27 мин.

Отца выгнали из дома из-за депрессии, братья умерли от наркотиков и алкоголизма, а он открыл секрет баскетбола. Что это за мужик, которого Джордан ненавидит и 30 лет спустя?

1 k

Айзейя Томас – лучший маленький в истории баскетбола. До Стефа Карри он был единственным маленьким разыгрывающим, которому удавалось брать титул чемпиона в качестве первой звезды команды, где не было доминирующего центрового. «Пистонс» Томаса выигрывали чемпионат дважды подряд, в 89-м и 90-м годах, и могли бы совершить три-пит еще до Джордана, если бы при счете 3-2 в их пользу в финале-88 их лидер не получил травму голеностопа.

При этом сегодня Айзейю Томаса вспоминают лишь благодаря его многолетнему конфликту с Майклом Джорданом, который отцепил его от сборной США перед Олимпиадой-92.

Отец

Отец Томаса – Айзейя Томас II – во время Второй мировой войны служил в афроамериканском подразделении и был ранен в битве за Сайпан.

После возвращения он перебрался с юга в Чикаго.

Томас-старший умел читать чертежи и стал первым чернокожим прорабом на заводе International Harvester. «Все было отлично, мы шиковали. Каждый день было много еды, все ходили в школу. У нас была отличная семья. Но все закончилось, когда мне было шесть лет, – рассказывал Айзейя. – Почти каждую неделю мы обсуждали жизнь чернокожих в стране. Почему нам не давали доступа к образованию и другие аспекты. Здесь никогда не было ненависти. Мы не говорили о том, что нужно ненавидеть белых за все это. Это просто касалось общего понимания системы, в которой ты живешь и существуешь. Ты не обязан в нее верить. Но ты должен работать. Ты должен получать пятерки по заданным темам. Ты можешь не верить в саму тему, но должен получать пятерки… Он не мог получить продвижения по службе. Постоянно продвигали белого парня, который сначала был его подчиненным, а потом становился его начальником. И вот, когда это случилось в очередной раз, он устроил скандал. Его уволили». 

Томас-старший не мог получить должность такого же статуса. В течение нескольких лет он сидел без работы – либо смотрел в окно, либо в телевизор, он разрешал себе и детям смотреть только образовательные передачи. Айзейя описывал его как «очень, очень умного человека», «который был разочарован из-за того, что не мог использовать свой интеллект».

Томас вспоминал, что «отец был в такой депрессии, что мог бы сделать с нами что-нибудь безумное».

«Кто знал тогда о том, что такое депрессия? Он опускался и опускался. Затем мои братья подсели на наркотики… Оглядываясь назад, я бы сказал, что он испытывал огромное чувство стыда – он не мог ничего поделать со свалившимся на нас неприятностями… Мать выгнала его из дома. Именно так и произошло. Он не сказал: «Черт с вами, я ухожу». Она выперла его сама. Она ему говорила: «Ты либо сри, либо слезай с горшка, потому что нужно уже что-то делать». Но тогда никто не представлял, что творится у него внутри».

Он устроился водителем большегрузов и появлялся лишь время от времени.

В 1986-м Томас-старший вернулся к жене, потому что заболел раком.

«Он умер в постели матери, – рассказывал Томас. – Мать приняла его обратно в последний год жизни, потому что он уже сильно болел…. Он умер, но так и не взял у меня ни цента. Я предлагал купить ему жилье. Предлагал купить ему квартиру. «Нет, это твои деньги». Я обижался, но он все равно стоял на своем».

«Отец никогда не верил, что спорт – это возможность выбиться в люди, – подчеркивал Томас. – Он считал, что нужно сосредоточиться на образовании, а «эта баскетбольная ерунда», как он это называл, просто нужна для того, чтобы развлекать белых людей. Сейчас я понимаю, откуда это идет: вся история спорта, развлечения, рабы, которых заставляли драться друг против друга. И именно так он смотрел на афроамериканцев. «Это ниже твоего достоинства, – говорил он. – Никогда не буду это поддерживать». Он посетил только один матч, да и то ушел после первой половины».

Братья

«Помню, как мне впервые приставили пистолет к голове. Я тогда был в шестом классе и зарабатывал тем, что чистил обувь на углу Мэйфилд и Мэдисон, где была бильярдная. Так мы добывали деньги, чистили обувь в самых разных местах. Моя будка находилась рядом у входа. И тут заходит человек, направляет на меня оружие и говорит: «Всем ни с места». Им нужен был какой-то парень, который играл на бильярде. Они достали арматуру и били его – чувак, который держал пистолет, и еще двое. Я обосрался в тот момент. Когда тебе настолько страшно, ты просто не можешь себя контролировать. И я потерялся. Потом пошел в туалет, как-то почистился, а все занимались своими делами, как будто ничего не случилось».

Вы считаете Джорджа Флойда рецидивистом, а вот братаны гордятся его успехами в спорте

После ухода отца семье из десяти человек зачастую нечего было есть. Почти каждый год им приходилось переезжать на новое место: мать оформляла новое жилище на одного из детей, но так как они не могли платить по счетам, то их рано или поздно выселяли и очередного ребенка вносили в черный список. Кочевали они по Уэст-сайду, одному из самых опасных районов Чикаго.

«Это были худшие времена. Мы жили без отопления, зимой приходилось спать в одежде. Как только мы селились в доме, все мгновенно ломалось – лестница обрушивалась, сантехника не работала. Катастрофа.

Часто нужно было найти место, чтобы поспать. Если я не спал вместе с матерью, то устраивался на полу между спальнями братьев и сестер. К нам тогда приходило множество бродяг – мать брала с них деньги за проживание, и поэтому все пространство было занято. Очень часто мне приходилось спать в коридоре на гладильной доске.

Еды тоже не было. В основном мы питались гранолой. Ни молока, ничего. Поел гранолы и порядок. Проголодался? Съешь еще гранолы. Чаще всего я либо крал еду у одноклассников, либо напрашивался к друзьям».

Мать Томаса в итоге стала прототипом для фильма «Храбрость матери: история Мэри Томаса», который получил Эмми.

В нем есть эпизод, по словам всех членов семьи Томасов, вроде бы случившийся на самом деле.

К их дому подъехали представители местной банды Vice Lords и постучали в дверь.

– Нам нужны твои мальчики. Они не могут просто так здесь шляться и не входить в какую-либо банду.

– Здесь только одна банда. И она называется банда Томасов.

Мамаша Томас быстренько сбегала за ружьем и наставила его на гостей. Те удалились.

На самом деле, к тому моменту, когда Айзейя Томас получил стипендию в университете, его братья уже вовсю делали карьеру на улице. Один вступил в банду Vice Lords и потом дослужился до заместителя главаря, двое других продавали наркотики и занимались сутенерством, еще несколько сидели на наркотиках.

Трое старших подавали надежды в баскетболе, но в какой-то момент переключались на более интересные занятия.

Такой момент был и в жизни Айзейи Томаса. Его кумиром был брат Лэрри, который когда-то считался звездой в школе и получил травму перед просмотром в «Буллз», а потом зарабатывал на жизнь тем, что ездил по округе на голубом Кадиллаке и предлагал героин и трех барышень.

«Лэрри был моим кумиром: я примерял его одежду, копировал его походку, говорил как он. Улица была игрой: разводки, игра в кости, продажа наркотиков. Я умел все это делать с раннего возраста».

И вот как-то Лэрри Томас ехал по району и увидел, что младший брат разгуливает в его ярких костюмах и широкополых шляпах, наряде сутенера.

«Он показал мне героин и сказал: «Это тебя убьет. «Лучший способ победить – не играть в эту игру. Не играй, потому что победить нельзя. Я выбрал легкий путь и ненавижу себя за это. Не делай то, что я делаю. Кто-то из нас обязан пробиться в НБА и получить деньги. Лорд Генри провалился. Грегори провалился. Я был близок, но и я провалился. Но кто-то должен»… После этого он отвел меня на площадку и отрабатывал вместе со мной бросок. Именно он спас меня. До этого я был в полной прострации, но в тот момент мне захотелось исполнить его мечту».

Все братья сделали все возможное, чтобы оградить младшего от влияния улиц. Его устроили в St. Joseph, частную школу в пригороде Чикаго, в 15 километрах от их гетто. Если же видели болтающимся без дела на улице, то немедленно принимали меры. Айзейя утверждает, что братья его лупили, если он сходил с маршрута школа-баскетбол-дом.

Маленький Томас жил в параллельных мирах: с одной стороны, говорил на правильном английском, учился в школе для белых и превращался в интеллектуала, с другой, никогда не забывал, что агрессивная манера его игры сложилась на уличных площадках, где ему приходилось и драться и прятаться от выстрелов.

«Как-то мы играли на пологой площадке: одно кольцо внизу, другое кольцо – наверху. Мы находились в нижней части, и тут начали стрелять. Все побежали кто куда. Когда стреляют, ты должен лечь на землю. Там стояла машина, и я залез под нее. Помните, у машин тогда были такие низко расположенные выхлопные трубы? Вот я лежал под такой, и она была очень горячей. Мне пришлось прогнуться, чтобы она меня не обжигала. Лежу я так, стараюсь не притрагиваться к этой трубе, и тут парень получает пулю и падает прямо передо мной. Я смотрю на него, но ничего не могу поделать. Я под машиной, а он лежит передо мной. Не знаю, умер ли он».

«Нам приходилось драться почти каждый день, пока с тобой не будут считаться. Уходить от драки – это показывать слабость. Когда мне было 12 лет, то я играл в баскетбол в клубе, где чувак из моей команды после каждого матча отнимал у меня деньги на проезд. Это продолжалось в течение двух недель. Я ему пытался сказать, что мы партнеры, мы только что помогали другу, отбивали пятюню, давали пасы на площадке. «В жопу это все, деньги давай». Как-то парень постарше сказал мне, что нужно сопротивляться, потому что тот не умеет драться. И вот я ему сказал, что не дам ему денег. Он меня сильно ударил. Очень сильно ударил в грудь. И хотя я не сопротивлялся, больше он не отнимал у меня деньги».

«Эндорфины и адреналин действуют наподобие наркотиков. Они помогают не чувствовать голод, они снимают боль. Теперь, когда я стал старше, все это понимаю. Когда играл на улицах, то задавал себе этот вопрос постоянно: во время игры не ощущал голода, это чувство приходило лишь после игры. Теперь, когда вы знаете, как устроен организм, то понимаете, что происходит выброс гормонов, которые позволяют не думать ни о чем.

Баскетбол в каком-то роде был моей медитацией. Для меня это было такое место, где я всегда была счастлив. Такое место, где я находил гармонию. Для меня это был наркотик».

Томас пробился в НБА. Один из его братьев умер от передозировки героином, другой – после долгой борьбы с алкоголизмом. Еще несколько прошли через тюрьму.

Мать

Есть и еще одна классическая история о героических усилиях Мэри Томас по спасению детей от нищеты и уличного беспредела.

Несмотря на все невзгоды, женщина всегда отказывалась переезжать в район для бедноты. И как-то сотрудник службы помощи неблагополучным семьям отказался выдать ей пособие по безработице, пока она не сменит прописку.

«Не хотела, чтобы моя семья жила там: там насилуют людей, происходят всякие безобразия, а уж бандиты… Я разозлилась из-за того, что мне указывали, где мне нужно жить. Поэтому отправилась прямиком к мэру на автобусе».

Мама Томас ворвалась в офис мэра Чикаго Ричарда Дэйли, не остановилась перед отпором секретарши и изложила проблему лично.

Вечером ей позвонили и пригласили забрать пособие.

Дома Мэри Томас называли не иначе как Джо Луис. Она жестко воспитывала и местных гангстеров, и местных чиновников, и собственных детей.

«Как-то мы с братом таскали сливы из супермаркета, нас поймал охранник и хотел вызвать полицию, – рассказывал Айзейя. – Но сначала, сказал он, я позвоню вашей маме. Мы в один голос закричали: «Нет! Звоните в полицию, ни в коем случае не надо вызывать маму».

Именно она принимала решение о будущем Айзейи в баскетболе.

К концу школы Томас был одним из самых заметных игроков в стране. Престижные университеты боролись за его внимание.

«Нам предлагали машины, деньги, все что угодно. И мы очень этого хотели – и я хотел, и мои братья, – вспоминал Айзейя. – Никогда не забуду, как к нам пришел человек из одного университета и принес чемодан. Он открыл его и сказал: «Здесь 50 тысяч долларов наличными». Мои братья кричат: «Да, малыш», «Да, мы поступаем в этот универ!» Все это длится около минуты. Моя мать встает, закрывает чемодан, пихает ему обратно: «Мой сын не продается». А мы такие: «Да, да, да, мы все продаемся!»

Мать села и замолчала. Человек забрал чемодан и ушел.

«Сейчас будет урок. Естественно, мы не хотели ничего слышать. Мы тут голодаем. Еды нет. Мы не даже знаем, что мы будем сегодня вечером есть. Разговорами делу не поможешь… Но она встает и начинает: «Было время, когда всех нас покупали и продавали. И нет такой суммы, которую я приму за тебя».

Тогда мы, конечно, ничего этого еще не понимали. Затем к нам приехал Бобби Найт из университета Индианы.

Они моментально поладили. Он сказал: «Миссис Томас, я предлагаю вашему сыну три вещи. Гарантирую, что он будет каждый день ходить на занятия и получит хорошее образование, он будет джентльменом, и я научу его баскетболу. И это все, что я могу предложить. Я даже не знаю, будет ли ваш сын играть у меня»…

Это произвело на нее большое впечатление. На нас – нет. Кто вообще хочет играть за этого чувака? Я не хочу за него играть. Но они с мамой уже обо всем договорились. Моя мама его еще спросила: «В Индиане, как раз рядом с Блумингтоном, есть местечко под названием Мартинсвилл и там находится штаб-квартира Ку-клукс-клана. Кто защитит от них моего ребенка?» Тренер Найт шикарен. Он ответил: «Если мы будем побеждать, они сами его будут защищать».

Моя мать засмеялась. Мои братья разозлились».

В итоге Грегори Томас устроил с Найтом небольшую разборку, но это уже ничего не изменило. На пресс-конференции мать Томаса объявила: «Мы выбрали Индиану».

Бобби Найт

Методы тренера Индианы считались противоречивыми уже в 70-е. Перед решением Айзейе Томасу прислали письмо от доброжелателей, в котором говорилось, что Бобби Найт связывает своих подопечных и избивает их. В это легко можно поверить: его регулярные потасовки с судьями, полицейскими, болельщиками, обслуживающим персоналом и так были постоянно на виду. Он же незадолго до этого забраковал юного Лэрри Берда, который предпочел алкоголь баскетбольным урокам от Найта.

В общем, Найт был идеальным тренером для Томаса, одного из первых игроков, прорвавшихся из беспросветной нищеты в профессиональный баскетбол.

Тяжелое наследие гетто выражалось в том, что – по описанию тренеров – «он не знал, как играть». Разыгрывающий часто заигрывался, злоупотреблял красочными элементами, пер на толпу в одиночку, терял ориентацию в пространстве. Ему гораздо больше нравилась свобода, которую на более-менее серьезном уровне никто ему не давал. Неслучайно свои самые вдохновенные экспромты в НБА он выдавал на Матчах всех звезд, там, где у него были качественные партнеры и много пространства для творчества.

С командным баскетболом все сложнее.

Его мучительно переучивали в школе. С ним как минимум год сражался Бобби Найт.

Еще до начала обучения в Индиане Томас схлестнулся с грозным тренером трижды. На панамериканских играх в Пуэрто-Рико тот вышел из себя и угрожал отправить его домой. Затем выгнал его с тренировки. Потом потаскал за грудки во время игры.

Постепенно Томас приходил к «фундаментальным основам», которые вскоре будут характеризовать его гораздо лучше, чем что бы то ни было еще. «Легко понять, почему мы побеждаем, – объяснял он. – Во-первых, мы действуем жестче, чем соперник. Во-вторых, наша игра проста: мы прибегаем, пасуем, ставим заслон и отдаем пас на открытого игрока. Затем бежим обратно и защищаемся… Мне нравится, что у тренера Найта все очень просто устроено: его тренировки отшлифовывают самые важные баскетбольные моменты до автоматизма. Они становятся частью тебя. Мне кажется, благодаря этому он позволяет каждому развиваться».

Во время первого сезона Томас был единственным, кто всегда выходил в старте.

Во время второго уже заставил тренера пересмотреть свои эгалитаристские взгляды на баскетбол и дать ему чуть больше полномочий.

Когда Томаса назначили капитаном, он даже набрался смелости и решил обсудить с тренером его чрезмерно жесткую манеру общения с игроками. На его взгляд, она убивала мотивацию партнеров.

– Это проблема, тренер.

– Здесь нет никакой проблемы.

Когда Найт в очередной раз выгнал его с тренировки, Томас уже принимал это со смирением. «Так надо, в команде у тренера все равны, и теперь пришла моя очередь».

Индиана Бобби Найта взяла чемпионат NCAA в 1981-м. Томас был признан лучшим игроком «Финала четырех». Тренер отстаивал своего подопечного в накапливающихся спорных ситуациях и даже упрашивал остаться его в университете еще на год.

От него Томас уже уходил не просто суперталантливым, не просто принявшим ментальность чернорабочей Индианы. Он сам себя называл «примером для подражания тем, кто остается в гетто» – богатым, образованным, женатым на дочке агента ЦРУ и смотрящим на баскетбол немного иначе.

Секрет баскетбола

На драфте-81 Айзейя Томас был выбран «Пистонс» под вторым номером.

За это «Детройт» критиковали едва ли не все. Баскетбол оставался игрой «больших», все очки набирались в непосредственной близости от кольца, лишь считанные разы в истории удавалось построить побеждающую команду с классическим разыгрывающим в качестве первой звезды (Джерри Уэст, Уолт Фрэйзер).

Айзейя Томас сделал для «Детройта» столько же, сколько Джордан для «Чикаго» – превратил убогий, никому не нужный клуб в любимчиков всего города. Но на всем протяжении карьеры он всегда повторял, что «не является франчайзом», то есть системообразующим игроком. И особенно разъярился во время серии 89-го года, когда его подталкивали к дуэлям на скорострельность с Джорданом. Во втором матче он набрал 33 очка, но раскритиковал партнеров за то, что ему приходится делать слишком много: «Если все сводится к тому, что Айзейя Томас выходит против Майкла Джордана, то мы будем проигрывать каждый раз». (В том матче «Детройт», правда, выиграл).

Томас был идеальным первым номером – таким, которого нельзя подвести под определение «нацеленного на передачу» или «нацеленного на бросок», игрока атаки или игрока защиты.

Его сезон с 20+ очками и 13+ передачами показывает, что он просто был нацелен на хорошую атаку – за счет феноменального сочетания резкости и гарлемглоубтротерского дриблинга умудрялся пролезать под щит даже в 80-х, когда никто и не слышал о пространстве и трехочковых, а место в «краске» было забито огромными телами. Создавал атаку и для себя, и понимал, насколько важно постоянно подпитывать партнеров. Он возвращался в уличное детство, разгоняя быстрые отрывы, и совершенно не боялся боли. Здесь был идеальный баланс между креативностью и классической строгостью школы Бобби Найта.

Его выступление за исторически лучшую защитную команду всех времен показывает, что даже тщедушное 185-сантиметровое тело может быть вполне полезным при известном настрое, одержимости результатом и настойчивости берсеркера.

Но в нем было еще нечто, что невозможно описать никакими цифрами.

«Книга баскетбола» Билла Симмонса построена вокруг того, что называется «Секретом баскетбола». Собственно, сам секрет и придумал Айзейя Томас еще в 80-е.

«Я постоянно приходил в раздевалку «Лейкерс» после их побед и пытался понять, что же делает их победителями. В итоге я там болтал с Джеком Николсоном или кем-то еще, хотя на самом деле в этот момент хотел бы поговорить с Мэджиком. Но Мэджик хотел быть с партнерами, это понятно. Возможно, из-за того, что я не был частью этого празднования, я и понял их секрет…

В этих командах было полно талантливых игроков, но это не единственная причина. Они выигрывали еще и потому, что хорошо относились друг к другу, каждый знал свою роль, не обращали внимания на индивидуальную статистику и больше ценили победы, нежели все остальное. Они выигрывали, поскольку лучшие игроки команды чем-то жертвовали ради партнеров. И команда выигрывала до тех пор, пока все были согласны с этой философией и представляли собой единый организм, и начинали скатываться вниз, как только хотя бы один из них отделялся от остальных.

Год за годом хотя бы один претендент на чемпионство сдавал позиции, и причины этих неудач были слабо связаны или вообще не связаны с баскетболом. И год за годом перстни чемпионов заслуженно получали команды, в которых все друг с другом ладили и выполняли свою роль.

Вот в этом и секрет. Дело-то не в баскетболе».

«Я умру, если буду играть?». Самая ненавистная команда в истории

Сегодня все, и Томаса в том числе, пытаются оценить по статистике. Хотя еще тридцать лет назад он сам призывал этого не делать.

«Не хотел, чтобы то, что случилось с «Сиэтлом» и «Хьюстоном», приключилось бы с нами. Сложно не быть эгоистичным. Искусство побеждать осложняется статистикой, которая для нас означает деньги. И с этим нужно бороться. Как мне кажется, нам это удается. Мы станем первой командой в истории, где никто не набирает и 20 очков в среднем. Первой. Командой. В истории. У нас все двенадцать парней нацелены на победу. И в каждом матче мы находим нового лидера. Наши соперники должны думать о том, чтобы остановить восемь или девять игроков, а не двух или трех. И это единственный способ победить. Именно в таком виде эта игра и была придумана».

Переключатель

При этом лидером всегда оставался сам Айзейя Томас, просто это не всегда выражалось не в банальном наборе очков.

Две особенности определяли его как вожака.

Во-первых, создание особого антуража «Пистонс», то, что было раскручено в качестве «Бэд Бойз».

Томас и его товарищ Лэймбир не доверяли вопросы мотивации тренерам. «Основная цель – создать условия, в которых поражение будет считаться неприемлемым», – говорил Айзейя. Это означало рубки на тренировках, это означало профилактические беседы с теми, кто отходит от генеральной линии, это означало постоянное давление на игроков. «Бэд Бойз» не появились из ниоткуда, «Бэд Бойз» выросли из армейской учебки, организованной конкретными людьми: Джо Дюмарс, Деннис Родман, Рик Махорн, Винни Джонсон, Джеймс Эдвардс, Марк Агуайр, Джон Салли – все они постепенно проникались тем духом, который вбивал в них лидер.

Уже в своем первом сезоне Томас устроил собрание, на котором сказал: «Я пришел сюда не для того, чтобы проигрывать. Если вы не хотите побеждать, не выходите на площадку». Ему было 20 лет, он только появился в лиге.

Дальше ростер собирался под него. Те, кто хотели остаться в «Детройте», были обязаны компенсировать желанием и жесткостью любые недочеты. Неслучайно в запретных приемах Родмана против Скотти Пиппена, прежде всего, видели желание понравиться лидеру. Неслучайно эти приемы Родману в итоге простили, Айзейе Томасу – нет.

Как-то он сказал: «Нашу команду лучше всего представить как сборище безумцев, отбросов и изгоев. Общее мнение состоит в том, что никого из нас и близко не должно быть в этой лиге, что стены нашей раздевалки обиты войлоком, а Чак Дэйли работает психиатром в дурке».

Во-вторых, внутренний переключатель, который позволял ему полностью контролировать игру.

Это могло выражаться по-разному.

С одной стороны, Томас был бесценен для концовок – стоило ему вылететь из-за травм, как «Пистонс» начинали проигрывать равные матчи. Его вдохновенные перформансы в такие минуты подарили настоящие шедевры. Это и 16 очков за 94 секунды в пятом матче с «Никс» в 84-м, и 24 очка в третьей четверти против «Хоукс» в 87-м, и 25 очков за четверть на поврежденном голеностопе в шестом матче в 88-м, и победные взрывы в сериях с «Чикаго» и в финале с «Портлендом». В те минуты, когда в нем нуждались, разыгрывающий переходил в режим шоу одного и давал результат, хотя и одновременно возмущался партнерами. Его уличная природа проступала через все маски благонадежности и выучки, и знания «секрета» – в такие минуты Томаса сравнивали со свирепым бульдогом, сходящим с ума от вида крови. 

С другой, вся вот эта вариативность «Пистонс», команды из двенадцати равноправных игроков, тоже идет от Томаса. Он выходил на паркет для того, чтобы выжать максимум из тех, кто был в его обойме. И это означало совершенно разные режимы игры. Томас мог предстать таскающим мяч разыгрывающим, доставляющим его в определенные точки конкретным, ничего больше не умеющим людям (вроде Родмана, Махорна, Лэймбира), мог направлять атаку в сторону ловящих кураж снайперов вроде Дэнтли, Трипучки, Агуайра, а мог вообще отдавать инициативу Винни Джонсону или Джо Дюмарсу, когда у тех перло.

Чак Дэйли, только придя в «Детройт», в 83-м говорил о нем как об человеке, которым очень тяжело управлять из-за того, что ему быстро становится скучно и он начинает заигрываться. Тренер возвращал его к тем же идеям, что были у Бобби Найта: «Нужно, чтобы все было просто. Простые передачи. Когда-нибудь у тебя не будет того атлетизма, и тебе надо будет больше полагаться на голову. Это простая игра. Детская игра».

Через несколько лет оказалось, что Томас – это совсем иной уровень понимания баскетбола. Если у лучших разыгрывающих в истории лиги можно выделить несколько понятных способов влияния на игру, то Айзейя сохранял контроль над ситуацией даже тогда, когда вроде бы давал свободу другим. Это совсем иное чувство партнеров и происходящего на площадке. Кажется, это ровно то, что и позволило ему стать одним из нескольких первых номеров, которые приводили команду к победе в качестве главной звезды.

«Змея»

Самая яркая черта Томаса – это не что-то из того, что он делал на площадке. Лидер «Детройта» всегда обращал внимание ангельской улыбкой, прикольными ямочкам и голосом, в котором нет ни малейшего следа черной Америки. Сперва этот облик «убийцы с лицом ребенка» умилял. Потом как-то все сошлись на том, что это, как сказал бы Майкл Джордан, «полная хрень». В улыбке Томаса начали видеть нечто зловещее.

К началу 90-х Томаса в лиге знали по прозвищу «Змея», хотя все претензии к нему сформулированы крайне смутно. В том числе и потому, что он, как и в случае с отказом от рукопожатий, всегда предлагал какие-то вроде бы убедительные, хотя и рассыпающиеся при внимательном рассмотрении аргументы.

В 85-м Томас якобы придумал не давать мяч Майклу Джордану во время Матча всех звезд. Хотя требуется лишь один глаз и запись, которая ищется в один клик, чтобы понять, что ничего подобного не было, эта легенда продержалась больше тридцати лет и повторяется до сих пор.

В 87-м неожиданно поддержал Денниса Родмана, заметившего, что «Лэрри Берд был бы просто хорошим малым, не будь он белым». Хотя при этом он действительно хихикнул, даже его друг Мэджик Джонсон посчитал такую остроту крайне неуместной.

В 89-м инициировал обмен партнера Эдриана Дэнтли на своего друга детства Марка Агуайре. Хотя здесь была забота исключительно о командных, а не о личных интересах, такого рода интриганство в те времена еще не казалось добродетелью.

В 91-м поддался на уговоры Лэймбира и оставил «Чикаго» без рукопожатия. Хотя сам центровой признался, что это была его инициатива, всегда считалось, что за всеми провокациями «Детройта» стоит конкретная маленькая задница.

В 92-м распространял по лиге слухи о том, что Мэджик Джонсон подхватил ВИЧ, так как был геем. Хотя всегда отрицал, что стоял за этими разговорами, слишком много источников это подтверждают. И это удивительно из-за слишком странного фона: на протяжении 80-х Томас и Джонсон не расставались, в доме у Мэджика была комната, специально выделанная для Томаса, а встречи в финале были настолько болезненны для обоих, что они начинали их с поцелуя.

0 связей с мужчинами, зато 500 женщин в год. Когда Мэджик Джонсон признался, что болен ВИЧ, Америка пережила шок

Это как будто все, о чем мы знаем.

За исключением не подтвержденного (хотя и, видимо, реального) случая с Джонсоном, все остальное вполне можно объяснить болезненным неумением проигрывать и легкой одержимостью результатом. Вполне естественный побочный эффект для крошечного игрока, завоевавшего мир великанов. То же самое отзывалось в виде тотальной нелюбви к Томасу со стороны противников: он сам всегда переступал адекватный порог жесткости, в ответ всегда получал. Так было в университете, где его сломал игрок Пердью, так было в НБА, когда ему едва не оторвал голову Карл Мэлоун в отместку за демарш против Стоктона.

Но было что-то еще.

Чак Дэйли, главный тренер «Детройта» и олимпийской команды, не захотел защищать его перед комитетом, набиравшим сборную США в 92-м. Хотя вроде бы был обязан Томасу практически всем.

Билл Дэвидсон, владелец «Пистонс», не только не подарил/не продал Томасу часть акций клуба (о чем много говорилось), но и вообще не дал ему ничего – ни места на скамейке, ни во фронт-офисе.

С единомышленником и помощником Биллом Лэймбиром они расстались на том, что Томас ко всеобщему восторгу сломал себе руку о его голову.

То же самое он пытался сделать и с Риком Махорном, тоже очень близким человеком, хотя и отданным «Детройтом» в результате расширения лиги.

Примерно понятно, почему Томаса ненавидели соперники – за выбешивающее сочетание грязных приемов и невинной улыбки, за подлый стиль «Пистонс» и всегда правильные слова. Но даже со своими у него не очень получалось. И это при том, что на протяжении 80-х как раз Томас возглавлял профсоюз игроков и вроде бы должен был иметь авторитет среди коллег.

Еще до того как покинуть семью, Томас-старший провел над сыновьями такой эксперимент. Привел их на крышу и попросил спрыгнуть вниз, уверяя, что обязательно их там поймает. Когда первый сиганул, папаша отошел в сторону, а потом объяснил, что в жизни вообще никому не следует доверять.

Провалы

Так как мы живем во времена экстравагантных мыслителей, то практически все подвергается ревизии. Сейчас вот и забытая карьера Айзейи Томаса и пренебрежительное отношение к «Пистонс» конца 80-х.

Интересный факт: у Томаса положительный баланс в плей-офф против Мэджика, Джордана и Берда.

«Пистонс» потерялись в истории из-за довольно логичного обстоятельства. Они побеждали дважды, но всего лишь заполнили эпоху безвременья: им не хватило здоровья и удачи (и отсутствия чудовищных ошибок на последних секундах), чтобы взять верх над здоровыми «Селтикс» и «Лейкерс», а когда победы пошли, то уже были либо над поломанными «Лейкерс», либо над не дозревшими «Буллс» и «Блейзерс».

Все чемпионства важны, но некоторые более значительны. Чемпионства «Детройта» столь же невыразительны и лишены блеска, сколь и сама команда.

А собственное наследие Томас сам дискредитировал уже после завершения игроцкой карьеры. Оно плохо отражается в цифрах (совсем неэффектная статистика эффективности, не особенно впечатляющие показатели очков/передач, короткая продолжительность карьеры), оно не способствует уважению к миниатюрным габаритам (слишком многие от них пострадали), но должно было бы напоминать об одном из самых тонко чувствующих баскетбол игроков в истории. Настолько гениального, что ему удалось определить даже эпоху, которая совершенно не подходила для 185-сантиметровых разыгрывающих, фанатеющих от скорости.

Но за пределами площадки Томас собирал неудачу за неудачей.

Проявил себя ужасным комиссионером и добил Континентальную баскетбольную ассоциацию.

Не смог предъявить ничего, кроме жесткости, на месте главного тренера что «Индианы», что «Никс», что Флоридского университета.

Создал утонченную коллекцию из идиотских, нелепых и просто абсурдных решений в качестве генерального менеджера «Никс».

Закрыл для себя НБА после скандала с сексуальными домогательствами, который обошелся в 11 миллионов.

Не показал ничего в качестве комментатора и эксперта.

Томас сам все сделал для того, чтобы его проблематично было представить интеллектуалом от баскетбола спустя 30 лет. Поэтому сейчас он и актуален лишь как человек, настолько колючий и неприятный, что смог внушить поразительно стойкую ненависть самому Майклу Джордану.

Почему Майкла Джордана считают величайшим? Объясняем всем, кому не довелось его видеть

Фото: ASSOCIATED PRESS/East News; Gettyimages.ru/Al Bello

logoНБА
logoДетройт
logoАйзейя Томас