Василий Кульков: «В армии мне чуть не вырезали несуществующий аппендицит»
Эксклюзивное интервью с ветераном московского «Спартака» Василием Кульковым
Помню, как юношей ждал Василия Кулькова, как и всех игроков московского «Спартака», возле стадиона у автобуса, чтобы взять автограф. Как наблюдал за его игрой с трибун, каждый раз аплодируя удачным действиям защитника. Как умолял, сидя перед телевизором, не упустить Марадону и не дать ему забить. Как недоуменно читал новости о том, что почти все игроки национальной команды подписали непонятное для меня письмо и отказались ехать на чемпионат мира. Среди подписавшихся был и Василий Кульков.
Мысль о большом интервью возникла, когда я позвонил Василию Сергеевичу в день 50-летия с просьбой прокомментировать итоги матча Англия – Россия на чемпионате Европы. Он с радостью согласился и изъявил желание встретиться, вспомнить о тех, кто привел его в футбол, поблагодарить их. Но как-то всё не получалось: сначала загруженность в Академии, потом отпуск... И вот, спустя полтора месяца я сижу напротив Василия Сергеевича на летней веранде уютного кафе на территории Академии «Спартака».
«Играл на балалайке и точил на станке гайки»
- Вы с детства, как любой мальчишка, мечтали стать футболистом?
- Никогда специально, как говорят, «с пеленок» не мечтал и не стремился быть футболистом. Рос обычным ребенком, как все дети. Школа, уроки, кружки, двор с друзьями.
В детстве записывался в разные секции. И на балалайке играл, и в конструкторский кружок ходил, цирковой посещал. Много чего перепробовал, но как-то нигде не задерживался. Хотелось чем-то заниматься, но конкретно не понимал, чем. Ничего не цепляло.
Да и в футбол попал чисто случайно. Как-то однажды друг позвал за компанию, ему одному скучно было ехать. Согласился. Нас посмотрели, приняли, и я начал ходить. Ну, потом как-то втянулся, понравилось и остановил свой выбор на футболе.
Честно говоря, тогда не думал, что это будет на таком уровне, что стану профессиональным футболистом. Просто играл, потому что мне это нравилось, и поначалу не возникало мыслей о футбольном будущем.
- Кто Вас научил играть в футбол?
- Мой первый тренер в «Чертаново» - Анатолий Александрович Берёзов. Большое ему спасибо, что привил любовь к футболу.
Берёзов умел заинтересовать ребят. Он много и интересно рассказывал про футбол, про Пеле, про Гарринчу, про Яшина захватывающие и просто значимые моменты матчей, которые он сам видел, о которых читал, или ему кто-то рассказывал. И мы, ребятишки, сидели и, затаив дыхание, слушали все во внимании, впитывая каждое слово.
А в "Динамо", когда уже был юношей, тренировал Владимир Владимирович Козлов. Оба замечательные тренеры, они очень многое дали мне как для поля, так и для жизни.
- За кого болели в детстве?
- За «Торпедо». Гоняли на стадион с ребятами, болели, переживали, когда они играли. Из того состава особенно нравился нападающий Сахаров. Он и сам на поле выделялся, у него даже прозвище было – Рыжий.
- Какое событие в Вашем футбольном детстве запомнилось больше всего?
- Был турнир один. В зале, правда, играли. Не помню даже, какой кубок. Мне было лет 12. Я играл за «Чертаново» ещё, и меня там признали лучшим защитником турнира. И лично Лев Яшин мне вручил приз – хрустальную вазу.
- А первую свою карточку помните?
- Я, честно говоря, карточки свои не очень помню. У меня за всю карьеру «горчичников»-то было – по пальцам можно пересчитать, мало совсем. Это желтых. А красная – только одна, и то, когда уже в «Бенфике» играл.
- По версии одних источников, Вы закончили школу «Чертаново», по мнению других, Вы – выпускник динамовской школы. Кому верить?
- В "Динамо" я провел последний, выпускной год, поэтому можно сказать, что выпускник именно «Динамо». Но всё время до этого играл за «Чертаново», тогда еще Советского района. Я жил в то время относительно недалеко, в районе Нагорной улицы. После школы ездил заниматься, а после тренировок ещё и во дворе с ребятами мяч гоняли.
- А когда пришло осознание, что свяжете жизнь с футболом?
- Скорее всего, это произошло, когда меня забрали в армию и пригласили в «Динамо» (Кашира). Это была дочерняя команда московских одноклубников. Туда попадали ребята, которые после школы уходили в армию.
После того, как закончил футбольную динамовскую школу, никому не приглянулся, никуда не взяли, и был в моей жизни такой период, когда все забыли про меня и я никому не был нужен. Да и в Каширу тоже попал относительно случайно. С моей стороны не было каких-то специально направленных шагов в эту сторону. Даже не думал, что за мной приедут прямо в военкомат и предложат играть. Можно сказать, где-то повезло. В Кашире тренером был Владимир Кесарев в то время. Спасибо ему – всё время, что положено служить в армии, играл у него.
- Получается, целый год после школы Вы были предоставлены самому себе. И чем же Вы занимались это время между выпуском и армией?
- Работал. На Варшавском шоссе в районе Нагорной есть Научно-Исследовательский Институт Твердых Сплавов. Там я работал обработчиком твердых сплавов. Стоял у станка и гайки точил. Приносил пользу Родине.
- А первую зарплату на что потратили?
- Матери отдал. Но она вернула, сказав, чтобы потратил на себя. И я, по-моему, пошел и купил штаны какие-то модные.
- Как попали к Романцеву?
- Мы играли во второй лиге в одной зоне с «Красной Пресней», которую в то время тренировал Романцев. Мы с ним поговорили, он позвал к себе, и я дал предварительное согласие.
А ближе к концу службы, за месяц примерно до увольнения, ко мне стало проявлять интерес московское «Динамо». И Малофеев (Эдуард Васильевич, - прим. EF), который в те времена тренировал и клуб, и сборную, пригласил меня на сборы с основной командой в Новогорск. Предложил тренироваться вместе с командой, но я отказался, потому что до этого у меня была договоренность с Романцевым.
Им это, конечно, ужасно не понравилось. Чтобы я никуда не уехал, доктор придумал мне фиктивный аппендицит, и меня положили в военный госпиталь. И чуть было не удалили его. Не знаю, куда они там все смотрели, в какие карточки, но меня, намазанного всего зеленкой, уже практически везли на каталке резать несуществующий аппендикс. Хорошо, что мне удалось позвать врача, который остановил медперсонал на полпути и отменил операцию.
Но несмотря ни на что, все равно после службы ушел в «Красную Пресню». Там Романцев практически сразу порекомендовал меня Бескову, я переехал и провел в «Спартаке» полгода. Но не играл, потому что там состав был – не пробиться. И сам попросил Бескова вернуть меня обратно, к Олегу Ивановичу – хотел играть.
Потом был Орджоникидзе. Романцев, когда возглавил местный "Спартак", позвал пять человек из "Пресни", и меня в том числе. И год я провел там.
- А как супруга отнеслась к переезду из столицы?
- У нас в семье повелось с самого начала – если я что-то решил, то это особо не обсуждается. Я играл в Орджоникидзе, а жена жила в Москве, приезжала ко мне в гости. Она училась здесь, поэтому не могла постоянно быть там со мной.
Ну а оттуда я перебрался, опять же, вместе с Романцевым, в московский «Спартак». Вот, собственно, таким получился мой путь в большой футбол.
«Черенков спрашивал у меня разрешения покурить»
- Какой матч для Вас можно назвать самым удачным в карьере?
- Я к себе, к своей игре всегда критически относился и очень часто бывал недоволен собой. Даже когда со стороны говорили, что провел великолепный матч, я всегда сам себе говорил, что можно было и лучше. Поэтому таких матчей для меня нет. Я не запоминал матчи с такой точки зрения.
- А с какой запоминали?
- Может, больше с эмоциональной. Запомнились на всю жизнь противостояния с киевскими динамовцами. Особенно момент, когда Шмаров со штрафного за минуту до конца забил гол, и мы стали чемпионами. С «Наполи» было очень эмоциональное противостояние. В «Бенфике» когда играл, были такие матчи в Лиге чемпионов, с "Арсеналом", например.
- Лучший стадион, на Ваш взгляд, где довелось поиграть?
- Мне нравились "Лужники", когда по 100 тысяч болельщиков приходило. Самые эмоциональные воспоминания. Поле неплохое было там. А по качеству поля очень понравился стадион «Блэкберна», на «Сантьяго Бернабеу», конечно, очень приятный газон.
- А что ощущали, когда выходили на игру с «Наполи» и видели Марадону?
- Да ничего особенного. Честно говоря, неважно было, кто передо мной – Марадона, не Марадона. Думал о матче. Выходил играть – все мысли были там, на поле.
Для меня не было никогда особой разницы, кто играет против меня – звезда или нет. Не было такого, что выходишь играть против кого-то вполсилы, а против Марадоны, скажем, на полную катушку. Играли каждый раз на победу и с боевым настроем, поэтому было, по большому счету, все равно, кто там, по ту сторону. Может, поэтому и выигрывали.
- В тот год «Спартак» дошел до полуфинала Кубка чемпионов, и казалось, что команде по плечу выиграть турнир. Но в полуфинале без шансов проиграли «Марселю». Что пошло не так?
- Честно говоря, много нюансов. Во-первых, мы поехали в турне по Японии, вернулись за три дня до матча. Может быть, сказался перелет. Видимо, это было ошибкой. Потом ещё один момент – мы всегда выходили выигрывать, и команда была уверена в своих силах. Может, и это тоже отчасти сыграло с нами злую шутку. Я за всех не скажу, но помню лично своё состояние во время московского матча с «Марселем». Проигрываем 0:2, а в душе всё равно какая-то уверенность – ничего страшного, сейчас прибавим, перевернем игру и отыграемся.
- Вы играли вместе с Федором Черенковым. Каким он запомнился?
- Трудно описать его. Настолько простой. Настолько (задумывается)… Ему бы подошло, наверное, слово "блаженный". Он готов был рубашку последнюю свою отдать, ничего не прося взамен.
Вспомнил такой характерный момент. Когда только пришел в «Спартак», жил с ним в одной комнате. А Федор покуривал. И как-то Федор, уже легенда, кумир, спрашивает меня, ещё молодого, только что пришедшего в команду игрока: «Вась, а можно я покурю, ты не будешь против?».
Очень много о нем говорит этот момент. И он такой был во всем. Всегда со всеми уважителен, добродушен, вывести из себя было очень сложно.
- А были моменты, когда он все-таки выходил из себя?
- Вспоминаю, как играли с киевским «Динамо». Те матчи всегда были зарубы, до стычек на поле доходило. И вот очередной момент, идет борьба где-то около углового флажка. И вдруг Федя резко поворачивается к Балтаче, берет его за грудки и что-то ему высказывает.
Или момент с красной карточкой в матче Кубка УЕФА, с греческим АЕК, когда его по ногам несколько раз ударили, и он не сдержался и ударил греческого защитника.
Но это только на поле. В жизни я не припомню, чтобы он на кого-то срывался.
- Напутствия от него получали, наставления?
- Когда меня впервые вызывали в сборную к Лобановскому, мы сели с ним и с Радионовым поговорить. Они мне какие-то советы давали, как тренироваться, какие нюансы есть. Нагрузки у него серьезные, они делились опытом, как их лучше переносить. Они до этого уже привлекались, имели опыт. А я тогда из «Спартака» единственный в сборную вызывался. Потом ещё стали Шалимова привлекать.
- А Старостина хорошо помните?
- Помню, но я с ним много не общался, поэтому мне сложно много рассказать о нем что-то конкретное. Только на собраниях, когда при Бескове. Но это, конечно, был мудрейший человек. Много легенд про него ходит.
Было, помнится, одно такое собрание на политическую тему. Он мне задавал вопросы, и мои ответы напрямую влияли на мою же зарплату. Меня спросили: «Какой политический деятель Румынии прилетел в нашу страну?». Или: «Кто председатель компартии Румынии?». А я вообще не знаю. Политикой тогда не интересовался и, естественно, не ответил. Как сейчас помню: если бы сказал правильно, моя зарплата была бы 260 рублей, а так мне сделали ставку – 200 рублей.
Он присутствовал на установках, всегда говорил слова правильные, можно сказать, стандартные. Что-то типа «выигрывает тот, кто больше хочет, а не умеет». Вроде простые слова, но они доходили до людей. Он умел донести их.
- Кого считаете самым сильным игроком Вашего времени?
- Да столько игроков было сильных! Можно назвать весь состав «Спартака», киевского «Динамо». Перечислять будем полдня. Так, чтобы кого-то выделить отдельно – не могу. Да и не хочу.
- А против кого было играть тяжелее?
- В плане изматывания хуже всего играть против ребят из первой или второй лиги. Бывает, попадётся такой нападающий, не очень умный, так скажем. Ты видишь и понимаешь, что ему передачу уже не дадут, никак она не проходит. А он всё равно как рванет, не понимая этого. И ты обязан следовать за ним. Бежишь и чертыхаешься: «Ну куда же ты несешься? Не дадут тебе туда, просто так же пробегаем».
- А умный игрок?
- А умный игрок играет по-другому. С ним интереснее.
В наше время часто применялась схема размена. Играли один в один. Тебя прикрепляют к самому опасному игроку противника, и ты играешь против него персонально, чтобы не дать ему показать свое мастерство.
Понравились и помнятся игры против Роберто Баджо, Райана Гиггза, Диего Марадоны, Йожефа Киприха(игрок сборной Венгрии, который забил сборной России в Москве два гола – прим. EF). Против таких игроков было очень интересно играть. Каждый с какой-то своей особенностью.
У Марадоны скорости уже не было в силу возраста, но дриблинг сумасшедший. Финтами раскидывал. Помню, он спиной к воротам стоял, но сумел сделать передачу партнеру, и атака завершилась ударом в штангу.
Баджо, Гиггз – быстрые. Там надо было выбирать правильно позицию и внимательно следить, не упускать.
- Не было момента в карьере, когда пожалели, что предпочли Романцева Малофееву?
- Нет, ни разу. Во-первых, я не знаю, как бы сложилось и что со мной было в «Динамо». Да и Романцев великолепный тренер и отношение ко мне у него было хорошее. И добился много. Поиграл и в Европе, и за сборную. Чего жалеть-то?
Во второй части эксклюзивного интервью с Василием Кульковым вы узнаете:
- Почему не стоило возвращаться в Португалию;
- Почему "письмо четырнадцати" не было неправильным шагом;
- Чем понравилось играть в Португалии;
- Как в Душанбе предлагали сыграть вничью;
- Почему "Спартак-2" клубу необходим;
- Чем Рэмзи помог бы "Спартаку" и многое другое.
Оригинал интервью на сайте Еurofootball.ru
