8 мин.

Крисиус Пол Третий

В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром второго числа весеннего месяца нисана в крытую колоннаду между двумя крыльями дворца Балмера великого вышел прокуратор города ангелов Крисиус Пол Третий.

Более всего на свете прокуратор ненавидел запах рыбы, и все теперь предвещало нехороший год,  запах этот начал преследовать прокуратора впервые несколько лет назад. О боги, боги, великий кровожадный бог Майклус, за что вы наказываете меня?

"Да, нет сомнений! Это она, опять она, непобедимая, ужасная рыбная болезнь, при которой помогают только методы новоявленной гомеопатии - необходимо срочно бросать все дела и ехать ближе в воде, к рыбе".

 

На мозаичном полу у фонтана уже было приготовлено кресло, и прокуратор, не глядя ни на кого, сел в него и протянул руку в сторону. Огромный черный мавр-секретарь Докус Ривериус почтительно вложил в эту руку кусок пергамента. Не удержавшись от болезненной гримасы, Крисиус искоса, бегло проглядел написанное, вернул пергамент секретарю и с трудом проговорил:

- Кентурион Гриффиус восстановился?

- Нет, прокуратор, - ответил секретарь.

Прокуратор поморщился, кентурион был главной надеждой в последнем походе великого прокуратора на земли мормонов-варваров, практикующих многоженство и не желающих признать власть прокуратора. В последнем бою нога кентуриона Гриффиуса была изуродована мормонской палицей. Но им удалось захватить одного сакса с этим саксонским именем Билл-Си, бледного, мелкого и болезненного, распространявшего мятежные речи. Прокуратор нервно дернул головой, снова почудился навязчивый рыбный запах:

- Приведите обвиняемого.

И сейчас же с площадки сада под колонны на балкон двое легионеров ввели и поставили перед креслом прокуратора человека лет сорока семи. Этот человек был одет в старенький и разорванный голубой хитон. Голова его была прикрыта белой повязкой с ремешком вокруг лба, а руки связаны за спиной. Под левым глазом у человека был большой синяк, в углу рта - ссадина с запекшейся кровью. Приведенный с тревожным любопытством глядел на прокуратора. Тот помолчал, потом тихо спросил:

- Так это ты подговаривал народ разрушить храм города Ангелов?

Человек со связанными руками несколько подался вперед и начал говорить:

- Добрый человек! Поверь мне...

Но прокуратор, по-прежнему не шевелясь и ничуть не повышая голоса, тут же перебил его:

- Это меня ты называешь добрым человеком? Ты ошибаешься. В городе Ангелов все шепчут про меня, что я свирепое чудовище, и это совершенно верно, - и так же монотонно прибавил: - Кентуриона ДеАндриуса ко мне.

Всем показалось, что на балконе потемнело, когда кентурион, командующий особой центровой кентурией, ДеАндриус, предстал перед прокуратором.

ДеАндриус был на голову выше самого высокого из солдат легиона и настолько широк в плечах, что совершенно заслонил еще невысокое солнце. Прокуратор обратился к кентуриону:

- Мятежник называет меня "добрый человек". Выведите его отсюда на минуту, объясните ему, как надо разговаривать со мной. Но не калечить.

И все, кроме неподвижного прокуратора, проводили взглядом ДеАндриуса, который махнул рукою арестованному, показывая, что тот должен следовать за ним.

Выведя арестованного из-под колонн в сад, ДеАндриус вынул из рук у легионера, стоявшего у подножия бронзовой статуи Крисиуса Пола Третьего, бич и, несильно размахнувшись, ударил арестованного по плечам. Движение кентуриона было небрежно и легко, но связанный мгновенно рухнул наземь, как будто ему подрубили ноги, захлебнулся воздухом, краска сбежала с его лица и глаза обессмыслились. Кентурион одною левою рукой, легко, как пустой мешок, вздернул на воздух упавшего, поставил его на ноги и заговорил гнусаво, плохо выговаривая саксонские слова:

- Прокуратора города Ангелов называть - Поинт Год 13-й. Других слов не говорить. Смирно стоять. Ты понял меня или ударить тебя?

 Арестованный пошатнулся, но совладал с собою, краска вернулась, он перевел дыхание и ответил хрипло:

- Я понял тебя. Не бей меня.

Через минуту он вновь стоял перед прокуратором.

Прозвучал тусклый больной голос:

- Имя?

- Мое? - торопливо отозвался арестованный, всем существом выражая готовность отвечать толково, не вызывать более гнева.

Прокуратор сказал негромко:

- Мое - мне известно. Не притворяйся более глупым, чем ты есть. Твое.

- Билл-Си, - поспешно ответил арестант.

- Прозвище есть?

- Говорящая голова.

- Откуда ты родом?

- Из бело-изумрудного города галлов Бостонии, - ответил арестант, головой показывая, что там, где-то далеко, направо от него, на севере, есть город Бостония.

- Так ты собирался разрушить храм Балмера в городе Ангелов и призывал к этому народ?

 

Тут арестант опять оживился, глаза его перестали выражать испуг, и он заговорил:

- Я, доб... - тут ужас мелькнул в глазах арестанта оттого, что он едва не оговорился, - я, Великий Поинт Год 13-й, никогда в жизни не собирался разрушать здание храма и никого не подговаривал на это бессмысленное действие.

Удивление выразилось на лице секретаря Докуса Ривериуса, сгорбившегося над низеньким столом и записывающего показания. Он поднял голову, но тотчас же опять склонил ее к пергаменту.

- Множество разных людей стекается в этот город к празднику. Ты, например, лгун. Записано ясно и твоей рукой: подговаривал разрушить храм.

Он смотрел мутными глазами на арестованного и некоторое время молчал, мучительно вспоминая, зачем на утреннем безжалостном солнцепеке этой когда-то пустыни стоит перед ним арестант с обезображенным побоями лицом, и какие еще никому не нужные вопросы ему придется задавать.

- А вот что за письмо ты писал кентуриону Гриффиусу 9 лет назад?

- Я, Великий Поинт Год 13-й, говорил о том, что рухнет храм старой веры и создастся новый храм истины. Сказал так, чтобы было понятнее.

 - Зачем же ты, бродяга, смущаешь народ, рассказывая про истину, о которой ты не имеешь представления? Что такое истина?

- Истина прежде всего в том, что у тебя рыбная болезнь, и голова болит так сильно, что ты малодушно помышляешь о покое. Ты не только не в силах говорить со мной, но тебе трудно даже глядеть на меня. И сейчас я невольно являюсь твоим палачом, что меня огорчает.

Секретарь вытаращил глаза на арестанта и не дописал слова.

- Все кончилось, - говорил арестованный, благожелательно поглядывая на прокуратора, - и я чрезвычайно этому рад. Я советовал бы тебе, оставить на время дворец и погулять пешком где-нибудь в окрестностях, ну хотя бы на Озерах. Гроза начнется, - арестант повернулся, прищурился на солнце, - позже, к вечеру. Прогулка принесла бы тебе большую пользу, а я с удовольствием сопровождал бы тебя. Мне пришли в голову кое-какие новые мысли, которые могли бы, полагаю, показаться тебе интересными, и я охотно поделился бы ими с тобой, тем более что ты производишь впечатление очень умного человека.

Секретарь смертельно побледнел и уронил свиток на пол.

- Беда в том, - продолжал никем не останавливаемый связанный, - что ты слишком упорен и окончательно потерял веру в людей. Твоя жизнь скудна, тем более – чем далее ты от золотого кубка.. - и тут говорящий позволил себе улыбнуться.

Секретарь думал теперь только об одном, верить ли ему ушам своим или не верить. Приходилось верить. Тогда он постарался представить себе, в какую именно причудливую форму выльется гнев вспыльчивого прокуратора при этой неслыханной дерзости арестованного. И этого секретарь представить себе не мог, хотя и хорошо знал прокуратора.

- Как ты узнал о кубке?

- Это очень просто, - ответил арестант, - ты водил рукой по воздуху, - арестант повторил жест прокуратора, - как будто хотел погладить, и губы.. Пойми, Великий Поинт Год 13-й, этот храм проклят, никогда не испить тебе в нем из кубка. Скажи же, когда ты посмотрел в глаза истине, отступила ли твоя рыбная болезнь?

Прокуратор прислушался к чувствам, боль отступала, мыли стали ясными, голова легкой.

- Сознайся, ты – великий врач?

-Нет..

В это время в колоннаду стремительно влетела ласточка, сделала под золотым потолком круг, снизилась, чуть не задела острым крылом лица медной статуи в нише и скрылась за капителью колонны. Быть может, ей пришла мысль вить там гнездо.

 В течение ее полета в светлой теперь и легкой голове прокуратора сложилась формула. Она была такова: прокуратор разобрал дело бродячего философа Билл-Си по кличке Говорящая Голова, и состава преступления в нем не нашел. В частности, не нашел ни малейшей связи между действиями Билл-Си и беспорядками, происшедшими в провинции мормонов и городе Ангелов недавно. Бродячий философ оказался душевнобольным. Вследствие этого смертный приговор Билл-Си, прокуратор не утверждает. Но ввиду того, что безумные, утопические речи его могут быть причиною волнений в городе Ангелов, прокуратор удаляет Билл-Си из этого города и подвергает его заключению в провинции христиан Святого Антония на западе, то есть именно там, где возможно будет закладываться новая резиденция прокуратора.

 Оставалось это продиктовать секретарю.

 Послышались шаги и вошел ДеАндриус:

- Великий прокуратор, депеша от Кесаря Балмера.

Крисиус Пол Третий развернул папирус. «Именем Кесаря Императора.. прокуратор города Ангелов Крисиус Поинт Год Третий за верность кесарю и империи, за отвагу в боях с варварами , посылаю тебе 207 миллионов золотых и назначаю тебя наместником кесаря в храме Балмера и провинцию города Ангелов дарю тебе с легионом..»

Прочитав поданное, он еще более изменился в лице. Темная ли кровь прилила к шее и лицу или случилось что-либо другое, но только кожа его утратила желтизну, побурела, а глаза как будто провалились.

Луч заходящего солнца проник сквозь колоннаду, и возле ног Билл-Си столбом загорелась пыль.

 Крисиус Пол Третий, великий прокуратор города Ангелов, наместник Кесаря, вышел из-под коллонады. В саду было тихо. Он стоял на площади, залитой лучами заходящего красного как кровь солнца, с которой перед прокуратором развернулся весь ненавистный ему город Ангелов. С висячими мостами, крепостями, высокими пальмами (черными силуэтами вырисовавшимися на красном закате), красивыми доступными женщинами, и - самое главное - с не поддающейся никакому описанию глыбой мрамора с золотою драконовой чешуею вместо крыши – ненавистным  и проклятым храмом Балмера.

В белом плаще с кровавым подбоем..