Первая спортсменка в своем виде, благодаря письму которой Россия «открыла» прыжок с шестом среди женщин: поразительный рассказ Светланы Абрамовой

От команды Трибуны: вы в блоге чемпионки мира и Европы, серебряного призера Олимпиады-2020 в Токио Анжелики Сидоровой.

Сегодня она публикует интервью со своим наставником и тренером Светланой Абрамовой. Вы наверняка читали много о ней в канале Анжелики: Светлана стала одной из первых женщин, которая начала прыгать с шестом на профессиональном уровне. Накануне Фестиваля прыжков с шестом они поговорили о карьере и нюансах одного из самых необычных видов спорта.

Пишите комментарии, Анжелика с радостью ответит на любые ваши вопросы. Ставьте плюсы, спрашивайте, подписывайтесь на ее блог и телеграм-канал.

Слово Анжелике и Светлане Александровне!

Вы все знаете Светлану Александровну, как моего бессменного тренера, но знаете ли вы, что она была первой девушкой в Москве и одной из самых первых в нашей стране, кто начал прыгать с шестом? Вот просто захотела и стала прыгать. Я, к своему стыду, не знала многих подробностей этой истории и решила с ней об этом поговорить в преддверии нашего очередного ежегодного и горячо любимого Фестиваля прыжков с шестом. Получилось не интервью, а скорее ее рассказ и мои поддакивания, но мне было очень интересно, надеюсь, вы тоже прочитаете с интересом. 

− Расскажите, с чего вы начинали в легкой атлетике, явно же не с прыжков с шестом?

− Нет-нет, естественно, как все нормальные дети у нормальных тренеров, сначала бегали-прыгали все: были и короткие, и длинные дистанции.

Я даже первый взрослый разряд выполнила в кроссе, один километр из трех минут выбежала.

А потом хорошо получалось в беге с барьерами, и тренер предложил: давай бегать барьеры, правда, был выбор между 100 метров с барьерами и 400, я почему-то выбрала 400.

− Как вообще люди добровольно выбирают 400 с барьерами? 

Видимо, хотела выбрать то, что посложнее. Такой характер. Примерно 4 года отбегала 400 с барьерами, выполнила норматив мастера спорта. 

− Как вам в голову пришла мысль попробовать прыжки с шестом? Как это вообще происходит: вот вы бегаете барьеры, никто вокруг из девушек не прыгает, а вам вдруг нужно?

− Это было из серии «Хочу!»

Этот вид всегда нравился. Знала: есть вид легкой атлетики – прыжки с шестом, вот прыгают мальчики, а девочки не прыгают. У меня было несколько друзей-шестовиков. Мы достаточно плотно общались, на соревнования друг к другу ходили. А потом в какой-то момент я увидела в журнале «Легкая атлетика» или кто-то сказал, что ЕВСК включили в нормативы по женскому шесту. Это сработало, как спусковой крючок: если есть нормативы, значит можно прыгать.

− Откуда взялись нормативы, если еще никто не прыгал? 

− За рубежом уже начали прыгать. Китайцы первые были. Их достаточно много прыгало. Я не знаю, как так получилось, это вопрос, скорее, к руководству тогдашней ВФЛА. Но получилось, что в России реальные женские прыжки с шестом появились после того, как установили нормативы.

− И что было дальше? Вы подошли к своему тренеру по барьерам и сказали, что хотите прыгать с шестом?

− Мы тренировались на «Спартаке». У моих друзей-шестовиков тренером был Виктор Васильевич Осипов. Все его прекрасно знают. А я все время рядом крутилась. Вот он как-то и предложил: «А ты не хочешь попробовать?»

И я подумала: почему бы и нет? Я попробовала, но не прижилась у него. У него я попробовала повисеть на шесте, но тренироваться начала непосредственно у другого тренера: Владимира Шульгина на «Трудовых резервах». Хотя даже не вспомню, как оказалась на «Трудовых».

− Какое-то время совмещали или сразу в омут с головой,  барьеры закинули и ушли в шест?

− Как обычно у меня: долой одно, да здравствует другое.  Естественно, это было с небольшими скандалами, потому что тренер по барьерам меня, естественно, отпускать не хотел, но упрямство – оно же мое второе имя. 

− И вот вы начинаете прыгать, участвовать в каких-то соревнованиях…

− Да какие соревнования?  Ничего не было, мне был интересен сам процесс, прыжок нравился, ощущение, новые движения, тем более, там гимнастика немножко присутствует, ностальгия по гимнастике всегда была. 

И меня сначала больше интересовал процесс: тренировки, что получается и нет. Вот ты сегодня лучше, чем вчера и так далее. Но спустя какой-то очень ограниченный промежуток времени естественно были какие-то соревнования, в чем-то участвовала, школьные какие-то, небольшие совсем. Но уже сердце-то прикипело. Тут 90-е годы, развал Союза, проблемы везде. И тренер мне говорит, что вид не перспективный, никто этим заниматься не хочет и предложил заканчивать.

− Вы были единственной девочкой у него в группе? 

− Я была единственной в Москве на тот момент, и параллельно еще две девочки в Краснодаре прыгали. Мы почти одновременно начали прыгать. Потихонечку еще какие-то девчонки подтягивались, но они из серии «пришли-ушли», постоянно никто не тренировался.

И когда встал вопрос о том, что вид неперспективный, естественно, первое время это слезы, сопли, истерики, порванные грамоты, разбросанные по квартире медали. Но спасение – дело рук самих утопающих, я поняла, что нужно что-то делать. И все мои раздумья в слезах закончились решением написать коллективное письмо от имени себя любимой в журнал «Легкая атлетика». 

− Письмо – очень забавный документ, честно говоря, но ведь уникальный и очень важный. Что было дальше?

– Написала, отправила по почте, оставила контактные данные. Проходит какое-то время, мне звонок от редактора журнала. А тогда у журнала был вес, в печатном виде выходил, по подписке, по всей стране рассылался. Редактором тогда был Евгений Бернардович Чен – папа Иоланды Чен. И вот он мне и  позвонил, говорит, я прочитал твой опус, давай приезжай. Я на трясущихся ногах поехала в редакцию, пообщались, он выслушал и сказал, что да, давай будем вместе двигать это дело.

Опубликовал письмо в журнале. Связался  с Балахничевым – тогдашним президентом Федерации. Балахничев пригласил к себе на разговор. Туда я, естественно, пошла уже не одна, с Шульгиным.  

– Только хотела спросить, как он воспринял все ваши выходки?

– Я тебе скажу, как он среагировал. Цитата: 

«–Ты вообще понимаешь, куда мы идем?

 – Я говорю, в смысле?

 – Ну, это же  глава российской легкой атлетики,  это же президент Федерации.

 –Ну и что, он же тоже человек». 

Ну и все, пошли,  он побеседовал с нами,  гарантировал поддержку. И все запустили,  включили в календарь соревнования  всероссийские, чемпионат пошел, чемпионат стран СНГ тогда был. С этого письма официально стартовал женский шест в России.

– И тогда Шульгин согласился вас дальше тренировать? 

– А что ему оставалось делать? Он очень сильно  злился, потому что его потом называли специалистом по женскому шесту. Он мне говорил: ты понимаешь, я не хочу тренировать женщин. Я специалист по мужскому шесту, а не по женскому.

– Тогда удавалось как-то следить за мировыми результатами? 

– Конечно! Мы росли и стремились к мировому рекорду: в то время это было 4 метра у китаянки. Тогда этот показатель казался нам заоблачным. И прыгать было не на чем, шестов подходящих не было, я начинала на привезенных из ГДР. Старое поколение тренеров помнит о таких.

Немецкие шесты были разные по жесткости, каждому типу жесткости отвечал свой цвет. И тогда не было такого мягкого перехода с одного типа на другой, как сейчас: одна «единичка», пол «единички», столько-то десятых флексов. Нет, было так: вот белый, вот зеленый, вот красный, вот синий. И я даже не знаю, какой разброс там был. Для того,  чтобы сделать шест помягче, его шкурили. Естественно, шест становился тоньше, более хрупким, но чуть помягче. На моей совести шесть сломанных шестов. Правда, немецких – четыре, а два были российского производства.

– Что, простите? Российские шесты?! 

– Сейчас уже не вспомню, в каком году, но тоже в 90-е какое-то одно российское предприятие вышло с предложением сделать шесты. Они скопировали один «Спирит» (UCS Spirit – американский бренд шестов, самый популярный и в настоящее время), у них очень классно получилось, прямо копия. Но дальше ничего не вышло.

– Вы видели цифры мирового рекорда, но ведь видео этих прыжков не было? Как проходили тренировки, если даже скопировать было не с чего?

– Не было никаких видео, и копировать было не с чего абсолютно. Абсолютно не с чего. Мы прокладывали совершенно новую дорожку, окно в Европу прорубали.  

– То есть просто пытались повторить мужской прыжок?

– Представь ситуацию: тренер всю жизнь тренировал мужчин. Все тренеры были мужчинами, все тренировали мужчин. У них была сильная советская и российская школа. Но это была мужская школа.

И тут вдруг сваливаются на них эти вот непонятные вообще субстанции под названием женщины. Которые  со своими капризами, со своими особенностями и так далее. Тут бы разобраться  с их характером, а вам какую-то особую технику подавай на непонятно чем. Потому что нормально прыгать – шестов нет, у нас мечта была – в руках подержать этот «Спирит» или еще что-то подобное.

Да, нас тренировали, как мужиков.

– Вы помните, как женские прыжки с шестом стали появляться на международных соревнованиях?

– Это были Игры доброй воли 1994 года (Светлана Абрамова заняла второе место с результатом 3.90м).

Официально в программу международных соревнований  шест вводился постепенно, начали с юниоров, потом пошли взрослые. 

У взрослых в 1996 первый старт – зимний чемпионат Европы, потом в 1997 зимний ЧМ, в 1998 летний ЧЕ, 1999 – ЧМ, а затем Олимпийские игры.

– Но вы к 2000 году уже закончили прыгать, да? Не было обидно, что не дождались Олимпиады?

– Мне уже тогда было, извините, сколько лет? Если я в 21 год начала прыгать. Обидно было, но не так сильно, как спустя некоторое время. Случилось и случилось, одно перешло в другое, один процесс закончился, начался другой.

Но затем уже, когда мы с тобой начали каких-то успехов добиваться, в какой-то момент в голове щелкнуло: «Ну почему так?» Вот я же, я была быстрая, сильная, многое умела и могла же ведь

Затем я нашла для себя такое объяснение: каждому свое. Если смотреть по тем же мировым рекордам,  это всегда было скачкообразно: вот одно поколение, и у них был определеный потолок, который они психологически устанавливали, потом другое поколение приходило, и у них уже потолок был выше, потом еще и еще. 

Я просто поняла – у меня, нашего поколения было свое предназначение – быть первыми и открыть дверь для будущих поколений. Если бы нас в то время не было и этого нашего сумасшествия, все бы отодвинулось значительно дальше. Этот бы вид начался не в 1991, а, например, ближе к 2000. Уже бы весь мир прыгал, а мы были бы в отстающих. Так что мы сделали этот первый шаг. Мы дали дорогу вам. Чему-то научились, для того, чтобы потом вам передать.

– У меня после этого рассказа сразу перед глазами такая параллель с фестивале, скажите, верно или нет.

Вы свое время пробили эту дорогу многим поколениям таких же девчонок, как я, и этим фестивалем по сути, пытаетесь продолжать делать то же самое, но уже для следующих поколений девчонок и мальчишек?

– Конечно, но не только детишкам, надеюсь, и не самым опытным тренерам. Все наши семинарские занятия – их смысл был все-таки не в том, чтобы загрузить тренеров какой-то теорией, что они чего-то не знают, переделать их, а в том, чтобы их объединить между собой и дать им некий импульс для дальнейшего развития.

Я просто хорошо помню начало своей тренерской карьеры и те страхи, которые были у меня в то время. Мне хотелось нивелировать эти страхи, чтобы они поняли, что абсолютно все проходят через одинаковые этапы. 

А фестиваль – самый лучший способ для объединения не только тренеров, но и спортсменов. Это наша масштабная тусовка, в которую каждый год потихонечку вливаются все новые и новые прыгуны. Это площадка для развития и саморазвития, объединения. Эта цель была изначально, и мне очень хочется, чтобы это все-таки продолжалось и был результат в нашем растущем тренерском сообществе, а не только в сантиметрах и метрах.

Многие считают, что это – мое. То есть фестиваль — это Абрамова. 

Но фестиваль — это не Абрамова. 

Фестиваль — это все. 

И твой личный вклад, твой, Анжелики Александровны Сидоровой, очень большой.

Потому что восприятие многих того, что фестиваль сделан для тебя и под тебя, он неверен. Фестиваль, в том числе, сделан и тобой.

Во-первых, первый фестиваль бы не состоялся, если бы не было твоей победы на Чемпионате мира. Та победа на Чемпионате мира дала возможность поверить в то, что что-то из этого может вырасти, и нам дали возможность. Мы эту возможность использовали, и, вроде как, у нас получилось, так что твое участие в фестивале – это твой вклад в развитие вида спорта. 

И когда ты закончила выступать, все сразу начали жалеть и думать, что теперь фестиваля не будет. Я всем вокруг пыталась объяснить: фестиваля без тебя бы не было.

Знаешь, что вспомнила? Филипп, когда рассказывал про Рено, он тоже говорил, что Рено всегда участвовал во всех соревнованиях: уличных, показательных, на любом помосте, и он считал, что это его вклад в развитие вида [прим. – речь о Рено Лавиллени и его тренере Филиппе д’Энкосса].

Сейчас ты участвуешь в организации фестиваля в другом качестве. Но ты продолжаешь здесь быть, и ты продолжаешь в меру своих возможностей подпитывать это дело.

И ты всегда прыгала бесплатно, никогда не просила никаких призовых. Это было... Ты ведь считала это своим долгом? 

–Да.

Ежегодный Фестиваль прыжков с шестом пройдет в Москве, манеже МГСУ (Ярославское шоссе, 26с4), 8-9 марта. Вас ждут два дня бесконечных прыжков с шестов.

Ждем вас в гости!