Самая культовая команда играла не в НБА

Легенда «Мартовского безумия».

– Говорят, что Майк Тайсон вас бы легко побил…

– Мальчик, я хотел бы быть собакой… И чтобы ты стал деревом…

Болезнь Паркинсона у Мухаммеда Али диагностировали в середине 80-х, но к началу 90-х его ядовитый трэшток никуда не делся. Весной 92-го великий боксер встретился в Атланте с своими любимчиками, парнями из университета Мичиган, самой обсуждаемой командой «Мартовского безумия», и дал им характерный совет: «Вы должны шокировать мир».

Не то чтобы у них были другие планы на жизнь, но тот разговор оказался определяющим: до встречи с Али они еще держали себя в рамках, после – уже нет, старались превзойти своего наставника в дерзости и перенести его приемы на баскетбольный паркет.

В 92-м Мичиган предстал типичной сказочной «золушкой» «Мартовского безумия» – получил шестой посев, вынес всех фаворитов, добрался до самого финала и до перерыва играл там на равных с великим и ненавидимым Дьюком Кристиана Лэйтнера.

История не самая оригинальная для плей-офф NCAA. Но из нее Мичиган выжал гораздо больше и действительно удивил мир – победы лишь стали катализатором, сконцентрировавшим на них внимание, все остальное у них было и так.

Все началось с того, что перед сезоном университет заполучил сразу четверых из топ-20 лучших школьников страны: двух техничных «больших» с мягкой кистью и впечатляющими габаритами Джувэна Ховарда (#3) и Криса Уэббера (#4), высокого разыгрывающего Джалена Роуза (#5), снайпера Джимми Кинга (#17) и атлетичного защитника Рэя Джексона (#79). Журналисты назвали их «Fab Five» и сразу же начали бомбардировать претензиями.

«Fab Five» вели себя чересчур высокомерно и принесли на девственные университетские площадки дух улиц.

Облачились в огромные шорты, а потом и черные носки, а потом и черные тапки.

Остриглись наголо.

Слушали гангста-рэп.

Показывали татуировки и брюлики.

Борзо себя вели на площадке и вне ее.

Дергали себя за мошонки.

Увлекались аллей-упами, замысловатыми данками и усложненными передачами.

Постоянно заигрывались – увлекались сложными решениями и теряли мяч, расслаблялись в играх против слабых соперников, провоцировали тех, кто сильнее.

Не скрывали полупрезрительного-полунасмешливого отношения к белым.

Все это возмущало по отдельности, а уж тем более, когда было поставлено на поток.

Для начала 90-х «Fab Five» оказались шоком сами по себе.

Во-первых, университетский спорт никогда не ощущал столь ощутимого влияния первогодок. Тогда даже звезды задерживались в колледжах на несколько лет, и травмировало уже то, что пятерка новичков переворачивала сложившееся мироустройство. В первые годы даже таланты должны были пробиваться со скамейки, здесь же они выходили в старте, залезали под кожу раскрученным игрокам и всегда повторяли «Мы не новички, мы не новички»…

Во-вторых, они сразу же навязали собственные правила. Их сплоченность была такой силы, что тренер Мичигана Стив Фишер предпочел присматриваться к набранной им на свою голову бригаде со стороны, а внутри коллектива быстро произошло разделение: первогодки «Fab Five» держались друг друга и придумывали и новые фишки во внешнем облике, и цели для нападения, их старшие товарищи присели на скамейку, скучали и думали о том, как бы перевестись в другие учебные заведения.

Расовое противостояние чувствовалось даже в команде, пусть и не в агрессивном ключе. Фразы «Черным гораздо больше нужен секс. Это просто факт» – это никогда не утихающая повестка дня внутренней дискуссии. Черные новички наслаждались своим положением, белые старшекурсники пытались проявить себя за минимальное время и чувствовали, что их отодвигают все больше с каждым днем.

В-третьих, «Fab Five» впервые зазвучали в университетском спорте голосом черной Америки. Их поведение резко контрастировало с золотыми стандартами команд Бобби Найта, Майка Кшишевски и Дина Смита, которые умудрялись вписывать в армейскую систему правил даже более талантливых людей вроде Майкла Джордана.

Эти первогодки сразу же оказались на первых ролях и не желали адаптировать лихость улиц со стритболом, хип-хоп-стилем и разухабистым поведением под высоколобую культуру высших учебных заведений.

«Уважаемый тренер Фишер,

Я работаю в университете Мичиган уже 21 год и также являюсь спортивным болельщиком…

Я никогда не забуду то, что произошло после матча нашей команды с Мичиган Стэйт на прошлой неделе…

Четыре игрока Мичигана выбежали на центр площадки и начали там валяться на паркете, смеяться… и при этом тереться гениталиями о слово «Стэйт». В это время еще один игрок присел и воображал, что испражняется на слово «Стэйт». Это было отвратительно»…

В глазах белых журналистов, белых выпускников, белых преподавателей такой резкий прорыв оказался неприятной революцией, чем-то откровенно враждебным и порочным. В начале нулевых, после Айверсона и нового поколения НБА, это уже станет мейнстримом, но тогда «Fab Five» несли абсолютную экзотику, одновременно отталкивающую и привлекательную.

Это никогда не формулировали таким образом, но, по сути, экзотику межрасового противостояния в баскетболе.

Естественным образом Дьюк и Индиана стали их принципиальными соперниками.

«Колледжи вроде Дьюка не приглашали игроков вроде меня. Мне  казалось, что их темнокожие игроки – это «дяди Томы»… Я завидовал Гранту Хиллу. Он происходит из прекрасной семьи. Поздравления. Твоя мать училась вместе с Хиллари Клинтон. Твой отец играл в НФЛ, он очень успешный человек. Я злился, что моя мать горбатилась 20 с лишним лет, а отца я не знал. Мне казалось, что они  – те, кто принимает мир, а мы – те, кого мир ненавидит».

«Люди судят вас по тому, как вы выглядите. Если вы пять черных парней из Мичигана, то вам говорят: «И вы еще смеете лезть к Кристиану Лэйтнеру и оскорблять его? Он для нас Господь Бог. Вы еще смеете носить черные кроссовки, черные носки, длинные шорты, брить головы?» Как будто это что-то экстраординарное… Дело не только в журналистах, многие нас реально ненавидели, потому что не хотели, чтобы их дети брали с нас пример».

«Когда у вас много белых в команде, вас называют умными. Когда у вас много черных, вас называют талантливыми. Если бы у нас было больше белых, у нас был бы совершенно иной образ. Играй я в Индиане, меня бы называли величайшим игроком всех времен. «Посмотрите, он все время улыбается! Он полностью выкладывается! Таким хочет видеть баскетбол Бобби Найт! Вот что бы говорили».

«Вы должны понять, что Индиана и Дьюк – это как бы белые команды. Там, где я вырос, мне бы сказали: «Чувачок, не позволяй белым себя обыграть». Баскетбол – это наше, понимаете? Это область черных. Сложно об этом забыть».

За два года существования «Fab Five» Мичиган выиграл у Дьюка и Индианы лишь один матч.

За два года существования «Fab Five» руководство университета регулярно получало письма от болельщиков команды с жалобами на неподобающее поведение игроков.

За два года существования «Fab Five» Мичиган накопил бесконечное число неприятностей, характерных, по общему мнению, для черной Америки. Джалена Роуза арестовали в наркопритоне – он ничего не употреблял, просто сидел и играл в приставку с друзьями. Все вместе мичиганцы пришли на благотворительное мероприятие, где должны были подписывать автографы школьникам, но в итоге начали хамить болельщикам и требовать за участие деньги. То и дело газеты начинали подозревать нарушения правил NCAA, запрещающих выплату игрокам каких-либо денежных средств. 

Вот только череда скандалов, обидных поражений и неподобающих историй только раздували их популярность, в какой-то момент превратившуюся в полноценный культ. «Мы – MTV университетского баскетбола».  Мичиганскую пятерку отвергало старшее поколение, но младшее заболевало страстью к ним все сильнее и сильнее – они совершенно не сдерживали себя и казались настоящими, будто вышедшими из клипов NWA в реальную жизнь героями. Это выражалось не только в количестве публикаций, не только в том, что во время «Финалов четырех» игроки Мичигана не могли выйти на улицу без того, чтобы за ними не следовали толпы, не только в пресс-конференциях, мгновенно расходившихся на цитаты. Это выражалось в простых цифрах: «Fab Five» били все рекорды по продаже атрибутики, принесли за несколько лет колледжу больше 10 миллионов долларов и позволили одному и первых в NCAA подписать рекламный контракт с Nike. Мичиган выпустил тогда баскетбольные карточки с изображениями игроков – только в штате 30 тысяч упаковок разобрали за первую же неделю продаж. В продаже появились фигурки «Fab Five», комиксы «Fab Five», хлопья «Fab Five» и шоколадные батончики «Fab Five».

Их второй плей-офф оказался воплощенным безумием.

Первый посев на Западе, но статус переоцененных.

Лишь четыре поражения в сезоне, но нескончаемая критика.

Тотальное обожание и тотальная же ненависть.

Они шли по сетке с огромным трудом – вырвали победу у UCLA, уступая по ходу 19 очков, побили в овертайме фаворита Кентукки, стали отвечать грубостью на грубость в матче с Темплом, каждый раз получали помощь своих забытых резервистов.

Каждая игра становилась событием и увеличивала эффект чего-то невиданного.

Каждая победа резонировала все громче и громче.

Каждая новая выходка все поляризовала и поляризовала болельщицкие настроения.

Кульминация того сезона – самый известный момент в истории NCAA.

Мичиган встретился в финале с не менее талантливой командой Северной Каролины. Уступал на протяжении всего матча, но держался на плечах своего лучшего игрока.

Мичиган пропускал один удар за другим, но каждый раз возвращался. Уэббер либо забивал сам, либо находил открытого партнера.

За 20 секунд до конца при «-2» он взял подбор и бросился с дриблингом через всю площадку. В его глазах была паника – пробежку ему простили, но он посмотрел на скамейку и увидел там одноклубника Майкла Тэлли, который показывал руками знак тайм-аута.

Лидер мичиганцев забыл все увещевания тренера и за 11 секунд до сирены свел руки в знак «т». 

Тайм-аутов у его команды больше не осталось.

Северная Каролина получила право на технический бросок и обеспечила себе победу.

Уэббер со слезами убежал. И через свою уже потом профессиональную жизнь прошел в образе жертвы.

Что произошло с Тэлли, так никто и не объяснил. Тот потерял место в составе по первого ходу сезона, разругался с тренером, задумывался о переводе в другой университет и вернулся перед «Мартовским безумием». Так и не понятно, почему он продолжал радостно хлопать, когда все уже поняли, что случилась катастрофа.

История «Fab Five» не завершилась на этом. Через много лет ее попробовали и вовсе стереть.

В начале нулевых было возбуждено дело против бывшего электрика Ford Motor Co. Эда Мартина, который входил в попечительский совет университетской команды – ему инкриминировали нелегальные ставки на спорт и отмывание денег. В ходе следствия выяснилось, что тот спонсировал Криса Уэббера и трех других игроков университета в разные годы и вложил в них как минимум 616 тысяч долларов. Сам Уэббер усугубил ситуацию тем, что соврал обо всех обстоятельствах на суде. Когда все вскрылось, ему, а также участвующим в передаче средств родственникам грозил реальный срок, но в 2003-м, в разгар процесса, Мартин скончался от легочной эмболии, и все соскочили – Уэбберу присудили штраф в 100 тысяч и 360 часов работ, отца и тетю отпустили.

Мичиган отделался однолетней дисквалификацией. Еще до официальных решений со стороны NCAA, университет поспешил наказать себя самостоятельно – вернул около полумиллиона, полученные за выступления в плей-офф, предал забвению баннеры сезонов 92 и 93 годов, сезоны с 96-го по 98-й, а также любые ассоциации со всеми замешанными в скандал игроками (то есть и с Уэббером, который попал в первую символическую сборную в 93-м).

Для «Fab Five» как исторического явления это также означало много. Та вечная линия противоречия, балансирования между чудовищным и неотразимым, имманентной скандальности продолжилась и до наших дней.

Тогда в 90-х Уэббер рассказывал, что у него нет денег на гамбургер, а его отцу предлагали любые деньги за то, чтобы сын пошел в конкретный колледж. Игроки «Fab Five» бедствовали и возмущались из-за того, что NCAA зарабатывает на них десятки миллионов.

В нулевых все это пошло немного дальше. Мичиган собрал удивительную пятерку неслучайно – они взяли на работу лучшего друга Джувэна Ховарда, а также школьного тренера Роуза и Уэббера, и даже о близости сомнительного Эда Мартина к команде знали примерно все. Когда все это стало предметом федерального расследования, то крайними сделали именно игроков.

Время подтвердило правоту «Fab Five» на многих уровнях. Они не только стали провозвестниками новой баскетбольной культуры. Если в 90-х они лишь неуклюже намекали на несправедливость циничной системы эксплуатации спортсменов университетским баскетболом, то затем уже предстали хрестоматийным примером этих странных отношений.  

Процесс и поведение на нем Уэббера навсегда испортили его отношения с остальными и настроили против, как он посчитал, предавшей его и пожертвовавшей им баскетбольной программой. На важных матчах колледжа «Fab Five» присутствуют вместе, но их лучший игрок всегда избегает остальных. Роуз сразу после суда сказал, что если бы не вранье Уэббера, то всего этого можно было бы избежать.

Даже спустя двадцать лет расистский подтекст «Fab Five» продолжает возмущать. Снятая Джаленом Роузом документалка возродила ветхозаветную дискуссию: лидер Мичигана всего-то сказал, что в 18 лет ненавидел Дьюк и считал черных, которые за него играли, «дядями Томами». Но про 18 лет никто не услышал – Грант Хилл, игроки Дьюка и вообще обидчивая общественность по традиции напала на мичиганских хулиганов.

Даже спустя двадцать лет тот клубок противоречий, радикальных мнений, скандалов и оригинального стиля продолжает притягивать внимание. Документальный фильм о команде Мичигана – самый рейтинговый среди всех спортивных картин ESPN, его посмотрели почти 3 миллиона зрителей. Финалиста NCAA 92-93 годов как бы и нет вовсе, хотя о нем вспоминают гораздо чаще, чем о самых заслуженных студенческих командах.

Как в случае с действительно большими явлениями, мифология «Fab Five» получала и получает подпитку из абсолютно любых источников. В конечном счете тот тайм-аут, возможно, навсегда убил уверенность Криса Уэббера в себе в важные моменты, но для истории его университетской команды послужил исключительно позитивно. Задиры и провокаторы, носители хип-хоп ценностей и уличной крутости, мастера трэштока в конечном счете запомнились в уязвимом положении и навсегда остались проигравшими, которым сложно не сопереживать. Отсутствие побед подчеркнуло самое важное: даже в спорте, зацикленном на результатах, можно войти в историю нетрадиционным способом – за счет невероятного культурного влияния, определившего баскетбол больше, чем любые титулы.

Стереотипы NCAA: типажи самых нелюбимых игроков в студенческом баскетболе

Козел, расист и педик – никого не проклинали больше

Фото: Gettyimages.ru/Duane Burleson; instagram.com/uofmichigan; Gettyimages.ru/Jonathan Daniel/Allsport; REUTERS/Rebecca Cook