоколебимом отказе Джордана дать себе расслабиться в нескольких не имеющих никакого значения гостевых матчах в Сакраменто, Ванкувере, Кливленде или где-то еще и как эти матчи сделали его поистине уникальным, когда вся его команда не тянула, когда расписание НБА требовало от «Чикаго» поражения, Майкл этого не мог допустить.

Я ни разу не попросил Джексона сравнить Майкла и Кобе просто потому, что этот вопрос не нужно было задавать. Джексон в течение многих лет дал всем достаточно ясный ответ, сделав это так, чтобы никоим образом не обидеть Кобе. Знаете, «Другого Майкла Джордана больше не будет», что-то вроде того. Его собственную карьеру оценить гораздо сложнее. Нельзя отрицать, что Джексон всегда оказывался в нужном месте в нужное время (сначала Джордан, потом Шак и молодой Кобе, затем Кобе), и, если мы что-то поняли о тренерской работе в НБА за последние годы, так это то, что вы настолько хороши, насколько хороши ваши игроки. Но это преуменьшает то, чего достиг Джексон, потому что само собой 11 титулов что-то да означают.

Ему никогда не отдают должное за то, что он успешно управлялся с двумя из трех самых сложных суперзвезд в истории НБА: Джорданом и Кобе (третьим в этом списке был бы Уилт). Постоянная беспощадность Джордана угрожала основной концепции «команды» – вместо того, чтобы поддерживать партнеров, он давил их. Ему нужно было побеждать все время, каждый раз. Если он чувствовал, что кто-то мог быть слабым звеном, Джордан разрушал их уверенность в себе вместо того, чтобы поддерживать их. В борьбе на площадке он доверял себе больше, чем кому бы то ни было еще, и играл соответствующе. Джексон нивелировал самые его некрасивые качества и делал акцент на хороших чертах, направляя его в сторону командной игры, но при этом не нарушая жесткость, которая его определяла.

Его самый умный ход на площадке заключался в том, чтобы ставить Пиппена и Джордана в разные команды во время тренировочных игр, что заставляло обоих выкладываться и гарантировало высокий уровень состязательности. Иначе Джордан бы каждый матч заканчивал с нулем. Его самый умный ход вне корта – это то, как он прервал бейсбольные каникулы Джордана, когда напомнил Майклу, что он больше художник, нежели баскетболист, и что, уйдя, он лишил миллионы людей возможности прикоснуться к этому искусству. Он никогда не пытался заставить Майкла изменить свое мнение, просто напомнил ему о том, что было на кону. Для Джордана это еще сильнее скрепило их отношения и открыло дверь к итоговому возвращению Майкла. Он знал, что он был дорог Джексону, а не просто выступал в роли кормильца. Когда люди не признают заслуг Джексона, говоря, что «любой мог бы тренировать Майкла Джордана», они очень ошибаются.

Проблемы Кобе лежали в другой плоскости. (Мы говорили о них до тошноты за последние десять лет). С ним Джексон выиграл пять титулов, но не без того, чтобы уйти в 2004-м (и разорвать его на части в потрясающе жесткой книге), а затем вернуться год спустя и найти компромисс, который работал. Джексон воспитывал Кобе так же, как родители – маленьких детей: знаете, у вас есть хорошие дни и плохие дни, и нельзя зацикливаться на плохих. Только раз Кобе почти лишил «Лейкерс» титула – в 7-й игре финала 2010 года, когда стратегия «Бостона» основывалась на том, чтобы играть против Кобе вдвоем, форсировать «геройские» броски и надеяться, что его эго заставит его бросать и бросать (что и произошло) – но в еще одном классическом для эры Джексона моменте партнеры Кобе (в особенности Дерек Фишер) вернули его в команду. Брайант перестроился в 4-й четверти, принимал лучшие решения и помог «Лейкерс» выиграть трофей.

И на самом деле, тем вечером карьера Джексона должна была завершиться. Когда он убедил себя проработать еще один сезон, это делалось не из-за денег и соблазнительного шанса взять четвертый три-пит, но потому, что так делают все: вы никогда ничего не узнаете до того ужасного момента, когда поймете: «Черт, нужно же было валить год назад». Наблюдая за Джексоном на скамейке в 4-й игре в Далласе, как на его лице всплывает еле видимая улыбка, можно было практически увидеть, что эта самая мысль оформляется в его голове.

Я проработал здесь слишком долго. Нужно было уходить.

Хорошая новость состоит в том, что через 11 лет вспомнят не разгром от «Далласа», а одиннадцать перстней и многочисленные отношения, которые выросли на этом пути. Стив Керр однажды сказал мне, что уникальным Джексона – и Поповича тоже – делало то, что они заботились о 12-м игроке команды так же, как о лидере. Он проводил время со своими подопечными, покупал им подарки, думал о том, что заставляет их играть. Он делился с ними сокровенным, приобщал к концепции командной игры, поддерживал их, когда это было необходимо. Его тренерская работа – заказ комбинаций, работа с арбитрами, определение пятерок и все, что мы могли видеть – это была лишь маленькая часть гораздо большей картины. Его игроки дрались за него по многим причинам, но главная из них состояла в том, что они верили, что Джексон по-настоящему заботился о них. Так оно и было.

И теперь он уходит. По крайней мере, такова надежда. Я все еще вижу его хромающего по улице Эль-Сегундо после того, как мы распрощались – идя, по сути, с помощью задницы – и надеющегося, что он окажется где-то на пляже и никогда не будет оглядываться назад. Величайший из здравствующих баскетбольных тренеров провел 874 матча в качестве игрока и 1977 в качестве тренера. Всего получается 2851 игра, и поверьте: когда видишь, как он уходит, ты чувствуешь каждую из них.