8 мин.

Даррен Маккарти. Глава XI

Предыдущая часть

Алкоголику не нужна причина для того, чтобы начать пить. Ему нужен повод, чтобы прекратить. В 2006 году я отметил десятилетие с того момента, как бросил пить. Но в один день я проснулся на Гавайях и подумал, что неплохо бы промочить горло. От чего у меня появилась такая мысль? Может, в моей жизни просто все было слишком хорошо.

На Гавайях отдыхали еще восемь игроков «Калгари» с женами. Я отдыхал вместе с подругой – Анной Окушко. Мы познакомились еще в Калгари. Я запил сильно. Наверное, все это отметили, но ничего не сказали. Ведь мои партнеры по команде еще не знали меня достаточно хорошо. О моих проблемах знал только Крис Саймон, но его не было рядом.

Если бы это случилось в «Детройте», то Крис Дрэйпер, или Кирк Молтби, или Крис Осгуд, или Стивен Айзерман – кто-нибудь постарался привести меня в чувства. Наверное, их усилия были бы тщетны, но они хотя бы постарались. Нельзя остановить алкоголика, если он сам не хочет остановиться.

Давайте сразу проясним один момент. Я не говорю, что не брал в рот ни капли спиртного 10 лет. Я просто не напивался до беспамятства. Когда я завязал, то был чист как стеклышко три года. Но после смерти отчима я подсел на наркотики. Боролся с зависимостью от экстази. Но с 1999 года я не переставал употреблять марихуану. Без сомнения, она позволяла мне сохранять контроль.

Начав вновь выпивать, я быстро стал скатываться вниз. После Гаваев я вернулся в Детройт, а потом отправился в Лас-Вегас. Туда же прилетела и Анна, хотя я чувствовал, что мы близки к разрыву. Я отлично проводил время, но моя подруга была несчастна, поэтому я предложил: «А почему бы нам не пожениться?» В тот момент я был в говно. И моя пьяная логика подсказала, что лучше жениться, чем разойтись.      

На следующий день мы поженились. Два ее друга были свидетелями. Больше не было никого. Я был в таком плохом состоянии, что даже не смог остаться на банкет. Сразу пошел в номер, чтобы проспаться.

Но самой низкой точкой моего падения стала поездка на фестиваль Ozzfest 29 июля 2006 года. Я планировал сгонять на денек. В итоге, меня не было две недели.

В первую очередь, я хотел посмотреть на выступление Black Label Society и в частности великого гитариста Зака Уайлда. В какой-то момент меня заметил один из охранников, который оказался хоккейным фанатом. Он провел меня за сцену.

Там я познакомился со всеми членами группы. Мы выпили, после чего мне предложили: «Черт, мы направляемся в Хартфорд. Погнали с нами?!» От таких предложений не отказываются.

Меня взяли в качестве «роуди» - вспомогательного персонала. Поэтому мне пришлось выполнять кое-какие обязанности: перетаскивать вещи, аппаратуру… Конечно, выпивали мы с парнями знатно. Однажды мы даже устроили соревнование по выпиванию пива. Кто больше сможет выпить «Гиннеса Стаут». Как потом выяснилось, соперники жульничали, так как после каждой кружки ходили в туалет и блевали. Я же продержался до самого конца, зато уже в автобусе почувствовал рвотные позывы. Я уделал весь пол.

Следующее, что я помню, это пробуждение. Я лежал на подушке, лицо накрыто мокрым полотенцем. Рядом с диваном, прямо на полу рядом со мной лежал величайший гитарист современности Зак Уайлд. Он спросил: «Чувак, все нормально?» - «Ага. Мужик, спасибо, что позаботился обо мне». – «Ерунда. Мы не бросаем людей в беде».

Через пять дней я покинул Black Label Society и присоединился к System of a Down. Здесь было еще проще. Я нажирался, обдалбливался и просто привыкал к жизни рокера.

Дома от меня не получали вестей 12 дней. Бедная Анна. Она понятия не имела, на что подписывается. Когда я вернулся, наконец-то, домой, то моя мама, моя сестра и моя бывшая жена устроили интервенцию.

Я знал, что это произойдет. Как я уже рассказывал, у меня перед глазами был пример Боба Проберта. Он показал мне грань, которую нельзя переступать. Так что моя семья смогла убедить меня лечь в реабилитационный центр. Пять недель в Миннесоте.

Реклама 18+

Я понимал, что не успею вернуться к открытию тренировочного лагеря. Форма моя также будет далека от идеальной. Но я был бы хотя бы чист и трезв.

Я не стал юлить и рассказал все руководству. Клуб поддержал меня и мое решение. Дэррил Саттер заверил, что это не повлияет на мой статус в команде. Я также не чувствовал никакой угрозы в этом плане.

На пост главного тренера «Флэймс» был назначен Джим Плейфэйр, который раньше был помощником Саттера. Он знал всех игроков и у них с Дэррилом был одинаковый взгляд на игру. Увы, но мои предположения оказались неверны.

Да, Плейфэйр был помощником Саттера, но он работал с защитниками. При первом нашем разговоре после моего возвращения он заявил, что понимает сложность моей ситуации. Его отец также боролся с алкоголизмом. Но я быстро осознал, что не играю для его команды той же роли, что и для Саттера. Отношение игроков ко мне не изменилось, но вот тренерский штаб…

Надо признать, что я был далек от идеальной формы. Мне уже было 34 года. Я смирился с тем, что буду проводить на льду 8-10 минут, исполняя определенную, четкую роль. Но Плейфэйр давал мне только 5 минут игрового времени. Будто я ничего не умею, кроме как махать кулаками. В итоге, я быстро потерял интерес.

На протяжении всей карьеры я был верным солдатом. Я был готов пойти на все, чтобы защитить своих партнеров. Если ко мне относились с уважением, то преданнее меня человека не найти. Но если тренеры не ценят мои усилия, то жажда борьбы угасает. Так я устроен. Я был готов перегрызть глотку врагу за Скотти Боумэна. Я чувствовал, что он ценит мои усилия. Такие же отношения у нас сложились и с Дэррилом Саттером.

Но я не чувствовал связи с Плейфэйром. Возможно, это только мои проблемы. На все вышло именно так.    

Я обсудил сложившуюся ситуацию с Дэррилом Саттером. Но он заявил, что позволит Плейфэйру принимать собственные решения. Саттер – честный человек, он не будет хитрить. Он был генеральным менеджером и не собирался лезть в тренерскую работу. И я уважаю его за такой подход.

По ходу сезона я получил травму, что, конечно, только усугубило мое положение. В итоге, я принял участие только в 32 встречах, проводя на льду в среднем около 5 минут.

Мой контракт с «Флэймс» подошел к концу. Я намеревался попробовать себе еще где-нибудь. Но мои планы нарушил звонок от представителей Ассоциации игроков НХЛ. Я вновь сдал положительный тест на употреблении марихуаны. Для меня это было не в первой в карьере. Однако употребление марихуаны не дает тебе никакого преимущества на льду, так что за это лига не могла меня дисквалифицировать. Однако, на тот момент я уже сдал столько положительных тестов, что для дисквалификации нужен был только формальный повод.

Меня пригласили на заседании и объявили, что я не могу заключить контракт с другой командой. Меня не допустят к выступлениям до тех пор, пока я не пройду полный курс реабилитации.

Это не стало для меня сюрпризом. Я знал, что молот правосудия рано или поздно обрушится на мою голову. Я понимал, что мне стоит прислушаться к людям.

Я отправился в Калифорнию. На момент моего отъезда, мы даже планировали с Анной провести настоящую свадебную церемонию. Удивительно, но в реабилитационном центре даже поддержали эту идею. Мне разрешили вернуться в Калгари, дабы обновить наши клятвы в 2007 году.

У меня было много времени на размышления. И, в конце концов, я осознал, что наш брак с Анной не будет счастливым. Она хотел детей. Я был честен с ней и признался, что больше не хочу заводить потомство. Ей было сложно смириться с этим. И рано или поздно это бы разрушило наш брак.

Вернувшись в Калгари после лечения, я заявил Анне, что должен уехать в Детройт, должен восстановить связи с детьми. Она хотела ехать со мной, она хотела, чтобы я остался в Калгари и мы обсудили наш брак. В общем, если я уеду, то между нами все кончено.

Пока она была на работе, я написал ей прощальное письмо. Собрал свои пожитки, закинул их в тачку и отправился в Детройт.

Я любил Анну. Она была прекрасной женой. Она любила меня. Это прекрасный человек. Я никогда не хотел навредить ей. Она заслуживала большего, чем я мог предложить. Она просто стала жертвой обстоятельств. Я вел себя некрасиво по отношению к ней. Изменял. Она достойна большего.

Моя первая жена – Черил – стала жаловаться, что дети растут без отца. Если бы остался в Калгари, то не смог бы видеться с ними. Я находился под серьезным давлением. Только потом я осознал, насколько действительно я некрасиво поступил с Анной. Считаю, что моя экс-жена умело сыграла на моем чувстве вины.

Я много думаю о своих отношениях с семьей. Считаю, что Черил и дети не могут жаловаться на свое финансовое положение. Однако не чувствую благодарности за это. Пусть я оставался без гроша в кармане, но всегда следил, чтобы подобного не случилось с моей семьей. Черил никогда не ходила на работу и всегда была рядом с детьми. Несмотря на это, она до сих пор оспаривает в суде часть моей пенсии. И на чьи деньги она наняла хороших адвокатов, как думаете?

Реклама 18+

Вернувшись в Детройт, я поселился в подвале дома Черил. Это было неверное решение, так как всплыли те проблемы, которых я пытался избежать, уйдя от нее.

Мои мать и сестра всегда поддерживали Черил. Именно поэтому они так и не приняли Анну. А в тот период жизни мне очень требовалась их поддержка.

К счастью, Анна нашла достойного мужчину. У нее появился столь долгожданный сын. С момента нашего расставания я общался с ней всего дважды. Но, как бы удивительно это не звучало, моя нынешняя жена – Шерил – подружилась с Анной. Они действительно нашли общий язык.

Моя реабилитация завершилась в сентябре. Выйдя «на волю», у меня уже был план: я хотел возобновить карьеру. Но мне нужна была помощь. Многие люди могли позвонить мне, но я был готов набрать номер только одного человека. Криса Дрэйпера. Я не стал долго тянуть: «Мне нужна помощь». – «Все что угодно».

Продолжение следует…