Георгиос Барцокас: «Поражения важнее побед, так как делают тебя сильнее»
Вся боль тренерской работы – в одном интервью.
«Химки» и Швед
- Швед – самый талантливый игрок в России, но на него все жалуются. Какую роль вы видите для него в своей команде?
– Знаете, после стольких лет работы на самых разных уровнях я, наконец, научился ценить талант. Есть игроки, которые очень стараются, очень работоспособные, но если у вас нет большого таланта, то очень тяжело достичь чего-то по-настоящему значимого. Вот, к примеру, Энтони Рэндолф – для всех он долго оставался под знаком вопроса. Когда я пришел в «Локомотив», то все говорили, что он очень нестабильный, именно на человеческом уровне, но я сказал, что если мы хотим добиться чего-то большого, то нам нужен его талант.
Понятно, что мне нравится работать с трудоголиками, со стабильными игроками, но для побед необходим талант. Мне кажется, что в нашем распоряжении сейчас один из самых талантливых игроков в европейском баскетболе. Пока мы со Шведом провели 4 тренировки и 2 игры на Кубке Гомельского, но я уже могу сказать, что он один из самых талантливых баскетболистов, с которыми мне доводилось работать. Речь даже не о его способностях забивать, мне как тренеру нравится, когда у игрока хорошее видение площадки, когда он может пасовать. Настоящий талант всегда обладает этим качеством – умением отдать передачу. Я под большим впечатлением от его гения.
При этом понятно, что одного таланта недостаточно. Нужно, чтобы он стал частью команды. Нужно, чтобы его партнеры поддержали его талант.
- Какие проблемы для этого вы видите?
– Пока особенно никаких. Он очень умный игрок. Он понимает, что мы от него хотим, и все делает. Просто в тот же момент, будто по щелчку.
Послушайте, я реалист. Я понимаю, что в течение 10-месячного сезона будет множество взлетов и падений, психологических сложностей, крупных побед и поражений, и тут очень важно то, как мы сможем все это преодолеть, как мы сможем оставаться все вместе в плохие моменты сезона.
Я очень позитивно смотрю на команду, у нас хорошая «химия». По сути, президент, совет управляющих сделали все, о чем я их просил – по моей просьбе мы подписали восемь новых игроков. При этом все понимают, что нам нужно определенное время, чтобы стать сильной командой.
Предсезонка нам не очень помогла в этом смысле. У нас было множество проблем: Энтони Гилл уезжал в Штаты на восемь-девять дней, так как его жена родила, Малкольм Томас был травмирован, Швед, Зубков и Тодорович играли за сборные…
- Как вы представляете себе игру этой команды?
– Я пока не знаю. Пока я не до конца разобрался с тем, на что способен каждый игрок.
Мы еще ждем Томаса Робинсона – он должен принести атлетизм, самое важное качество в наше время.
У нас есть атлетизм и разносторонность: почти все наши игроки могут закрывать больше, чем одну позицию, две или три позиции.
Мне были необходимы эти две вещи, и я их получил.
Сейчас нужно соединить все вместе, чтобы все заработало как единое целое.
- Говорят, что у Томаса Робинсона проблемы с переоценкой своих возможностей. Вы наводили справки о нем?
– Я должен быть уверен в каждом игроке, которого я рекомендую совету директоров. Вполне понятно, что он может делать на площадке и что не может делать. Поэтому я пытался больше узнать о нем как о человеке. И кого бы я ни спрашивал, в том числе и Тимофея Мозгова, с которым они играли вместе в «Лейкерс», все только позитивно отзываются о его характере. Робинсон – близкий друг Тайлера Ханиката. В одном из клубов он пересекался с Джеймсом Андерсоном. Еще я разговаривал с несколькими тренерами в Штатах – ни один из них не сказал ничего плохого ни о нем, ни о его работе на тренировках.
Мы надеемся приобрести в его лице центрового современного плана, подвижного, быстрого, атлетичного – сейчас все хотят иметь именно таких.
- Вы работали с Зубковым в «Локомотиве». Он не всегда был заметен у вас. В какой степени вы рассчитываете на него в «Химках»?
– Зубков был важной частью ротации в «Локомотиве». У нас было четыре основных форварда – Клавер, Синглтон, Рэндолф и Зубков. Уже тогда Андрей получал довольно много времени. Он был на два года моложе, и я вижу, что он очень прибавил за это время. Нужно поблагодарить мистера Обрадовича, который сильно ему помог. Зубков превратился в основного игрока сборной России. Он прекрасно понимает, что я требую от команды. Он очень хороший парень и один из лучших российских баскетболистов.
Поражения и «Барселона»
- Какую бы команду вы назвали лучшей в своей карьере?
– Слишком сложно ответить на этот вопрос. Логичный выбор – «Олимпиакос», который выиграл Евролигу.
Но есть и «Марусси». У нас был бюджет 1,2 миллиона, а мы сначала квалифицировались в Евролигу, а потом сумели пройти в Топ-16 и там обыграли такие клубы, как «Маккаби», как «Панатинаикос». Мы тогда оставили «Панатинаикос» за чертой плей-офф.
Можно было бы назвать и «Локомотив». Впервые в истории мы вышли в «Финал четырех». И поверьте, команде было очень непросто тогда – мы ездили по всей Европе и при этом не имели очень широкую ротацию.
Я считаю каждый год карьеры в чем-то значимым и полезным для меня. Даже прошлый сезон в «Барселоне». Да, мы провалились. На то было множество причин. Но для меня это все равно было очень полезно – и в плане урока на будущее, и в плане мотивации, я многое понял относительно того, как нужно подходить к работе, если хочешь быть успешным.
Я вам честно могу сказать: не могу выбрать какую-то одну команду. Я, конечно, помню и хорошее, но самым памятным все равно остается плохое – такова природа баскетбола, болезненные моменты гораздо более значимы.
- Что было самым болезненным в вашей карьере?
– Все крупные поражения.
Момент, когда я был вынужден уйти из «Олимпиакоса» после поражения от «Панатинаикоса».
Поражения в прошлом году с «Барселоной». У нас из-за травм выбыли шесть-семь игроков, и мы не могли собрать дееспособную команду.
Те поражения с «Локомотивом» в «Финале четырех».
Я помню даже все те игры, в которых моя команда могла бы победить, в которых я мог бы отработать лучше и чуть больше помочь ребятам победить. Это могут быть не такие уж важные матчи с точки зрения результата, но в памяти они остались очень живо.
- В прошлом году вы оказались в тренерском аду: болельщики «Барсы» начали вас освистывать уже с середины сезона. Как вы выдержали все это?
– Это было очень тяжело. В такой ситуации ты чувствуешь очень остро свое одиночество. Мы начали сезон очень хорошо и обыграли «Реал» в Суперкубке, потом обыграли их еще раз в лиге с разницей в 20 очков при том, что у нас не хватало шести игроков. Но потом мы не смогли выдержать ритм сезона. У нас были игроки, которые провели лишь треть матчей, как Доэллмэн, к примеру. На нас свалились все возможные повреждения: после аварии, как в случае с Копоненом, после операции на аппендиците, как в случае с Наварро, после переломов ног, все что только можно представить… И все это было непросто. Я держался изо всех сил до последних дней.
«Барселона» – клуб с большими амбициями. Но штука в том, что в прошлом сезоне клуб не был готов бороться в нескольких таких сложных турнирах, как Евролига с таким количеством матчей, и лига АСВ, где каждый матч – как финал.
Уверен, что в прошлом году я делал ошибки, но все так неудачно сложилось.
- Вы пожалели о том, что отправились в «Барселону»?
– Нет. Когда вам поступает предложение из такого большого клуба, вы обязаны его принимать. Я провел там очень сложный год, был подавлен тем, что произошло, но нужно делать выводы и продолжать двигаться вперед.
- Когда болельщики «Олимпиакоса» вынудили вас уйти, у вас не было ощущения, что вас предали? Вы же принесли клубу титул Евролиги…
– Нет, ни в коем случае. Я болел за «Олимпиакос» с самого детства и очень хорошо понимаю, как они относятся к поражениям, что они думают. Сейчас кризис отражается на всех, особенно на спорте, и болельщики еще сильнее начинают отождествлять себя с клубом – каждое поражение становится личным поражением для каждого. Так вообще настроены все болельщики в Средиземноморье, но особенно это точно для сегодняшней Греции. Так что ничего удивительного в той ситуации не было. Я не чувствовал предательства. «Олимпиакос» – это мой клуб, и работа там была для меня реализацией мечты. Но сейчас это все осталось в прошлом.
Как я уже сказал, победы, конечно, важны, но поражения еще важнее, так как делают тебя сильнее.
- Но если это такая неблагодарная работа, зачем тогда ей вообще заниматься?
– Это творческая работа, которая дает тебе возможность многое испытать.
Если вы каждый день сидите в офисе, то вы не можете жить подобной жизнью. В баскетболе вы постоянно испытываете взлеты и падения, очень сильные эмоции, побеждаете и проигрываете, а поражения превращаются в своего рода мини-похороны. Плюс это дает возможность жить интересно – путешествовать, участвовать в играх…
Понятно, что это изматывает. После сезона тебе часто требуется отрешиться от всего на несколько дней и ни с кем не общаться, так как тебе нужно просто успокоиться и прийти в себя. Эмоции и напряжение здесь очень высоки.
Баскетбол и шахматы
- Вы начали работать в баскетболе с самых низов. На каком этапе карьеры вы осознали, что можете чего-то добиться как тренер?
– Никогда у меня не было такого ощущения. Даже сейчас.
Я просто полюбил баскетбол с детства. Это и мое хобби, и моя работа.
Когда я был вынужден завершить карьеру из-за проблем с коленями, я решил, что останусь в баскетболе, чего бы это ни потребовало, и превратился в тренера. У меня всегда был такой «тренерский» подход, даже когда я был еще игроком – я смотрел матчи, но для меня это было не зрелище, я старался увидеть, как все это работает. Даже когда я начинал в непрофессиональных командах, 20-25 лет назад, я полностью выкладывался. И именно это для меня важнее – не то, что в один прекрасный момент я решил, что могу стать великим тренером, а именно сам процесс, любовь к игре, то, что я на 100 процентов посвящал себя даже непрофессиональным командам, дало мне возможность показать себя на самом высоком уровне.
Баскетбол – это игра, где все определяют сами баскетболисты. Не нужно воспринимать это как шахматы, когда ты можешь делать ход, выводя человека со скамейки. Ты просто определяешь принципы – и принципы поведения в раздевалке, и какие-то базовые принципы на площадке, которые помогают раскрыть таланты игроков. Я никогда не позиционирую себя в роли баскетбольного Каспарова, который меняет игру своими ходами.
- Ваш отец боролся с хунтой в Греции, и вы выросли в изгнании. Как на вас это повлияло?
– Я чувствовал страх, когда был совсем маленьким. Мой отец был социалистом, и диктаторы тогда либо сажали несогласных в тюрьмы, либо отправляли их на острова. И поэтому в детстве вся наша семья жила в постоянном напряжении. Затем я как-то научился справляться с этим.
Мой отец умер два года назад, когда я работал в «Локомотиве». Я всегда вспоминаю, как сильно он любил людей и как сильно он старался всем помочь. Самое важное, что он был очень хорошим человеком и примером для меня в том, как я должен вести себя по отношению к другим людям. Безотносительно того, какой властью я обладаю, я всегда должен вежливо и внимательно относиться ко всем. Это главное, чему я у него научился.
Фото: РИА Новости/Евгений Биятов; Global Look Press/Joanvalls/ZUMAPRESS.com
