Внешность обманчива. О начале карьеры великого Мозеса Мэлоуна

Автор: Дэвид Хэлберстэм

Оригинал: Отрывок из книги «Переломы в Игре» (переиздание 2015-го года). Перевод выполнен не для коммерческого использования.

Перед прочтением настоятельно рекомендуется ознакомление со следующим материалом:

Игра на подборе как страсть всей жизни. Мозес Мэлоун по Биллу Симмонсу

Let my game do the talking

Однажды на Сабин Стрит 110. Как Хаким Оладжувон учился у Мозеса Мэлоуна

Ирония отчаянной нужды «Портленда» в «большом» по ходу сезона 1979-80 и неожиданный расцвет Мозеса Мэлоуна в качестве одного из самых доминирующих центровых лиги была ясна всем, включая болельщиков, самого Мозеса, и тренерский штаб «Блейзерс» – ведь в течение короткого, но несчастливого промежутка времени, осенью 1976 года, права на Мозеса Мэлоуна принадлежали «Портленду», и решение его обменять еще целое десятилетие было чувствительной темой во фронт-офисе организации.

Когда состоялось слияние лиг, игроки невошедших в расширенную НБА команд были разобраны по ходу специально организованного драфта. «Портленд» поменял Джеффа Петри на право выбрать Мориса Лукаса. Свой же собственный пик они использовали на Мозеса Мэлоуна. Уже отыгравший на тот момент два сезона в АБА двадцатидвухлетний Мэлоун был первым игроком, прыгнувшим из-за школьной скамьи в профессионалы. Несмотря на заверения Бакки Бакуолтера (скаута, подписавшего с Мозесом его первый профессиональный контракт) в том, что новоиспеченный центровой «Блейзерс» является самым талантливым молодым игроком в АБА, всем вокруг было ясно, что Мозеса вскоре используют как часть обмена на драфт-пики или наличные.

К сожалению, большинство людей в НБА заранее поставили на Мэлоуне крест под названием «игрок АБА». В то время парни, причастные к этой лиге, считались эгоистами, которых заботила лишь собственная статистика и игра на публику. Молодость, цвет кожи, полное отсутствие фундаментальных навыков, и моносиллабизм (в присутствии белых людей Мозес терялся и отделывался односложными ответами) не облегчали ситуацию. Ну а самой большой проблемой был контракт Мэлоуна – второй центровой команды должен был получать 300 тысяч в год; сумма, которую владельцы «Портленда» не собирались платить ни одному центровому в лиге, несмотря на пугающую историю травм Уолтона. Морис Лукас даже шутил по этому поводу «Мо напоминает мне Агню. Если Агню действительно настолько глуп, то почему он не сидит в тюрьме? Если Мо настолько глуп, то почему он зарабатывает в разы больше, чем все те, кто считают его глупым?».

Таким образом, Мэлоун с огромным разочарованием осознал, что не обладает никаким статусом в своей новой команде. Когда он прилетел в Портленд, в аэропорту его встретил один из менеджеров низшего звена, Бэрлин Хьюз, чтобы отвезти его за сорок миль от города в Салем, где «Блейзерс» проводили свой тренировочный лагерь. В машине Хьюз включил радио, дабы послушать местные новости. Едва ведущий новостей объявил о том, что центровой из АБА по имени Мэлоун должен на днях приехать в стан команды, как Мо напряг слух и придвинулся поближе к радио. Полный уверенности голос ведущего заявил, что Мэлоун может стать ценным активом для обмена, для чего его, собственно, и выбрали. Хьюз, зная, насколько правдивыми были эти новости, поспешно выключил радио, и в машине воцарилась тишина. Разочарованный Мо помрачнел и откинулся на спинку сидения. Хьюз в попытке утешить новичка команды спросил о его хобби, что, как он осознал позже, было очень «белым» вопросом.

Как многие в «Портленде» узнают в дальнейшем, у Мэлоуна была привычка бубнить, что, вполне возможно, было лишь попыткой сохранить дистанцию – Мо предпочитал жить в тишине и под грузом стереотипов, чем открывать рот и видеть, как его слова недопонимают и перевирают. Поэтому, когда после продолжительной паузы Хьюз услышал что-то вроде «Плавательные бассейны», он переспросил «Твое хобби – строить плавательные бассейны?». Мо помолчал и пробормотал «Нет, мужик – плавать и играть в бильярд» [в оригинале «Swimmin’ and pool» – прим. переводчика]. Остаток пути до Салема оба провели в неуютной тишине.

Подобное поведение Мэлоуна заставило тренерский штаб думать, что он недостаточно умен для игры в команде; подобное мнение усугубилось тем, что Мо продолжал отделываться односложными ответами. Каждый раз перед тренировками, когда игроки бинтовали ноги, он ложился на стол, указывал тренеру на свои ступни и просто произносил «Ноги». Однажды во время тренировочного матча он попросил остановить игру и пробубнил «Запястье». Рон Калп, ассистент тренера, услышал «За питьем», и крикнул Рэмси «Джек, Мо хочет выйти из игры и попить», на что Мэлоун сокрушенно покачал головой и несколько раз повторил «Запястье», пытаясь дать понять, что повредил руку.

Единственным в стане «Портленда», которого интересовали перспективы Мэлоуна, был Бакки Бакуолтер, который отыскал его, подписал с ним контракт и тренировал его в АБА. Однако на тот момент Бакки был всего лишь скаутом, и его мнение не особо интересовало менеджмент команды. Его преследовало то же клеймо, что и Мозеса – «человек из АБА». В конце концов, он провел в той лиге достаточно долгий промежуток времени и не добился ничего во главе своей команды; он был на таком же испытательном сроке, что и его протеже Мэлоун.

Уж если и был игрок в АБА, которому было гарантировано величие, так это, по мнению Бакуолтера, был именно Мозес Мэлоун. В 1974-м Бакки был генеральным менеджером «Юты Старс», которые отчаянно нуждались в добротном центровом. Бакуолтер, который по ходу карьеры изъездил Юг вдоль и поперек, наткнулся на Мэлоуна на матче всех звезд штата Вирджиния в Петерсбурге, и решил подписать с ним контракт. Он был поражен необычной для такого высокого и молодого игрока резкостью и подумал, что этого достаточно для игры на профессиональном уровне.

Подобная миссия не казалась Бакуолтеру аморальной – в конце концов, он провел годы, занимаясь рекрутингом для колледжей; именно университетские скауты, редко исполнявшие свои обещания и не переживавшие об образовании своих подопечных, казались Бакки аморальными субъектами. Его нелестное мнение подтвердилось тем фактом, что Мозес на момент приезда Бакуолтера в Вирджинию уже подписал предварительное соглашение с Лефти Дризеллом из Университета Мэриленда, известного своим умением соблазнять недалеких молодых игроков и, более того, их отчаявшихся матерей. Учитывая, что все больше и больше игроков были выходцами из темнокожей части Америки, где отцы часто не появлялись дома, умение Дризелла наладить связь с матерями было очень важным навыком; в отличие от других скаутов, обещавших парням новые машины и внимание девушек, Лефти обещал их матерям наставить сыновей на путь Иисуса.

Бакуолтер считал Дризелла рекрутером от Бога, в отличии от себя, полного неудачника, неспособного убедить семью атлета отдать своего сына в его руки. Порой он с удивлением замечал, что своими стараниями невольно убеждал игроков выбрать другую студенческую программу и не его университет. В такие моменты он пытался заступить на территорию Дризелла, заводя разговор о христианстве и достойном образе жизни, однако тут же замечал, как взгляды матерей ужесточались, словно они видели его насквозь.

Лефти Дризелл, уже обыгравший дюжину студенческих программ на пути к подписанию предварительного соглашения с Мозесом, не собирался терять такой талант в пользу каких-то любителей из «Юты Старс». Борьба между представителями профессиональных команд и студенческих программ начала накаляться, свидетельством чему была пара новых «Каделлаков» у дома Мэлоунов. Бакуолтер провел целый час, убеждая Мозеса присоединиться к «Юте», на что парень лишь молча и с серьезным видом кивал, прежде чем издать то, что Бакки позже назовет «Бормотанием Мо» – низкий звук, который не выражал ни одобрение, ни порицание. Бакуолтер сразу обратил внимание, что Мозес был парнем серьезным и гордым, и решил сыграть на его гордости, упомянув возможность стать первым игроком, прыгнувшим в профессионалы из-за школьной скамьи. Один из многих друзей Мо, которые слонялись вокруг дома, вынюхивая возможность примазаться к славе Мэлоуна и предлагавшие себя обеим сторонам в роли адвокатов и информаторов, шепнул Бакуолтеру после презентации «Хороший ход, тренер – Мо всегда хотел попасть в историю подобным образом».

Вскоре Лефти Дризелл приехал в Петерсбург, чтобы защитить свои инвестиции, и последующие несколько дней прошли в жарких спорах с участием всех вовлеченных в дело. Пока по кухне летали громогласные аргументы о том, что же пойдет на пользу Мозесу, Мо сидел в углу, кивал на доводы окружающих и лишь изредка бормотал что-то нечленораздельное, заставляя каждую из сторон считать, что он на их стороне. Дризелл твердил о возможности завоевать титул NCAA в составе Мэриленда, на что Бакуолтер заявлял, что им ни за что не обыграть UCLA. Дризелл тут же заводил волынку о важности образования, которое обеспечит Мозеса на всю жизнь; Бакуолтер в ответ утверждал, что эти четыре года Мозес мог бы потратить, зарабатывая профессиональным контрактом, что может реально обеспечить его на всю жизнь. «Хорошо, тогда почему бы тебе не провести два года в Мэриленде, прежде чем идти в профессионалы?» – вопрошал Дризелл, на что Бакуолтер саркастически ответил «Важность образования была только что укорочена вдвое?».

На протяжении всей дискуссии Бакуолтер не сводил глаз с главного виновника конфликта, пытаясь угадать ход его мыслей, когда его осенило – все находившиеся в доме люди были белыми, считавшими молодого и темнокожего Мозеса глупым. Однако Мо был вовсе не глуп – в таком юном возрасте ему удалось докопаться до фундаментальной истины бизнеса и профессионального спорта: чем больше разносится обещаний о том, что будет сделано для тебя, тем больше от тебя будут ожидать в ответ. Мэлоун, судя по всему, прекрасно понимал, что происходит, и ни на секунду не собирался позволять кому-либо вертеть собой.

Вскоре Бакуолтер почувствовал, что начинает выигрывать схватку. Требования Мозеса к Дризеллу становились все более сложными и продуманными, оставляя впечатление, что за этим скрывается работа юриста. Выяснилось, что так и было – приглашенный Дризеллом юрист Дональд Делл из Вашингтона проникся симпатией к Мозесу и принялся давать ему дельные советы, самым важным из которых было «Не торопись подписывать бумаги, иначе все будет кончено».

Наконец, Бакуолтер привел в дом Мэлоунов Джима Коллера, владельца «Юты Старс», который разложил на столе веером десять стодолларовых купюр и заявил Мозесу «Мо, дружище, если ты подпишешь с нами контракт, то это все – твое. Это достанется тебе и твоим приятелям. Мэриленд тебе такое не гарантирует». Затем он достал из кармана фотографию зеленого Mark IV Lincoln и продолжил «Мо, это твоя новая машина. Негоже тебе разъезжать по округе в каком-то Кадиллаке». Мозес долго и пристально вглядывался в фотографию, затем пробормотал «Можно телевизор в машине?», на что Бакуолтер рассмеялся и пообещал достать ему цветной телевизор. На следующий день разозленный Дризелл заявился в дом Мэлоунов и принялся цитировать Библию, напоследок проворчав «Господь Бог будет рад, если ты посидишь пару лет за студенческой скамьей», на что Мэлоун пробурчал «Хватит наставлений, тренер». Схватка осталась за Бакуолтером.

Бакки довелось целых два сезона, тренируя Мозеса, чей талант он считал обреченным на величие; ныне его ужасно огорчало пренебрежительное отношение тренерского штаба «Портленда» к новичку команды. Уолтон вроде выбрался из черной полосы травм, команда наладила взаимодействия, а стоимость контракта Мэлоуна делала его экономически неэффективным проектом. Мозес, почувствовав отсутствие веры в его игру, еще глубже ушел в себя. Тренерский штаб даже не удосужился поинтересоваться мнением игроков «Блейзерс», которые были в восторге от навыков Мэлоуна, его резкости и инстинктов. Стив Джоунс, которому довелось поиграть с Мо в АБА, считал его Эрлом Монро среди центровых; ему казалось, что Мо требовалось всего лишь немного уважения от окружающих, дабы раскрыться.

Во время тренировочных матчей Уолтону частенько доводилось играть против Мэлоуна, и тот порой выговаривал звездного центрового «Билл, не лезь на Мо с левой стороны. Ты не умеешь играть левой, не лезь к Мо с этими глупостями». Между ним и Морисом Лукасом были свои споры – им довелось поиграть вместе на паре турниров в Сент Луисе и они были старыми приятелями. Всякий раз, как Мозес блокировал броски Мориса, он приговаривал «Не лезь к Мо с таким дерьмом, Люк!». Тот ворчал в ответ «Я останусь в команде, ты не получишь ни одной минуты на моей позиции», и слышал смех Мо «Люк, единственная причина, по которой тебя оставят, а меня обменяют – это деньги, которые я зарабатываю. Где бы Мо не играл – ему всегда будут достойно платить».

Игроки прониклись искренней симпатией к Мэлоуну; особенно это касается Уолтона, который, прознав про планы менеджмента команды, принялся умолять их оставить Мозеса в команде. Казалось, ему уже почти удалось убедить тренера Рэмзи в своей правоте, однако финансовая сторона вопроса по-прежнему превалировала. Опасаясь, что им не удастся обменять его, «Портленд» в панике согласился на обмен с «Буффало». Всего два дня спустя «Блейзерс» приняли участие в выставочном матче и Мозес потряс всех вокруг, набрав 24 очка и 12 подборов всего за 26 минут. Осознав, наконец, свою неправоту, Джек Рэмзи провел собрание игроков, на котором все участники проголосовали за то, чтобы оставить Мэлоуна в команде. Однако вошедший в комнату генеральный менеджер команды Гарри Гликмэн сокрушенно сообщил, что все формальности уже улажены и уже поздно что-то менять.

– Что мы за него получили? – разочарованно поинтересовался Уолтон.

– Первый пик от «Буффало» – ответил Рэмзи.

– Вы не обменяли его, вы отдали его бесплатно! – воскликнул рассерженный центровой.

Мозес Мэлоун продержался в «Буффало» всего шесть дней, прежде чем его обменяли в «Хьюстон» на два пика первого раунда. Два года спустя, когда Биллу Уолтону пришлось пропустить целый сезон из-за травмы и его карьера оказалась в опасности, двадцатипятилетний Мозес Мэлоун был назван Самым ценным игроком НБА.                          

Топовое фото: Gettyimages.ru/Peter Read Miller