Россия уже извинялась за допинг (и нас простили): Вяльбе слушали 70к фанатов и король Норвегии
История, которая стала символом 90-х.
Лыжный ЧМ-1997 в Тронхейме – первый турнир, на котором в русских лыжах полыхнул допинг.
В пробе 30-летней Любови Егоровой нашелся запрещенный бромантан – на шестой день чемпионата об этом объявила Международная федерация лыжного спорта (FIS). Егорова к тому времени пробежала три гонки и взяла золото на классической пятерке.
«Поверьте, на эту медаль я еще очень долго буду молиться», – в той разделке Егорова вырвала 2,8 секунды у Елены Вяльбе и была счастлива.
Это в нулевые дисквалы российских лыжников превратятся в унылую привычку: Лазутина и Данилова с Солт-Лейке-2002; Ширяев и Артемова в Саппоро-2007; Чепалова, Дементьев и Матвеева в Либереце-2009; Сидько с Панкратовым до и после Ванкувера-2010.
А в 97-м новость о допинге у Егоровой вызвала ужас – и в России, и в лыжном мире. В сборной не было гонщицы заслуженнее: 6 олимпийских побед, 4 золота ЧМ, звание Героя России – первое среди спортсменов.
Олимпиада-1992. Марьют Луккаринен (Финляндия), Любовь Егорова и Елена Вяльбе
Сезоном ранее Егорова вернулась в спорт после рождения сына (того самого, который спустя 21 год станет самым молодым депутатом питерского Заксобрания) ради Игр-98 в Нагано. И одним допинг-тестом в Тронхейме испортила репутацию – свою и сборной, в то время доминировавшей в женских лыжах.
Найденный у Егоровой бромантан проходил в запрещенном списке сразу по двум классам – стимуляторов и агентов, маскирующих анаболики. Из-за него долго дымил главный допинг-скандал летних Игр-96 в Атланте – там на еще не запрещенном официально бромантане попались четверо топ-спортсменов из России.
Их мгновенно забанили по статье «субстанции, схожие с официально запрещенными стимуляторами», но Россия подала апелляцию в CAS и убедила арбитров, что спортсмены принимали препарат для восстановления организма. Наказание отменили, но сразу внесли бромантан в запрещенный список. Сюжет, кто запутался, случился примерно за полгода до лыжного ЧМ-97 и к зиме не потерял актуальности.
Но в Тронхейме Егорова сразу созналась в употреблении бромантана, объяснив, что ничего не слышала о запрете. Ей, конечно, напомнили о том шумном случае в Атланте-96, чаще которого на российском ТВ в 1996-м обсуждали разве что схватку за власть Ельцина и Зюганова, но лыжница рассказала, что во время летних Игр лежала в больнице и все пропустила.
«Я никого не хотела обмануть. Бромантан приняла перед стартом чисто автоматически как восстанавливающее средство – упаковка валялась у меня в косметичке еще со времен Олимпиады-94. Я понятия не имела, что препарат запрещен. Надо быть самоубийцей, чтобы, зная, что бромантан – допинг, принять его перед стартом. Это – страшная ошибка. Кошмар – попасться на такой ерунде», – оправдывалась она перед норвежскими журналистами.
На рассвете следующего дня Егорова покинула Тронхейм. Опальную лыжницу вычеркнули из состава на эстафету, заменив на Ларису Лазутину – до ее допингового залета оставалось еще 5 долгих лет.
В тот же день золото Егоровой на 5 км передали Елене Вяльбе, уже выигравшей в Тронхейме две гонки.
– В Норвегии был мой пик формы, хотя мы ничего особенного не делали. К счастью, такой пик выпал на год чемпионата мира. У нас же бывают вообще пустые года, когда кроме Кубка мира ничего нет. Мне всегда нравилось бегать при аншлаге. Я ловила этот драйв и эмоции. А в Тронхейме было сто-о-лько людей – я больше нигде и никогда такого не встречала. Даже на Олимпиаде-94 в Лиллехаммере, – вспоминает Вяльбе ощущения 20-летней давности в интервью Sports.ru.
Медаль Егоровой совсем не обрадовала 28-летнюю Вяльбе – ощущения того дня она запомнила в деталях:
– Я помню, когда обо всем узнала. К нам со Светой Нагейкиной приезжали друзья. Мы ходили в ресторан на ужин. Я предупредила тренера, что вернемся позже 22:00. Когда подошли к каюте, на ступеньках сидели Грушин (тренер женской сборной – Sports.ru) и начальник команды – с похоронными лицами. А у нас перед ЧМ болел главный тренер Виктор Александрович Иванов – ему откачивали жидкость из легких. Первое, что спросила: «Виктор Саныч умер?» Грушин ответил: «Хуже». И когда он рассказал, меня переполнила вся гамма чувств – и обида, и досада, и злость.
Я даже предположить не могла, что в нашей команде может появиться допинг. Нам он не нужен был. Мы пахали с утра до ночи. И так были сильными. Мне кажется, Люба это сделала не потому, что хотела иметь преимущество над соперницами, а по глупости и безграмотности. Тогда ей, безусловно, нужно было не скрываться, а собрать пресс-конференцию, рассказать правду, что в этом виновата только она сама. Мы же стали заложниками ситуации, которая нас в принципе не касалась.
Международная федерация предложила руководителям сборной оперативно собрать пресс-конференцию и дать публичные комментарии. Чиновники отказались, сославшись на то, что Егорова принимала допинг самостоятельно и объяснять тут нечего.
Вяльбе страшно переживала из-за этого. Она была уверена, что допинг Егоровой бросал тень на команду, а коллективное молчание превращало всех – лыжников, тренеров, врачей – в соучастников. Ночью перед эстафетой один из массажистов сборной даже признался ей, что не пойдет на стадион, лишь бы не видеть гневную реакцию зрителей.
Утром Вяльбе пришла к тренеру женской сборной Александру Грушину с просьбой – обратиться к зрителям на стадионе прямо перед эстафетой. На трибунах ожидалось около 70 тысяч, а еще король Норвегии Харальд – страстный любитель лыж, лично знакомый с нашими чемпионками.
Грушин поддержал авантюру Вяльбе, позже ее одобрила FIS.
– Я спросила разрешение нашего тренера. И он сказал: «Ну да, конечно!». И потом – все же знали мой характер. Даже если бы вдруг сказали «нет», я бы нашла способ выступить.
В Международной федерации даже пообещали переводчика с русского на норвежский, но подвели – Вяльбе пришлось объясняться с трибунами на немецком и не только.
– Мне кажется говорила не только на немецком, а на смеси всех языков, которые помнила. Должен был прийти переводчик, но по каким-то причинам я осталась перед микрофоном одна. И вспомнила деда, который всегда учил: «Лен, говори, люди все равно поймут. Главное – не стесняйся». Сколько раз репетировала? Я вообще так никогда не делаю. Это был экспромт – от души и сердца.
Немецкий со школы немного знала. Плюс общалась с фирмачами – мы же тогда бегали на австрийских лыжах Kneissl и Fischer. У меня были и остаются очень хорошие отношения с Герхардом Таллером, одним из главных представителей Fischer. Он говорит на немецком так просто и доступно, что его поймет любой. При этом по-русски он знает два слова – ##### (е-мое) и ##### (плохо).Ужасно волновалась. Ночь не спала: думала, разрешит ли Международная федерация мою речь? Ну и сама атмосфера поддавливала – полный стадион, король с семьей – как меня примут? В голове сумбур – но я сказала то, что хотела. Просто извинилась за эту ситуацию. Я не хотела, чтобы ЧМ, который был праздником не только для Норвегии, но и для всех остальных, омрачился по вине нашей команды.
Дрожащий голос Вяльбе за 5 минут до старта голос сохранился на архивных видео:
«Доброе утро, уважаемые зрители. Доброе утро, король. От имени всей российской команды и от себя лично я хотела бы принести извинения за ситуацию с Любовью Егоровой всем зрителям и лично королю. Это большой шок для всех нас. Блеск моих золотых медалей померк из-за этого происшествия. Но вы должны понять, что она действовала самостоятельно. Команда не имеет к этому отношения и не должна находиться под подозрением».
– Я ничего не ждала. Мне просто нужно было выйти и сказать правильные слова. И расслабить команду – массажисты, сервис реально боялись идти на стадион, предвкушая реакцию публики. Ребята так и говорили: «Мы туда не пойдем, нас закидают помидорами». Было стыдно, неловко и неприятно. После того допинг-случая не все даже пошли на завтрак. Мы жили на корабле вместе с другими командами – и утром встречались в ресторане. Казалось, идти туда, где на нас будут косо смотреть – неправильно. Представляете, какая обстановка была в команде?!
Через час Вяльбе в неизменной розовой шапочке и с триколором в руках финишировала вдоль бесконечной трибуны из норвежских флагов. 70 тысяч зрителей устроили ей трогательную овацию, несмотря на бежавшую в двух десятках секунд за спиной норвежку Труде Дюбендаль. На награждении король Харальд остановился возле Вяльбе, искренне жал ее руку, словно объясняя, что уж она-то точно ни в чем не виновата.
Из Тронхейма Елена увезла 5 золотых медалей – все, что разыгрывались в женских лыжах.
Вяльбе завершит карьеру через год после Тронхейма – сразу после Игр-98 в Нагано. Она так и не выиграет личного олимпийского золота – только три победы в эстафетах и четыре личные бронзы.
Егорова еще раз вернется в лыжи весной 98-го, освободившись из двухлетнего бана. После долгожданных Игр-2002, которые откатает без медалей, 36-летняя лыжница проведет еще один безнадежный сезон в Кубке мира, после которого уйдет из спорта насовсем.
На вопрос – общаются ли они с Егоровой сейчас, Вяльбе отрезает:
– Нет. Если только пересекаемся на официальных мероприятиях. Здороваемся, но не более.
Вяльбе – дирижер лыж: принимает звонки ночью, спасает команду от интернета и живет с рацией
Фото: РИА Новости/Сергей Компанийченко; Gettyimages.ru/Allsport UK /Allsport, Shaun Botterill /Allsport
bertram
"Казалось бы, российская полиция должна прописаться в офисе СБР, дневать там и ночевать. Но нет. Всю эту каждые полгода попадающую в новый допинговый скандал компашку заботливо и надежно прикрывает государство".
Сегодня, вместо того, чтобы написать статью о грандизном допинговом скандале, который случился на ЧМ и о котором говорит весь мир, с посадками, переливаниями крови, с клиникой в Эрфурте, на главной странице неожиданно появляется статья о русском допинге 20-летней давности, об истории, о которой уже всё сказано и забыто, с подробным перечислением имён всех попавшихся в нулевых и комментриями, критикующих Россию. Тот же приём, что и вчера. Ребята, что происходит вообще?
О чем пишут Авдохин с Копачевым? О российском допинге 1997 года