Автобиография Джереми Реника. Глава II. Часть вторая
По пути из Бостона в тренировочный лагерь «Чикаго», который уже был в разгаре, Нил напутствовал меня и учил правильному поведению. Он сказал, что я должен быть агрессивным: «Ты должен заслужить уважение. Если кто-то будет доебываться до тебя, не давай ему спуска». Нил не стеснялся в выражениях.
Когда я впервые попал в раздевалку «Чикаго», то это напомнило мне сцену из фильмов о Второй мировой войне, когда новобранец пытается познакомиться с закаленными в боях ветеранами. Казалось, что каждый в этой комнате побывал не в одном сражении. Мне не зашивали ни одной раны, я никогда не ломал кости, а практически у всех игроков «Чикаго» было по несколько шрамов и отсутствовало по несколько зубов. Для парня, который только закончил 11-й класс, они казались стариками. Дени Савар и Стив Томас раскуривали одну сигарету на двоих в углу. Лысеющий Боб Мюррей выглядел достаточно старо, чтобы сойти за моего дедушку. Да у моего деда было больше волос на голове, чем у Мюррея! Дэниэл Винселет выглядел хоккейной версией снежного человека. Никогда не видел более волосатого мужика.
Было даже немного страшно переодеваться вместе с ними в одной комнате. Я брился каждые пару месяцев, а этим парням, казалось, надо было бриться каждые три часа. В общем, я пошел в душ вместе с экипировкой и был практически одет, когда вышел из него.
Я только ступил на лед и не понимал, что делать, как увидел на трибуне Нила, машущего мне рукой. Когда я подъехал поближе, то услышал: «Сними забрало, сними забрало». Тогда я понял, что был единственным на площадке, кто носил защитную маску и капу. Я немедленно уехал на скамейку, снял шлем, выплюнул капу и попросил подыскать мне другой шлем.
Когда началась игра, то я до жути боялся, что шайба попадет мне в лицо. Но позже я осознал, что летающие шайбы – это не главная моя проблема. В начале двусторонки я подбил клюшку Рика Вэйва и обокрал его. В ответ он рубанул мне по ногам. Помня напутствия Нила, я ткнул его в ответ. Вэйв был так обескуражен моим поведением, что не сделал больше ничего. Он забивал 50 голов за «Торонто» и никак не ожидал, что 18-летний панк будет бить по нему, как по пиньяте. Уже в раздевалке Вэйв подошел ко мне и приказал мне больше так никогда не делать. Я извинился, но не испытывал никаких сожалений. Нил был прав. После моей стычки с Вэйвом, до меня никто больше не докапывался.
После тренировки я и Нил встретились с Биллом Вирцом и Бобом Палфордом. Мы получили чек на 50 тысяч. Время быстро пронеслось, так что практически все работники арены уже ушли, когда мы покинули «Чикаго Стэдиум». Это было ошибкой, так как стадион находился в неблагополучном районе. В то время он считался настолько опасным, что не все таксисты заезжали в эту часть города.
Когда мы добрались до улицы Мэддисон, Нил уже выглядел обеспокоенным. Мы оба были одеты в костюмы, к тому же Нил держал в руках портфель, в котором лежал мой денежный чек. Мы заскочили в близлежащей магазинчик, и продавец, который находился за тонким пуленепробиваемым стеклом, посмотрел на нас, как на инопланетян. Нил просто хотел узнать, есть ли какой-то способ нам вызывать такси, но продавец покачал головой и засмеялся.
С этого момента мы стали двигаться к нашему отелю гораздо быстрее. Некоторое время на нас никто не обращал внимание. Но потом за нами увязался молодой парень, который все время посматривал на дипломат Нила: «Парни, вы нахрен долбанулись находиться в этом месте в это время. И если бы у меня не было другого дела, то я стащил бы этот дипломат».
Он уже начал уходить, но обернулся и добавил: «Видите того парня, который следует за вами? Он порежет ваши задницы на лоскуты и украдет все, что у вас есть». У Нила чуть глаза не вылезли из орбит. Он всегда был очень осторожным и опасливым. Наверное, в тот момент он чуть не намочил штаны. Но он здорово себя держал. Нил увидел проезжающий автобус и выбежал прямо на средину улицы, чтобы остановить его. Эта картина напомнила мне знаменитую фотографию человека, стоящего на пути танков на площади Тяньаньмэнь. Двери открылись, и водительница стала орать на Нила: «Ты сбрендил, тебя же могли задавить!»
Тем временем Нил уже звал меня в автобус. Когда двери закрылись, он заявил, что если она развернется и отвезет нас в отель, то он даст ей 100 долларов. Уже через минуту мы двигались в нужном направлении. В автобусе был еще один пассажир, пожилая леди, ей Нил тоже дал сотню баксов за беспокойство.
Тем вечером Нил напомнил, что мне предстоит проделать еще долгий путь, прежде чем я закреплюсь в НХЛ. Пусть я и показал себя в первый день, но мне еще нужно завоевать уважение Кинэна. И такой шанс мне представился во втором контрольном матче, в котором мы противостояли «Миннесоте». И во время которого Майк чуть не задушил меня на скамейке.
Но в тот день я понял, что наши с Кинэном взгляды на игру резко различаются. В одной из первых смен я следовал за защитником соперника в средней зоне и, когда он стал освобождаться от шайбы, перехватил ее, после чего риезко избавился от нее, отпасовав назад в нашу зону. Сразу как вернулся на скамейку после смены, Кинэн подошел ко мне и сомкнул руки у меня на шее: «Если ты пропустишь хотя бы еще один ебанный силовой прием в этой ебанной игре, ты не проведешь больше ни одного ебанного матча в этой лиге». Не похоже на светскую беседу. «Ты понял меня?!» - продолжал орать тренер. «Да, сэр», - сказал я, чуть не сорвавшись на крик. Но слезы точно выступили у меня на глазах.
Столкновение с Кинэнон стало одним из поворотных моментов в моей карьере, потому что именно после него я пришел к тому стилю игры, который и позволил мне продержаться в НХЛ два десятилетия. Но тогда я страшно испугался тренера. Я испугался, что моя карьера закончится, так и не начавшись. В следующей смене я пытался применить силовой прием против любого, кого только мог достать. Я боялся Кинэна больше, чем возможности получить травму. Но я быстро осознал, что был просто рожден именно для того, чтобы играть как живой таран. Каждый раз, когда я хитовал кого-то, я становился все увереннее, что выживу здесь, что даже смогу процветать, развивая данный навык, пусть я и не был самым здоровым игроком в составе. Играя словно Тасманский дьявол, я стал уверенным в себе и заработал уважение в лиге. Фанаты «Чикаго» любят такую игру, и эта самоотдача стала моей визитной карточкой
Но я тогда осознал, что одной самоотдачи недостаточно, чтобы завоевать место в основе. Меня оставили в составе после тренировочного лагеря, но в первых трех матчах сезона-1988/89 я не смог набрать ни одного очка. Кинэн вызвал меня в офис и заявил, что я еще не готов играть в НХЛ.
Меня задрафтовали «Су-Сент Мери» в Юниорской лиге Онтарио и «Халл» в юниорской лиге Квебека, и было решено, что я буду выступать в Квебеке, так как моим родителям будет проще там меня навещать.
Кинэн принял верное решение, так как за этот период я прибавил. Ален Виньо, который сейчас работает в «Ванкувере» (прим. - Виньо покинул «Кэнакс» летом 2013 года), был моим тренером в «Халле». За 28 матчей я набрал 70 (34+36) очков. Также я съездил в составе сборной США на молодежный чемпионат мира.
В «Халле» подобралась отличная компания, включая Стефана Матто, который до сих пор остается моим близким другом. Поддерживаю из той команды также дружеские отношения с Кэмом Расселлом. Джейсон Гликмен был нашим голкипером. Когда я еще играл за «Нью-Джерси Рокетс», то мы победили в финальном матче чемпионата «Чикаго Янг Американс», лидером которых был Джо Сак. Он тоже стал моим партнером по «Халлу». Быстроногий Мартин Желина, которого ждала длинная успешная карьера, играл со мной в одной тройке. Эти парни знали, как веселиться и как стоит принимать новичков.
Самый длинный выезд, в Чикутими, занимал 11 часов. Когда мы почти приехали, то Виньо попросил водителя остановиться. Потом он велел всем новичкам собраться у автобуса, так как его ассистент забыл заполнить все документы и нас не пропустят через парковую зону. Я не помню точно все его объяснения, но, в итоге, его доводы оказались убедительными. Он провел меня.
«Что мне нужно сделать?» - спросил я, опасаясь, что провел 11 часов в автобусе впустую. «Мы спрячем вас в багажном отделении», - решил тренер. Так что трем новичкам пришлось лезть в багажник и нас заставили баулами с вещами. Не помню, какая тогда была температура, но казалось, что я оказался на Северном полюсе.
Мы проехали пару миль, после чего остановились. Я стал различать голоса, которые обсуждали, что придется проверить багажное отделение. «Прячьтесь. – скомандовал я: Постарайтесь закрыться сумками. Лягте как можно ниже».
Дверь открылась и мы трое затаили дыхание, чтобы не выдать себя. Потом мы выглянули и увидели Виньо вместе с другими игроками, которые покатывались со смеху. Так в «Халле» был принято приветствовать новичков.
В том сезоне, когда я играл за «олимпийцев», в лиге было введено правило на обязательное ношение масок и защиты для шеи. Однажды Желина и еще один игрок забыли про это. Их не допустили к матчу, и мы проиграли. Мы вернулись домой, как обычно поздно, но Виньо велел всем собраться в раздевалке. Он включил видеокамеру и велел каждому игроку полностью облачиться в экипировку, после чего встать у камеры и отметиться. Мы одевались и раздевались 20 раз, все время отмечаясь перед камерой. Виньо хотел удостовериться, что больше ни у кого не будет проблем с памятью.
Когда тебя отсылают в юниоры то ты должен приготовить себя к тому, что проведешь в этой лиге весь сезон. Ведь дорогу в основу тебе откроет лишь череда травм в команде. Представьте мое удивление, когда на День святого Валентина мне сообщили, что «Чикаго» меня вызывает. Я был потрясен. Единственной проблемой было то, что я не играл с начала января из-за поврежденного колена.
Но сразу три форварда «Чикаго» попали в лазарет, включая Дени Савара. Так как клуб уже вызвал двух игроков, настала моя очередь. Тогда еще моя подруга, Трэйси, как раз только прилетела в город, чтобы навестить меня. Я поспешил домой и сообщил ей, что следующим утром «Чикаго» ждет меня в Миннесоте. Так что вместо тренировки через час и пятнадцать минут я должен был быть в аэропорте, чтобы успеть на нужный мне рейс.
Я не мог пропустить этот вылет. С Трэйси на хвосте я мчался на своем «Шевроле Блейзер» в аэропорт. Из-за спешки я пропустил предупреждающий знак и уткнулся во впередистоящую машину. Женщина, бывшая за рулем, запаниковала и влетела в дом. Когда я вылез из машины, то увидел, что другой автомобиль припаркован в чьей-то гостинице.
Местный полицейский, большой фанат «Халла», появился незамедлительно и узнал во мне игрока. Я рассказал ему, как все было, объяснил свою ситуацию. Неожиданно он сказал: «Проваливай отсюда. Езжай играть в НХЛ. Я позабочусь здесь обо всем. Мы позже с тобой свяжемся». Офицер действительно со всем разобрался. Так как я больше никогда не слышал об этом инциденте.
Так как мой вызов не планировался, то в раздевалке не оказалось свитера для меня. Наш сервисмен предложил мне джерси с 51-м номером и без фамилии на спине. Это была моя единственная игра в составе «Чикаго», когда я играл не под 27-м номером.
Встреча началась для нас неудачно. Дени Савар, который только вернулся после девятиматчевого отсутствия из-за травмы голеностопа, на шестой минуте получил рецидив, когда защитник «Миннесоты» Шон Чемберс засадил ему по больной ноге. С уходом Савара мне предоставили больше игрового времени, и в начале второго периода я забросил свою первую шайбу в НХЛ, поразив ворота финна Кари Такко. Моя передача на Брайана Нунэна задела его клюшку от борта выскочила на пятак, где Такко потерял ее из виду. Я бросился на добивание и протолкнул ее в ворота, выведя «Чикаго» вперед – 1:0. Символично, что именно Нунэн стал соавтором моего гола, так как он тоже был уроженцем Бостона и мы часто пересекались в летних лигах.
На следующий день Палфорд заявил: «Джереми может задержаться здесь надолго. Он сможет помочь нашей атаке». Стало ясно, что клуб хочет оставить меня до конца сезона. Они даже не выводили некоторых хоккеистов из списка травмированных, чтобы не возникло никаких проблем.
После того как я не набрал ни одного очка в первых трех матчах сезона, за следующие 17 игр на мое счету было 9 голов и 9 передач. И хоть меня начинали немного признавать, но окончательно я заявил о себе в апрельском матче плей-офф против «Сент-Луиса».
В первом периоде в моменте, когда я боролся за шайбу у борта, я оказался на коленях в углу и Стив Лармер попал мне коньком в нос. Чтобы зашить рану, врачи наложили 15 швов. Первый мой шрам. Я помню, что думал о том, как близко порез оказался к моему глазу. Но вскоре я уже вернулся на лед, и этот факт поднял мой авторитет в глазах партнеров. Затем во втором периоде, когда «Сент-Луис» вел с минимальным счетом, я запутался в сетке вместе с Гленом Фетерстоуном. Он пнул меня, я пнул его. А потом он ткнул мне клюшкой в лицо. Словами не передать, какие отвратительные чувства и боль испытываешь, когда у тебя ломаются и выпадают зубы. Думаю, травма колена была даже менее болезненной.
После этой зуботычины я был так растерян, что даже не выплюнул зубы изо рта. В таком состоянии я вернулся на скамейку и стал рассказывать партнерам, что произошло. Подбежал Кинэн и стал орать: «Не рассказывай им! Расскажи это арбитру!» Он подозвал Керри Фрэйзера, когда я открыл рот, чтобы поведать о произошедшем, у меня выпали четыре зуба. Четыре! Вот они были, а через минуту их уже нет. Я получил две минуты за грубость, но мой обидчик заработал большой штраф, и это означало, что мы получили численное большинство, когда я выйду на лед.
Моя стычка с Фетерстоуном завела команду, и мы смогли выйти вперед, забив два гола за восемь секунд. Позже, во время розыгрыша еще одного большинства, Стив Томас нанес бросок, но Грег Миллен парировал его. Однако я поборолся за отскок и смог добить шайбу. Этот гол оказался победным.
Мои партнеры по команде были впечатлены моей жаждой борьбы, несмотря на то что я потерял столько зубов. Незадолго до того, как я закончил эту книгу, мой тогдашний одноклубник Грег Гилберт рассказал, что именно игра в Сент-Луисе показала всем, чего я на самом деле стою. И я смутно припоминаю, что Дик Грэм подошел ко мне после матча и похвалил: «Так это и делается. Вот что значит быть настоящим «ястребом».
Я почувствовал, что меня приняли, так как ребята стали шутить относительно моего внешнего вида. Самой популярной шуткой была та, что я и так был страшен, а теперь стал настоящим уродом. В «Чикаго» был защитник Боб МакГилл, чье лицо выглядело, словно он прошел несколько воин. Он осмотрел мой шрам, мои выбитые зубы, распухшие губы и резюмировал: «Парень, ты все больше становишься похожим на меня».
кстати, на видео он первый гол забивает с 27-м номером на спине (правда, действительно, без фамилии), а не 51-м, как он указывает (видимо, или забил не в 1-м матче после возвращения из фарма, или ещё до фарма сыграл игру с номером 51) -мелочь, конечно, но забавно (память штука ненадёжная всё-таки)