«Каждому предстоит что-то преодолеть». Кевин Лав о том, почему нельзя замалчивать психологические проблемы
Оригинал: Кевин Лав, The Player`s Tribune
Пятого ноября, сразу после перерыва в матче с «Аталантой», у меня была паническая атака.
Она пришла из ниоткуда. Со мной никогда не происходило ничего подобного. Я даже не был уверен в их существовании. Но панические атаки-это реальность. Такая же реальность, как сломанная рука или вывихнутое колено. С того дня, как это случилось, все мои представления о психологическом здоровье в корне поменялись.
Мне никогда не было комфортно открывать себя окружающим. В сентябре мне исполнилось двадцать девять. И все эти двадцать девять лет я чувствовал, что весь мой внутренний мир под надежной защитой. Я чувствовал легкость, разговаривая о баскетболе, но это принималось мной как должное. Было гораздо труднее делиться какими-то внутренними переживаниями. И сейчас, оглядываясь назад, я понимаю, что мне было-бы гораздо легче, если я за все эти годы хоть раз поговорил бы с кем-то. Но я не говорил об этом с семьей и друзьями, не обсуждал на публике.
Сейчас, я понял, нужно что-то менять. Я хочу поделиться мыслями о моей панической атаке и о том, что произошло после неё. Если вы переживаете это в одиночестве, как я, то вы наверняка ощущаете, будто никто вас не понимает. Отчасти, я хочу рассказать вам это, чтобы разобраться в себе, но главная причина - молчание людей о своих психологических проблемах. И особенно это молчание распространенно среди мальчиков и мужчин.
И я знаю это на собственном опыте. Когда ты растешь - ты принимаешь определенную модель поведения, то как мальчик должен себя вести чтобы быть мужчиной. Будто существует универсальная инструкция: «Будь сильным, не говори о своих чувствах, преодолевай все самостоятельно». И так 29 лет своей жизни я следовал инструкции. Смотрите, в целом я не рассказываю вам ничего нового. Все эти представления о мужской силе, о жесткости настолько обыденны. Они окружают нас повсюду и невидимы одновременно. Они давят на нас, будто потоки воздуха или воды. Этим, кстати, они похожи на депрессию или тревожное расстройство.
И вот, все двадцать девять лет я думал, что психологические проблемы - это про кого-то другого. Понятно, что на каком-то уровне я знал, что станет легче, если попросить о помощи, но никогда не считал, что это подойдет мне. Мне всегда казалось, что это слабость, которая помешает мне добиться успеха в спорте и выставит меня странным, другим.
Потом пришла паническая атака.
Это случилось прямо во время игры
Пятого ноября, два месяца и три дня как мне исполнилось двадцать девять лет. Мы играли дома с «Хоукс» десятую игру в сезоне. Все что накопилось было готово взорваться в одночасье. У меня были проблемы в семье, я плохо спал. На паркете, ожидания от сезона вкупе с нашим с нашим стартом в четыре победы, пять поражений тоже тревожили меня.
Я начал чувствовать что-то не так уже после стартового свистка. Мне было неуютно в первые секунды. Странно. Игра не клеилась. Я был на паркете первые пятнадцать минут, забил один бросок с игры и реализовал два штрафных.
После перерыва все стало хуже. Тренер Лю запросил тайм-аут в третьей четверти. Когда я сел на скамейку, то почувствовал, что сердце бьется чаще, чем обычно. Потом мне стало трудно дышать. Это сложно передать словами, все вокруг будто вращалось, мозг будто-бы выпрыгивал из головы. Воздух был твердым и тяжелым. В горле все пересохло. Я помню, как ассистент тренера кричал что-то о защитных установках. Я кивал, но почти не различал слова. В тот момент я был на взводе. Когда я встал, чтобы снова войти в игру, я понял, что не смогу это сделать, физически не смогу.
Тренер подошел ко мне. Я думаю, что он почувствовал что-то неладное. Я пробормотал что-то вроде: «Я сейчас вернусь» и побежал обратно в раздевалку. Я бегал по комнатам, будто искав какую-то потерянную вещь. Я надеялся, что сердце перестанет выпрыгивать у меня из груди. Мое тело будто говорило мне: «Ты сейчас умрешь». В итоге я оказался на полу тренировочной комнаты, лежа на спине и хватая ртом воздух.
Все, что было потом, было как будто в тумане. Кто-то из «Кавс» отправил меня в клинику Кливленда. Там провели несколько тестов, которые показали, что все в порядке. Это было настоящее облегчение. Но я помню, как покидал госпиталь с мыслью: «Что черт возьми это было?»
Я вернулся в следующей игре с «Бакс» два дня спустя. Мы победили, и я набрал тридцать два очка. Я чувствовал себя обновленным, снова выйдя на паркет, я снова был собой. Но я отчетливо помню, что наибольшее облегчение я испытал от того, что никто не понял причину моего ухода в игре с «Аталантой». Некоторые люди в организации конечно знали в чем дело, но все остальные нет. Никто даже не писал об этом.
Прошло еще несколько дней. На паркете было все отлично, но что-то давило на меня.
Почему мне так не хотелось, чтобы кто-то узнал об этом?
Эта мысль будто разбудила меня. Я думал, что самая сложная часть закончилась, когда я пережил паническую атаку. Но все было наоборот. Теперь я думал почему это произошло и почему я не хотел об этом говорить.
Называйте это клеймом позора, страхом или чувством незащищенности, многими другими вещами. Но то что беспокоило именно меня - не только мои внутренние проблемы, а то как сложно мне было о них говорить. Я не хотел, чтобы люди считали меня ненадежным товарищем и все опять возвращалось к той инструкции, на которой я вырос.
Это была абсолютно новая территория, где все сбивало меня с толку. Но я был уверен в одной вещи. Я не мог просто забыть все и двигаться дальше, что и хотела сделать некая часть меня. Я не мог позволить себе отбросить все в сторону. Я не хотел в будущем столкнуться с чем-то подобным в будущем, с чем-то, что могло быть еще хуже.
Затем, я сделал одну маленькую вещь которая потом превратилась в нечто большее. «Квас» помогли мне найти врача, и я договорился о приеме. Здесь нужно остановиться и сказать: я последний человек, который бы подумал, что ему нужен психоаналитик. Я помню, как на моем втором или третьем году в лиге мой друг спросил меня, почему игроки НБА не посещают психоаналитиков. Тогда я посмеялся над этой идеей: «Никто из нас никогда не будет их посещать». Мне было около двадцати одного года, и я вырос внутри баскетбола. А что насчет команд? Никто там не говорит о тех проблемах, с которыми игроки сталкиваются внутри себя. Я помню, как рассуждал: «Какие у меня могут быть проблемы, я физически здоров, моя работа-играть в баскетбол. О чем мне тревожиться?» Я никогда не слышал, как хотя бы один профессиональный спортсмен говорил о своем психологическом состоянии, и я не хотел быть единственным. Честно, я даже не думал, что это нужно мне. Как говорилось в той самой инструкции: «Разберись во всем сам, как все вокруг тебя».
Но это немного странно, думать об этом. В НБА есть множество профессиональных работников, способных наладить жизнь игроков во многих ее аспектах. Тренеры, инструкторы по физической подготовке, диетологи присутствовали в моей жизни все эти годы. Но эти люди не могли помочь мне так, как мне было нужно, когда я лежал на полу раздевалки еле дыша.
Конечно, я шел на мою первую встречу с психоаналитиком с небольшой долей скептицизма. Я был готов уйти в любую минуту. Но он удивил меня. Для начала, баскетбол был не главным предметом разговором. Вместо этого мы говорили о многих других вещах. Я понял, как много вещей берут свои истоки из мест, которые непросто заметить с первого взгляда. Я думаю легко быть уверенным в том, что ты знаешь себя, но, если присмотреться, можно понять, что еще много всего предстоит узнать.
С тех пор мы встречались с психоаналитиком, когда я был в городе, где-то несколько раз в месяц. Один из самых больших прорывов был в тот день, когда мы говорили о моей бабушке Кэрол. Она была настоящей опорой для нашей семьи. Когда я рос, она жила с нами и была чем-то вроде другого родителя для меня и моего брата с сестрой. Она была женщиной, будто хранившей частицу своих внуков у себя в комнате. Фотографии, награды, письма, приколотые к стене. И она была той, чьи простые ценности я уважал. Было забавно, когда я однажды подарил ей какую-то пару новых «Найк» и ее настолько это тронуло, что она звала меня, чтобы сказать мне спасибо множество раз в течении того года.
Когда я попал в лигу, она уже начала сильно стареть, и я перестал видеть ее так часто, как раньше. В мой шестой год с «Тимбервулвс», бабушка Кэрол планировала приехать ко мне в Миннесоту на празднование Дня благодарения. Но она попала в больницу прямо перед поездкой из-за проблем с сосудами. Ей пришлось отменить свой визит. Потом ей стало хуже, и она впала в кому. Через несколько дней её не стало.
Я очень долго чувствовал себя разбитым. Но я никогда не говорил об этом. Рассказать незнакомцу о моей бабушке значило бы для меня снова испытать ту боль, которую причинило мне это событие. Присмотревшись, я понял, что больше всего меня убивала невозможность попрощаться с ней по-настоящему. У меня не было возможности оплакать её. Я чувствовал себя ужасно из-за того, что я не был с ней рядом последние годы. Но я похоронил эти эмоции и сказал себе: «Мне нужно сосредоточиться на баскетболе. Я разберусь с этим в другой раз. Я буду мужчиной».
Причина, по которой я рассказал вам о своей бабушке, была даже не в ней. Я все еще очень скучаю по ней и продолжаю скорбеть. Я хотел поделиться этой историей, чтобы показать насколько широко мне открыла глаза сама возможность ей поделиться. После нескольких посещений врача, я понял всю силу рассказа о подобных вещах. И это не волшебство. Это страшно, отталкивающе и сложно, по крайней мере по моему опыту. Я знаю, что не избавишься от проблем просто говоря о них. Но я понял, что ты сможешь их понять и сделать их более прозрачными. Я не призываю бросить все и идти к врачу. Самый большой урок для меня не был особенно связан с визитом к психоаналитику. Главное, чему я научился — это признаться себе, что мне нужна помощь.
Еще одной причиной написания всего этого было интервью Демара о депрессии, которое он дал на прошлой неделе. Я играл против него много раз, но никогда бы не догадался, что у него есть какие-то проблемы. Это заставляет задуматься о том, как мы все несем с собой опыт и трудности, с которыми мы часто остаемся один на один. Реальность такова, что в этом плане мы часто оказываемся похожи на своих друзей, коллег и соседей. Я не говорю, что каждый должен открывать свои самые глубокие секреты, не все должно быть общедоступным, и в конечном итоге это выбор каждого человека. Но создать более дружественную атмосферу для дискуссии о психологическом здоровье — вот чего мы должны добиться.
Потому что, Демар, поделившись этим, помог многим людям и возможно стало гораздо больше тех, кто теперь не считает себя странным или сумасшедшим из-за того, что он переживает депрессию. Его слова показали, что нечего бояться этого «клейма». И мне кажется мы должны продолжать надеяться.
Я хочу кое-что пояснить. Я еще не до конца разобрался со всем этим. Я только начал идти по трудному пути самопознания. Двадцать девять лет я избегал этого, но теперь я хочу быть честным с собой. Я стараюсь быть добрым к тем, кто есть в моей жизни. Я стараюсь достойно встретить все плохое, что происходит со мной и в то же время наслаждаться хорошим. Я стараюсь принять все: хорошее, плохое, злое.
И я хочу закончить тем, о чём я стараюсь напоминать себе все эти дни: «Каждый проходит через что-то, что мы не можем увидеть».
Вся суть в том, что мы не можем увидеть проблему, не можем знать через что кто-то проходит, когда, и самое главное, не видим причину всего этого. Это часть жизни. Как сказал Демар: «Вы никогда не знаете, что человеку нужно преодолеть».
Психологическое здоровье, естественно, относится не только к спортсменам. То, кем ты работаешь не определяет тебя как личность. Это относится ко всем. Неважны те обстоятельства, в которых мы находимся. Мы все несем в себе, то что причиняет нам боль - и оно будет причинять боль, если хранить его в себе. Молчание о наших внутренних проблемах не дает нам шанса понять кто мы, не дает нам шанса услышать других, когда они просят о помощи. Если вы читаете это и у вас трудные времена, нет разницы большими или маленькими вам кажутся ваши проблемы. Я просто хочу напомнить, что вы не будете другим или странным, если поделитесь тем, через что вы проходите.
Наоборот. Это может быть самым важным. Как это было для меня.
Кевин Лав для "The Player`s Tribune" 2018
Не забудьте подписаться на блог, мне важно ваше мнение
По моему мнению, если Лав не вернётся в строй на постоянной основе, то Кливленду не попасть в финал конфы.