32 мин.

«Юта» Стоктона и Мэлоуна – классические неудачники. Но это самая влиятельная команда своей эпохи

1 k

Поучимся ж серьезности и чести. На Западе, у чуждого семейства.

41,9 до сирены. «Юта» ведет «+3», на своей площадке.

Здесь главное – время. За последние 40 секунд «Буллс» пытаются выгадать два владения и потому атакуют быстро, но эффект оказывается преумножен напором. Вся последняя минута производит впечатление огромной волны, которая сметает «Джаз» прочь.

Джордан больше не экономит силы. Мяч выводят из-за боковой, и лидер «Буллс» проходит трех игроков «Юты», как будто их там и нет вовсе.

via Gfycat

В ответной атаке «Джаз» переводят мяч в пост на Карла Мэлоуна, где тот привычно стягивает дабл-тим, привычно ищет открытого партнера.

Слишком медленно. Джордан будто только что вышел на площадку – он бросается к громоздкому форварду сразу же и выбивает мяч одним движением. Тот пытается сориентироваться, но лишь смешно заваливается на паркет.

via Gfycat

За 18,8 секунды до сирены Джордан должен решать сам. «Юта» играет персонально и не пытается привлечь дабл-тим.

Джордан идет под любимую правую руку. И видит порыв соперника.

Резкая остановка.

И легендарный стоп-кадр Эрика Медины – лучше тысячи слов: современный Борхес поймал все оттенки нависающего кошмара, приближения неотвратимого, принятия неизбежного. Ужас един, но многолик в индидуальном прикосновении к каждому присутствующему.

Майкл Джордан обеспечивает «Чикаго» победу в шестом матче финала-98: два попадания и перехват между ними мгновенно получат статус главного момента в баскетболе. «Юта» больше не вернется в финальные серии и займет заметное место среди других скальпов. 

20 лет назад Майкл Джордан совершил величайший бросок в истории

***

Бесполезный факт дня. Вместе Джон Стоктон и Карл Мэлоун одержали 906 побед. Больше только у Карима Абдул-Джаббара, Роберта Пэриша и Тима Данкана.

При этом сложно не считать их неудачниками.

«Юта» – идеальная команда антигероев, образ которой в истории целиком и полностью определило противостояние с Джорданом. «Джаз» потрясающе безлики. В массовом сознании они просто воплощают все то, что противоречит – и рано или поздно проигрывает – баскетбольному идеалу. И ничего, кроме этого.

Джордан – это харизма на стероидах. «Джаз» – серая команда почти что киборгов. Ее неказистость и иллюстративную занудность ищут во всем – в монотонном баскетболе, 10-секундных штрафных Мэлоуна и Хорнасека, консервативном розыгрыше Стоктона, в мультяшной прическе Стоктона, полном отсутствии эмоций, командном трепете перед всем ярким. В целом они не очень и напоминают баскетбольную команду: общая фотография с этими изможденными геморроидальными лицами скорее намекает то ли на заседание клуба анонимных алкоголиков, то ли на выпускную карточку бухгалтерских курсов. 

Джордан одинаково располагает к себе республиканцев и демократов – «Джаз» созданы для того, чтобы их ненавидеть. Во-первых, они это заслужили – моменты разной степени подлости они выдавали не менее стабильно, чем все остальное. Во-вторых, они это заслужили – в большинстве случаев являлись фаворитами и поскальзывались в самых злополучных местах: ну там, когда лидер соперников едва мог стоять на ногах от обезвоживания или когда нужно было всего лишь попасть с линии штрафных. В-третьих, они это заслужили – «джазмены» всегда сторонились прессы и так не приоткрыли хоть какую-то человечинку, которая помогла бы проникнуться к ним симпатией.

Джордан олицетворял победы – «Джаз» Стоктона и Мэлоуна олицетворяли фэйлы. На протяжении 15 лет они оставались самой стабильной величиной на вершине Западной конференции, но каждый раз приходили к тому, что их баскетбол регулярного сезона беспомощен в плей-офф. Это настолько концентрированный образ неудачника, что даже на конкурсе неудачников они бы заняли второе место. Здесь есть все, о чем только можно подумать: глупые поражения на последних секундах (серия с «Лейкерс» в 88-м), легендарный трэшток, сбивающий с толку («Почтальон» не работает по воскресеньям»), удивительные «апсеты» (0-3 в первом раунде от «Голден Стэйт» в качестве второй команды конференции 89-го), признанные тренерские ляпы (нежелание дабл-тимить Джордана, например), возвращение с 1-3 и проигрыш в седьмом матче (серия с «Соникс» в 96-м), стабильное падение показателей лидеров в плей-офф по сравнению с регуляркой, преследующее проклятье в виде сначала «Рокетс» Оладжувона, а потом «Буллс» Джордана.

И еще кое-что.

«Не думаю, что я поменял бы хоть что-то. Именно поражения и боль сделали весь этот опыт особенным» (Джон Стоктон).

«Некоторые считают, что раз вы не выиграли титул, то это как-то вас преуменьшает. Думаю, что очень много можно сказать о желании стремиться наверх, год за годом, как это делали мы, и стараться стать лучше. Думаю, спорт учит нас ценить именно такое». (Джерри Слоун).

«Меня ничего не гложет. Я всем доволен» (Карл Мэлоун).

«Они чемпионы в игре под названием жизнь» (Билл Уолтон).

Это что вообще такое?

Есть стокгольмский синдром, а есть синдром «Юты». Это настолько концентрированный образ неудачника, что неудачники начинают смаковать свои же неудачи.

Майкл Джордан сломал многих. Но даже на фоне Баркли и Дрекслера, Юинга и Реджи Миллера, «Юта» выделяется. Без обидчика и без подстроенного под него стереотипных антигероев «Джаз» как бы вообще не существуют. Остаются лишь бесполезные показатели побед и поражений после каждого сезона. А также два десятилетия боли.

Вся «Юта» – в одной цитате Майкла Джордана. «В перерыве Майкл кое-то что сказал, – говорил Стив Керр по ходу одной из финальных серий. – Он сказал: «Давайте похороним этих парней. И пусть они мучаются».

Массовое сознание воспринимает «Юту» через промахи «чокера» Мэлоуна с линии, «гриппозную» игру Джордана и великий бросок с наилучшими статистами (у «Джаз» традиционно самые бесячие фаны) на трибунах.

Болельщики «Джаз» воспринимают «Юту» через несправедливо не засчитанный мяч Айсли, повисшего на кольце Пиппена, которого не заметили арбитры, и очевидный толчок рукой при совершении величайшего преступления в истории баскетбола.

Но, кажется, «Джаз» Стоктона и Мэлоуна – это вообще про другое.

***

В ноябре 91-го «Джаз» приехали в Детройт. Это была первая игра после того, как стало известно, что в «команде мечты» не нашлось места для лучшего игрока экс-чемпионов – Айзейи Томаса.

Лидер «Пистонс» готовил показательную акцию. Как сказал Билл Лэймбир: «Айзейя не говорил ни слова. Все было написано у него на лице». Томас всегда подчеркивал, что не считает приз MVP сколько-нибудь важным, и легко жертвовал личной статистикой ради командной игры. Но тогда было все иначе: он забыл о команде и показательно вытер о Стоктона ноги – 44 очка.

Через месяц «Пистонс» приехали в Солт-Лейк, и все то же самое продолжилось. Томас со стартового спорного набросился на Стоктона и быстро набрал шесть очков подряд.

На этом месте Карл Мэлоун решил, что увидел достаточно.

Томас получил заслон от Лэймбира, проскользнул мимо Марка Итона и направился к кольцу. В этот момент огромный форвард бросил своего игрока и встретил соперника на полдороге, для надежности выставив правый локоть. Томас встретился головой со шлагбаумом и отлетел в сторону. Хирург «Юты» в этот момент вышел из зала, чтобы позвонить, на месте остались педиатр и физиотерапевт, которые и пытались безуспешно остановить хлещущую кровь. Решено было вынести Томаса на носилках, но Билл Лэймбир посчитал это унизительным: центровой сам поднял приятеля на руки и дотащил до раздевалки. Тому наложили 40 швов.

Мэлоуна удалили.

И дисквалифицировали на один матч.

«Конечно, я ударил его специально. Я хотел его вырубить. Но настолько сильно? Конечно, нет. У вас просто нет времени запланировать такое. Но я пытался его ударить, это я не отрицаю».

Безжалостная атака на одного из лучших игроков лиги прошла совершенно незамеченной: насилие в отношении «плохих парней» всегда приветствовалось, обошлось не только без экстра-мер, но и какого-то общественного порицания. И даже сейчас ее вспоминают главным образом в связи с «Дрим-тим». (И как пример того, что сейчас Мэлоун получил бы дисквалификацию на полсезона).

Извиняться также пришлось не Мэлоуну. После Олимпиады Айзейя Томас позвонил отцу Джона Стоктона и заверил его, что все комментарии по поводу допущенной по отношению к нему несправедливости ни в коем разе не касаются его сына, «отличного игрока».

***

Мэлоун – второй по количеству фолов за историю НБА. Стоктон – четырнадцатый и единственный защитник в топ-30. И дело не только в их долголетии: на протяжении 90-х оба регулярно появлялись в топах самых грязных игроков лиги. Разыгрывающий с его колючими заслонами, неудачно вылетающими коленями, мельтешащей неугомонностью и привычкой случайно попасть во все болезненные места заслужил второе место. Форвард, отправляющий тех, кто ему не нравится в больницу, всего лишь получил от Чака Персона безукоризненный комплимент: «Мэлоун – вообще не мужик».

Мэлоун и Стоктон – продукт другой эпохи. Но даже если учесть, что они выросли, когда Берд и Ирвинг душили друг друга, Чарльз Баркли хвастался, что попал по Лэймбиру, а Карим Абдул-Джаббар сломал руку о голову какого-то белого, такой фон нисколько не объясняет их нетипичность. В лиге никогда не было подобных суперзвезд, легенд, которые бы с такой охотой принимали функции чернорабочих. Один – рекордсмен по передачам и перехватам. Другой – второй бомбардир в истории НБА и член клуб из четырех человек, набиравших 20К очков, 10К подборов и 4К передач. Оба выходили на паркет не только играть, но и мучить других людей всеми доступными способами.

«Бэд Бойз» – это стиль. «Юта» Джерри Слоуна – это философская система.

«Бэд Бойз» играли так, как они играли, потому что это был наилучший способ создать лучшую защиту лиги.

«Юта» обладала хорошей защитой только с Марком Итоном. После его ухода они скатились к средним значениям. Они играли так, как играли, потому что по-другому просто не умели.

«Джаз» – с их всегда стабильно классными регулярками – воспринимались как фавориты. Меж тем как по своей сути это даже не команда-«андердог», а команда «андердогов», неведомых чуваков, которые выбрались из ниоткуда благодаря всему, кроме таланта.

Когда Мэлоун пришел в лигу, он попадал штрафные с 48% точности. Вопреки слухам о неумолимой пик-н-ролл машине, под щитом он тоже доминировал только против уступающих ему в атлетизме «больших» – когда в плей-офф оказывался какой-нибудь подвижный семифутер, то форвард моментально захлебывался.

Стоктон несколько лет думал, что его вот-вот отчислят и экономил деньги на еде. В итоге умудрился на протяжении большей части 19-летней карьеры оставаться качественным защитником  и регулярно ставил заслоны для огромного партнера. Неплохо для мелкого белого парня, которого выгнали даже из церкви.

У Джеффа Хорнасека не сгибалось колено.

Антуан Карр был заложником замкнутого круга: он либо получал травмы из-за лишнего веса, либо набирал лишний вес из-за травм.

Брайон Расселл еле-еле попадал 30% из-за дуги и висел на грани отчисления даже в «Юте».

Единственное достоинство Адама Кифа состояло в том, что «его лицо всегда на уровне локтя, и он всегда его подставляет».

Айсли, которому не хватало роста, видения площадки и умения читать игру, везде получал отказы, был отчислен даже из самой «Юты», съездил в КБА и попал в состав временно, на время травмы Джэми Уотсона.

Грег Остертаг служил козлом отпущения, но хотя бы козлом упитанным.

Грег Фостер не мог набрать мышечной массы, чтобы играть центрового, и не поднакопил умений, чтобы выступать на какой-либо другой позиции.

Шэндон Андерсон был выбран на драфте под 54-м номером.

И все это замыкал на себе главный тренер.

Джерри Слоун даже в 60-х выделялся: Оскар Робертсон и Джерри Уэст не могли не запомнить психически нездорового оппонента, залезающего под кожу и – отзывы – «злого как змея». Идея, что играть иначе просто невозможно, перекочевала в его тренерские будни. Здесь он нагнетал напряжение на скамейке, а потом его снимал – доканывал игроков персональными конфронтациями, запрещал им выделяться с помощью повязок или цвета кроссовок, применял физическое воздействия к судьям и слишком много времени проводил в барах за выпивкой и сигаретами.

Как и его подопечные, Слоун так никогда и не получил признания. Тренер-долгожитель, входящий в топ-5 по количеству побед, ни разу не был премирован как лучший специалист года. Да и его методы вроде бы приводили не совсем к желаемым последствиям: атаки на судей заканчивались многоматчевыми дисквалификациями, кулачные истории напрягали баскетболистов, а алкоголь стал реальной проблемой. Но Слоун естественным образом создавал оптимальную среду – он никогда не оказывался центральной частью команды и ни разу публично не обвинял кого-либо, даже того человека, из-за которого покинул клуб; зато рядом с ним оказывались нужные люди, те, кто могли вынести его постоянный надрыв, то есть те, кто горели даже больше, чем он сам. «Он ценил, – объяснял Стоктон, – когда коллектив контролировал себя как единое целое. Например, все следили друг за другом. «Не надо сидеть в автобусе и смеяться над тем, что ваш партнер опаздывает. Позвоните ему заранее, удостоверьтесь, что он будет вовремя».

Вокруг Слоуна сплотилась «Юта», которая умела и хотела только одного – умирать. Здесь не стремились к известности и решали все проблемы внутри, вдали от журналистов. Сходили с ума от поражений и не стеснялись помогать себе всеми доступными способами. Ощущали странное единство и боялись подвести друг друга. И вслед за тренером верили, что «можно измерить все, кроме сердца».   

***

В начале 90-х у Джона Стоктона завершался контракт. Договориться об условиях нового не получалось – защитнику казалось, что ему предлагают заниженные варианты с минимальными гарантиями и пользуются его эмоциональной привязанностью к клубу.

Разыгрывающий сменил агента – нанял Дэвида Фалка, человека, который построил империю Джордана и Юинга. Тот включил на полную мощь все свои инструменты: «Джаз» сразу же сделали несколько шагов навстречу, пошли на уступки в деньгах, полностью гарантировали соглашение, но суперагент продолжал давить – «лагерь» Стоктона (которого, естественно, не существовало в природе) через прессу угрожал, что защитник склоняется к уходу из клуба. Переговорный процесс затянулся, и через несколько месяцев сам Стоктон начал паниковать: он не представлял себя в другом месте и чувствовал себя некомфортно в условиях спровоцированной им самим ситуации.

Он решил позвонить Лэрри Миллеру. Владелец «Джаз» никогда не навязывался в друзья игрокам, разве что мог поучаствовать в предматчевых разминках.

– Почему мы не можем договориться?

Тот объяснил. Затем протянул Стоктону лист бумаги и сказал:

– Напиши, во сколько ты себя оцениваешь сам, а я напишу, сколько ты стоишь, по моему мнению.

Они обменялись листами – на обоих значились одинаковые цифры.

Стоктон мог претендовать на гораздо большую сумму, но предпочел комфорт ставшего родным города.

В тех пор все соглашения он подписывал именно так, один на один с владельцем. В какой-то момент они вообще не обсуждали деньги – Стоктон просто сказал: «Заплатите мне столько, сколько считаете справедливым». В какой-то момент Миллер посчитал принципиально важным, что в его команде играл самый высокооплачиваемый разыгрывающий лиги.

Стоктон сам вносил и юридические детали. Когда его дети подросли, он выторговал себе право не ограничивать себя в спортивных активностях за пределами площадки и самостоятельно записал это в контракт.

Эта необычная ситуация полностью изменила микроклимат и динамику отношений между командой и владельцем. Неожиданно обнаружившееся взаимное доверие укрепило контакт и из чисто профессионального трансформировала его в личную, почти семейную историю.

***

Лэрри Миллер стал владельцем «Джаз» в середине 80-х. Он сделал состояние на продаже машин и хотел отблагодарить местных жителей – решил вечные финансовые проблемы клуба, построил новую арену в центре Солт-Лейк-Сити, стал настоящим другом для Стоктона, Мэлоуна, Хорнасека и Слоуна.

Миллер не занимался спортивными делами клуба, но зато держался за свою популистскую стратегию.

То есть:

Легко отошел исключительно от деловых вопросов. Один из его лучших моментов – он пришел в душ к Карлу Мэлоуну и окатил его ледяной водой.

Поощрял обязательное наличие немного деревянных белых на скамейке.

Не пытался ничего радикально поменять, даже несмотря на регулярные проблемы в плей-офф у лидеров.

Держался за семейную атмосферу, которая делала неотъемлемой команду частью города.

Дал полную свободу на много лет не признаваемому и не дающему результат тренеру.

Он хотел, чтобы команда была значима для города и любима. Это было важнее титула.

Во время плей-офф 94-го года Лэрри Миллер был взбешен ужасной игрой команды и в какой-то момент начал орать на Джерри Слоуна, чтобы тот посадил Мэлоуна на скамейку.

Во время большого перерыва он ворвался в раздевалку весь красный.

Его перехватил Джон Стоктон.

– Если ты слишком рассержен, чтобы находиться здесь – лучше не надо.

Миллер развернулся и ушел в тренажерный зал, чтобы проветриться.

Позже он вспоминал: «Когда Стоктон со мной поговорил, я включил голову: «Все нормально. Я держу себя в руках».

«Джазмены» получали по носу регулярно и красиво. Они умудрились проделать все, разве что не попадали каждый год под подминающую их суперзвезду.

Крупные разыгрывающие съедали Стоктона.

Белые «джазмены» оказывались недостаточно атлетичными.

Пик-н-ролльное нападение Джерри Слоуна начинало сбоить в ответственные моменты из-за своей предсказуемости.

Карл Мэлоун за всю карьеру не выдал ни одного памятного момента в плей-офф.

«Джаз» выглядели беспомощно против маленьких пятерок. Им не хватало глубины состава.

Команда регрессировала в самые неожиданные моменты и вылетала в первом раунде.

Миллер всегда держал себя в руках. Наверное, не специально, но с годами путем наблюдений он пришел к тому, что такая вот стабильность – это наилучший выход для команды маленького рынка.

Крупные разыгрывающие постарели.

Белые «джазмены» начали приносить минимальную пользу.

Ограниченное нападение с появлением снайперов выросло в лучшую атаку лиги и кое-как пыхтело даже против защиты «Чикаго».

Карл Мэлоун даже смог забить штрафные в концовке.

«Юта» выжала максимум из своего главного довода – долговечности. «Джаз» проигрывали в таланте остальным монстрам Запада в их лучшие годы, но перетерпели их и все же добрались до финала. Пусть на этом им и понадобилось двенадцать лет Карла Мэлоуна.

***

Однажды Карл Мэлоун неожиданно ворвался в офис своего агента Билла Беркли. Форвард подбежал к нему и распахнул рубашку на груди.

– Посмотри на меня. Я более атлетичен, чем Майкл Джордан. Я гораздо красивее, чем Майкл Джордан. И я лучше играю в баскетбол, чем Майкл Джордан. Так почему на коробке с хлопьями изображен не я?

Он врезал кулаком по столу и хлопнул за собой дверью.

***

Карл Мэлоун – исключительный персонаж для 90-х. Обладатель идеального тела и всех возможных пороков профессионального спортсмена.

Он уже тогда наплодил детей, которых долго отказывался признавать. Первая девочка родилась, еще когда он был в колледже, от 13-летней школьницы.

Громче всех кричал, что не собирается выходить на паркет с Мэджиком Джонсоном, своим недавним партнером по Дрим-тим. Во всеобщем восприятии именно он – основная причина, по которой защитник «Лейкерс» не смог возобновить карьеру.

Позволял себе неожиданные вспышки не всегда даже объяснимой агрессии, почему-то по отношению к маленьким, причем совершенно безобидным вроде Стива Нэша.

Катил за собой самосвал историй о редкостной мелочности. Самая известная – после игры со сборной Панамы ему не понравилось, что соперники подарили американцам крошечные булавки, когда те преподнесли им майки. Газетчики умилялись, что зарплата форварда в три раза превышает валовый национальный доход этой самой Панамы.

Пришел в НБА с фразой «если вы не можете играть в «краске», то должны сидеть дома с мамой», но так и не научился по-настоящему здорово действовать спиной к кольцу.

Накопил целую коллекцию провалов, провальчиков и провалищ в плей-офф. И они, возможно, не так ужасны на самом деле, если бы не все предыдущее.

А также и то, что на протяжении всей карьеры Мэлоун не понимал, чем он хуже это Джордана, страдал от непризнания и стремился к тому, чтобы покорить мир своей улыбкой. Его ревность зачастую выглядела просто уморительной – например, он очень долго на полном серьезе доказывал, что из всего «Чикаго» предпочел бы Пиппена.

В его паре со Стоктоном все вроде бы понятно: никакой пары не было. Мэлоун – единственная суперзвезда «Джаз», главная угроза 90-х при пик-н-попах, один из лучших бомбардиров в истории, человек, который пришел в лигу, не умея попадать с линии, а к концу карьеры превратился в главное орудие поражения в лиге и лидера лучшего нападения. И MVP 97-го не такое уж возмутительное, как нам пытаются рассказать. Мэлоун был во многом ограничен (в основном под щитом) и зависим от броска, где-то его даже физически не хватало, так как других стабильных опций у «Джаз» особенно и не было, на коллапсы вроде 2 из 20 против «Лейкерс» или промазанных штрафных в финале он всегда отвечал 40-очковыми перфомансами и забитыми штрафными.

Но черт, он, и правда, сделал все, чтобы его не оценивали объективно. Это даже не ненависть, а какая-то брезгливость.

На протяжении почти всей карьеры его не воспринимали как MVP. Якобы из-за того, что он выступал вместе со второй звездой Стоктоном и не только делил с ним лавры, как Карри с Дюрэнтом, но становился предметом идиотского спора о том, что важнее – передачи Стоктона или попадания Мэлоуна.

Все современники синхронно боготворили крошечного разыгрывающего, не умеющего создать себе ситуацию для броска. Майкл Джордан говорил, что «Мэлоун, конечно, хороший игрок, но без Стоктона он ничего не смог бы». Гэри Пэйтон называл Стоктона «самым опасным гардом, против которого ему приходилось защищаться». Чарльз Баркли настаивал, что «Мэлоуну очень повезло, потому что он может просто бежать в отрывы и получать мяч», так как играет с «лучшим плеймейкером всех времен».

Эти безудержные восхваления казались неуместными уже тогда, даже без анализа неумолимой по отношению к Стоктону статистики (вопреки стереотипу, Мэлоун большую часть мячей забивал из «изоляций» и нисколько не сбавлял в тех матчах, когда разыгрывающего не было).

Но они вызывали такой истерический эффект, что хотелось слышать все это дальше.

Мэлоун много лет вел тайную войну и полностью раскрылся после получения MVP. Его сезон-97/98 – это ядерный взрыв чсв, объявший всю планету НБА.

2 октября – на открытии тренировочного лагеря Мэлоун критикует партнеров и называет их «жирными позорниками». Быстро обнаруживается, что речь об Остертаге – для застегнутой на все пуговицы «Юты» это неслыханная катастрофа.

7 октября – Мэлоун дает интервью, где говорит, что «организация «Джаз» относится к нему без уважения».  

6 февраля – Мэлоун снова критикует менеджемент «Джаз». Говорит, что хочет играть с доминирующим центровым где-нибудь в «Никс».

20 мая – прямо по ходу финала Запада Мэлоун говорит, что без колебаний покинет клуб. «Дело не в партнерах и не в тренерском штабе».

15 июня – через 14 часов после шестого матча с «Буллс» Мэлоун требует уволить радио-ведущих, которые критиковали его игру в финальной серии.

12 июля – Мэлоун дебютирует на ринге и выходит против Денниса Родмана. Его агент говорит: «Цель Карла стать главным лицом рекламы в Америке. Как только Майкл Джордан уйдет, он станет главным баскетболистом страны».

2 сентября – Мэлоун намекает, что может потребовать обмена.

7 октября – Мэлоун говорит, что ему недоплачивают. «Это не вина Лэрри, что он мне не платил. Это моя вина, что у меня не было агента».

11 ноября – Мэлоун требует обмена и говорит, что сыграл последний матч в форме «Джаз».

18 ноября – Мэлоун берет слова назад.

Вот этот бомбический год окажется определяющим.

Джордан гонял от трона резиновой курицей разных звезд. Спортивно-злобных – вроде Мэджика Джонсона. Объяснимо злобных – вроде Реджи Миллера и Айзейю Томаса. Пассивно-агрессивных – вроде Клайда Дрекслера и Скотти Пиппена. Своих друзей, стойко переживающих поражения – Чарльза Баркли и Патрика Юинга.

Мэлоун претендовал на роль самого талантливого из его оппонентов. Но, в конце концов, запомнился именно вот этой крикливой арией истерзанного непризнанием самолюбия, разрывающегося между рекламными деньгами и рестлингом.

Его самый яркий хайлайт плей-офф – то самое интервью Питера Веси:

– Думаю, мы оба согласимся, что вы сегодня не соответствовали собственным стандартам, стандартам MVP. Вы чувствуете, что вы подвели себя, команду и весь город?

– Нет. Я провел отличный сезон и никому не позволю ставить это под сомнение. Как только вы начнете сомневаться в себе, у вас возникнет желание все бросить. А я не такой человек, который так поступает.

Здесь история целой карьеры: Карл Мэлоун пытается доказать, насколько он хорош, а весь мир отказывается верить.

Все в итоге завершилось благополучно. Мэлоун вернулся в лоно закрытой организации и пришел к тому, что «Юта» – это «лучшее, что могло с ним случиться». Только его терзания – идеальная иллюстрация для тех мучений, что уготованы тщеславной суперзвезде на маленьком рынке. «Джаз» пришли к оптимальной модели, но даже им потребовалось немало времени, чтобы выиграть у тщеславия борьбу за своего лучшего игрока. Но не лидера.

***

«Наш тренировочный лагерь проходил в Бойсе – всегда две тренировки в день, всегда тяжело, всегда много работы, – вспоминал Джон Стоктон. – Между тренировками парни занимались разными вещами. Некоторые плавали, другие валялись, смотрели телевизор. Карл продолжал заниматься в зале. Мы все задерживались в тренажерном зале, но он оставался там дольше других. После второй тренировки мы с Джеффом Хорнасеком и Адамом Кифом идем к нему, чтобы позвать его на ужин. Никто не отвечает. В итоге, когда он все же откликнулся, оказалось, что он занимается на степпере, занимался еще 45 минут после тренировки. Это вам для понимания, что это за человек.

Я никогда не хотел его подвести, ни при каких обстоятельствах. Думаю, это было взаимно. Единственный способ добиться этого – вкалывать. Иногда летом в течение дня не было времени, чтобы потренироваться, приходилось идти в зал в 11 вечера. Я ему звонил домой и говорил: «Я в тренажерке, а ты?». Он мне тоже звонил – рано утром».

«Я тогда чуть не убил себя, – говорил Мэлоун. – Мне помнится, что я его один раз обошел, что с точки зрения размеров это было почти невозможно. У меня вообще не было энергии, и Слоун мне тогда задал, но мы не могли соревноваться друг с другом. Когда играешь с человеком, который так заботится о своем организме, так себя подает… мне казалось, что мы можем победить в каждом матче».

***

Мэлоун пропустил за карьеру 10 матчей из возможных 1444 (3 из-за дисквалификаций). Стоктон – 22 игры из возможных 1526.  

Соревнования в минимальном количестве подкожного жира началось именно с разыгрывающего. Едва появившись в «Юте», он установил рекорд на беговой дорожке и продолжал в том же стиле и дальше. В какой-то момент медицинский штаб был вынужден прекратить это, так как оба довели себя до состояния, небезопасного для организма.

Их вызов времени – не просто случайность.

Мэлоун и Стоктон интуитивно пришли к тому, что окажется их основным преимуществом. Никто до них не был до такой степени помешан на подготовке своего организма. В лиге, где и курение еще толком не искоренили, эта пара, и особенно маленький белый, замахнулась на Карима нашего Джаббара, единственную до них суперзвезду-долгожителя.

Непритязательный малыш заложил не только этот тренд. «Люди все спрашивают меня, что за человек Джон Стоктон, – говорил Лэрри Миллер. – И я всегда отвечаю, что он ровно такой человек, каким вы надеетесь его увидеть».

Стоктона все уважали.

Он смешно шутил.

Удивлял всех тем, что вовсе не интересовался статистикой и никогда не изучал протоколы после матчей. Когда он сделал рекордную передачу и его пытались чествовать, он пытался прекратить церемонию чествования и твердил, что ничего значимого не произошло.

Делал все, чтобы избежать славы. Его любимая история, во время Олимпиады женщина подошла к нему и попросила сфотографировать ее с игроком Дрим-тим – Чарльзом Баркли. В Барселоне он был единственным, кто спокойно разгуливал по городу с детьми в майке с изображением «команды мечты» и расспрашивал прохожих, знают ли они кого-нибудь из американцев.

Не менял свои короткие трусы, даже когда они совсем вышли из моды. Да еще гордился тем, что в какой-то момент решил никогда не меняться: ни в прическе, ни в одежде, ни в чем.

Не пытался выжать максимум из статуса звезды НБА. Во многом его скромность в финансовых вопросах позволила «Юте» оставаться конкурентоспособной на столь длительном этапе.

Вообще не делал ничего, чтобы нравиться. Почему-то так получилось, что у него было несколько столкновений с неадекватными болельщиками: на него накричала женщина, когда он отказался дать сразу несколько автографов, он сам атаковал подростка, который преследовал его на машине, а в другой раз мужчина полез к нему обниматься. И он решил больше никогда не подписывать ничего за рамками рекламного контракта, который был у него с производителем баскетбольных карточек. Все уговоры Миллера не помогли. 

Никогда не выражал каких-либо эмоций в прессу. Вернее он не выражал вообще ничего – все, что о нем было известно, то, что он всегда напряжен и всегда настороже. Кому-то в этом чудилось лицо измученного алкоголика, кому-то чрезмерная серьезность по отношению к делу.

Стоктон – главный источник того консервативного стиля, за который «Юту» всегда порицают. У него лучшее соотношение передач и потерь, но не потому, что он гениальный распасовщик, а потому что и сам он, и Джерри Слоун были нацелены на минимализацию любых рисков. Унылость «Джаз» – такой же миф, как и все, что их окружает. Просто для них правильный баскетбол состоял в отсутствии потерь и любых бесполезных элементов, которые могли привести к потерям.

Всегда казалось, что настоящего Стоктона мы никогда и не увидели. Настолько замкнутым и настороженным он был на публике.

Но со временем как-то стало понятно, что вот эта настороженность, гиперконцентрация на том, что все должны быть безупречно – это и есть Стоктон, человек, одержимый тем, чтобы все было правильно, чтобы не подвести вообще никого. Правильный баскетбол – потому что нельзя отступать от требований тренера. Правильное отношение к делу – потому что нельзя подводить партнеров. Правильное терпение – потому что нельзя никогда показывать слабость, позволять кому-либо выбивать себя из равновесия.

Стоктон стремился на площадку в любом состоянии. Его неваляшность вошла в легенды – ни заблокированное колено, ни 17 швов на бросковой руке не мешали выйти на паркет в тренировочных играх.

«Выходим мы против «Юты», – вспоминал Крис Уэббер. – Я парням говорю: «В первом же владении задница Стоктона отправится на пол». Тренер меня спрашивает: «Ты уверен?» «Уверен, первая игра серии, нам это нужно. Они готовы ко всему, но к такому – нет». Я его сразу же кладу заслоном. И когда я говорю «кладу», я имею в виду, что поставил один из лучших заслонов своей жизни – вошел в него плечом со всей силы. Он сваливается замертво… Тут же встает, оббегает меня и еще говорит: «Молодец, неплохой заслончик».

Джон Стоктон приезжал на матчи на своем дедовском минивэне и разрывал нас на части».  

Характерно, что на очередное повреждение наложился и главный момент в истории «Юты».

В серии с «Хьюстоном» во второй игре Баркли почему-то не понравился «совершенно чистый заслон» Стоктона. Он дал об этом знать: врезался в разыгрывающего и опрокинул его на паркет. На следующее утро защитник не мог встать – следующие два дня по восемь часов с ним работали два специально приглашенных эксперта по биомеханике и пытались вернуть его в строй.

Через неделю он набрал 11 из 14 очков «Джаз» за последние две минуты шестого матча серии с «Рокетс».

Счет остановился на 100 за 2,8 секунды до сирены.

Антуан Карр метнулся в сторону и увел Оладжувона за собой.

Клайд Дрекслер оказался скручен по рукам и ногам в «заслоне» Мэлоуна.

Билл Уолтон сказал: «Опаньки», едва Стоктон получил мяч.

Толстяк Баркли не добежал бы, даже если бы у него было такое желание.

«Юта» все же вышла в финал.

Джон Стоктон впервые в жизни показал любителям НБА, что не до конца измучен нарзаном. Его прыжки тогда – единственное яркое пятно на двадцатилетнем монохроме «Джаз».

***

«Я приходил в увольнение, ел жареные грибы, пил пиво Stroh’s и смотрел, как Джерри Слоун выбивает из людей дерьмо в телевизоре, – вспоминал Грегг Попович. – Он для меня, прежде всего, кумир. Мне до него как до Луны – это вообще другая лига...

Вначале я был маньяком. Я думал, что если не посмотрю все игры всех команд, то что-нибудь упущую. Потом понял, что это идиотский подход. Меня этому научил Джерри Слоун.

Зачем мне смотреть на Брэдли Била? Он что, играет у меня? Мы идем без поражений? Я предпочитаю посмотреть видео с Белинелли, Пэтти Миллсом, Дерриком Уайтом и понять, как помочь им стать лучше. Я сейчас не выпендриваюсь. Это правда. Зачем мне тратить время на кого-то, когда мне надо работать со своими парнями и стараться построить команду.

Джерри меня спросил: «Зачем ты смотришь видео? Что тебе это дает? Я ценю свое время и смотрю на то, что моя команда делает хорошо, а что – плохо. Мы никогда не достигнем совершенства, но мы пытаемся стать лучше»… Это разумно».

Баскетбольная культура «Юты» Стоктона и Мэлоуна – это главный итог той команды.

У нее много других определяющих черт:

– группа единомышленников, часто называющих себя семьей;

– четкая иерархия и дисциплина, идущая сверху от человека, помешанного на игре;

– при этом обязательный фокус на командной работе и активном участии каждого;

– акцент на жесткости, защите, исполнительности, альтруизме и профессионализме;

– абсолютная поддержка со стороны владельца;

– внутренние отношения, больше напоминающие студенческую, а не профессиональную команду.

Лэрри Миллер, Джери Слоун, Джон Стоктон и остальные методом проб и карла мэлоуна нащупали идеальный modus operandi для команды с маленького рынка.

«Портленд», «Сиэтл», «Орландо» и «Финикс» взлетели и упали. Их звезды устраивали бунт и обрушивали все остальное.

«Хьюстон» прошел путь от нарко-команды до пенсионерской суперкоманды.

«Детройт» скрупулезно собирал чемпионскую команду, а потом всех разогнал.

«Бостон» стал заложником контрактов постаревших суперзвезд.

«Нью-Йорк» и «Чикаго» были связаны со звездами-франчайзами.

«Джаз» противопоставили этому только стабильность. Их давила пресса, их лидеры пропускали удар за ударом по самолюбию, их стиль менялся, но так и не давал результата – но никто не паниковал. Всего-то двенадцать лет стучания по тому самому камню – и вот он, шанс поиграть в большом финале, пускай и вместе с Джорданом.

«Джаз» на своем опыте сформулировали вроде бы спорную, но все более привлекательную для современных аналитиков теорию. Влияние суперзвезд переоценено, гораздо важнее сбалансированность всей команды и построение костяка, который бы стимулировал лидеров и сам подпитывался от них.

Их нападение постоянно прогрессировало не из-за того, что упал уровень лиги, а из-за ротации состава вокруг Мэлоуна. В 91-м вторым бомбардиром «Юты» стал Джефф Мэлоун, который помог вывести атаку на топовый уровень, но при этом не умел попадать трехочковые и слабо играл в пас. В 94-м в клуб пришел Джефф Хорнасек и добавил пространства – Мэлоун отошел дальше от кольца, а «джазмены» превратились в лучшую атакующую команду той малорезультативной лиги.

Очевидно, что «Джаз» – это бета-версия «Сан-Антонио», самого значимого клуба XXI века.

Грегг Попович боготворил Слоуна в юности и подружился с ним в середине 90-х. Уже тогда он начал рассматривал «Джаз» в качестве примера для подражания – команду из захолустья, построенную на тесной связке тренера, двух суперзвезд и пик-н-ролльном нападении и на протяжении многих лет показывающую высокие результаты.

«Джаз» страдали от разных багов.

Их суперзвезда капризничала и баламутила все вокруг.

Их разыгрывающий не вытянул роль MVP. Не потому что был любвеобильным французом, а потому что действительно слишком зависел от окружения.

Им долго не удавалось создать оптимальную систему. В условиях более консервативного подхода к переходам они были вынуждены рассчитывать на парней под низкими пиками, да еще и желательно белых.

Но общая концепция прослеживается четко.

За последние 20 лет копирующий «Джаз» «Сан-Антонио» Поповича добился того, что некогда любопытная девиация начала задавать моду во всей лиге и изменила баскетбол. Клубная культура, внутренняя стабильность, олдскульные командные ценности, огромный карт-бланш тренеру, его связка (или однородность) с генменеджером – в том или ином виде все вменяемые клубы лиги начали ориентироваться уже на самих «Сперс». 

90-е не выжили ни в каком своем проявлении – суперкоманды, motion offence, трехочковые, темп, правила, новая система контрактов изменили вообще все.  Ни в каком, кроме чудной мормонской истории, опередившей время. 

«Юта»-98. Где они сейчас

Что делает Грегга Поповича лучшим тренером в истории

Фото: Gettyimages.ru/Doug Pensinger, Jonathan Daniel/Allsport (2,5), Ronald Martinez/Allsport (3,6,9), Brian Bahr, Matthew Stockman (8,12), Otto Greule Jr (10,11), Jed Jacobsohn, Steve Dykes/

 

logoЮта
logoКарл Мэлоун
logoДжерри Слоун
logoДжон Стоктон
logoНБА