6 мин.

И будет биться сердце

120

По старой традиции медики курили под навесом служебного входа. Павел Сергеевич рассеяно крутил в пальцах сигару. Хорошая, кубинская, но ведь последняя. А следующую посылку племяш только в понедельник отправит. Терпи, завтра за кофе выкуришь, терпи. Павел втянул носом дым от электронной сигареты соседа

- Духовито, - одобрил терапевт. – Марка?

- Обижаешь, Пашенька, самозамес.

На уменьшительно-ласкательные суффиксы, используемые старшим хирургом, обижаться не было решительно никакого смысла. Антон Хаимович обращался так ко всем, от главврача Вероники Глебовной до юркой девочки-медсестры. Казалось, что любой человек вызывал у него восторг и умиление; даже распластавшихся на операционном столе хирург именовал не иначе как «пациентушки».

- Вот ты, Пашенька, ко мне вчера мальчонку направил, Валечку… - Лиловый дым отразился в линзах небольших пижонских очков Антона Хаимовича.

«Валечке», а по паспорту – Валентину, было за двадцать, и принадлежал он к субкультуре «икаров». Так называли себя новые романтики неба, которым было скучно летать на самолетах и дирижаблях. «Икары» мастерили себе складные крылья и прыгали с переоборудованных парашютных вышек. Валентин лег под скальпель после традиционной для своего круга дури: попытался полетать на природе. Понятное дело, приземление его было болезненным.

- Я сегодня его проведал. Состояние, как протез прижился, нет ли шока… Как обычно. – Хирург затянулся. – Мальчишечка лежит на койке, губы дрожат, глаза на мокром месте. И знаешь, почему? Знаешь?

В ответ на пытливый взгляд прищуренных глаз Павел только пожал плечами.

- Нога теперь, сказал, тяжелая. Крылья, сказал, никакие теперь не поднимут. Ноги отрезанной не жалко – без полетов жизнь не мила. Вот что у них в головах?

- Глупости у них головах, - солидно ответил Павел Сергеевич. – Я в свои двадцать три таким не был.

- Ой, Пашенька, в свои двадцать три ты носил зеленые кеды с оранжевыми шнурками. И цепочку через всё ухо перетянутую. Я-то помню, как ты ординатором за Глебовной чемоданчик таскал. А ты уже забыл, посмотрю? – хирург улыбнулся.

Терапевт смутился и буркнул что-то вроде «ненужное всегда забывается».

- Вот доживешь до моих годочков и поймешь, что юношеская дурость – самое, возможно, нужное, что в твоем опыте было. Напоминание, что ты – живой человек… А? Да, Светонька, слушаю! – Антон Хаимович ткнул пальцем в компластину на виске. – Немедленно бегу. Пока наркоз давай!

Старший хирург резко развернулся на месте и умчался внутрь здания. Не заметил, как электронная сигарета изо рта выпала. А Павел Сергеевич ее в воздухе поймал. Не в первый раз такое, потом отдаст.

***

- Светонька, почему в операционной - посторонний человек?!

Антон Хаимович вплыл в кабинет на парусах белоснежного халата. Минздрав давно начал снабжение больничного персонала медицинскими комбинезонами, но на всех докторов этого  профессионального обмундирования не хватало, и зачастую старые кадры добровольно отказывались от них в пользу молодых специалистов. Всё-таки белый халат был еще вещью знаковой, вызывающей доверие у пациентов. А доверие в деле врачевания штука важная. Когда оно к комбинезонам еще возникнет.

Посторонний представлял собой рослого смуглого мужчину с короткой стрижкой. Военная форма под потрепанным халатом для посетителей выдавала его принадлежность к репрессивному аппарату Родины, аккуратная нашивка со щитом и мечом – к комитету, ответственному за внутреннее Родины спокойствие.

Смуглый вежливо кивнул старшему хирургу.

- Старший лейтенант Особого отдела Пичикян. Пациента … «сопровождаю».

На операционном столе лежал сам пациент, крепко сбитое тело с непропорционально маленькой головой. Из груди его торчало множество мелких металлических обломков. Если бы не запотевшая наркозная маска на бледном лице, мужчину можно легко было бы принять за мертвеца.

- Филипп Коршунов, - отрекомендовал старший лейтенант, - он же Филя Коршун. Наемный убийца. Изловили в Прибалтике. При задержании – вот, сами видите. С пистолетом он хорош, а гранатами пользоваться так и не научился толком. Сам же и пострадал. Вытащите?

- Старший лейтенант… Как вас по имени?

- Сурен.

- Будьте любезны, покиньте помещение.

- Приказ.

- Суренушка, в операционном кабинете главный – я. Приказ следует выполнять мой. Пациент под наркозом, никуда не сбежит. Сторожите двери с той стороны и не разводите антисанитарию.

Пичикян пристально посмотрел на доктора. Антон Хаимович дернул головой, указывая на выход. Старший лейтенант пожал плечами и вышел. Медсестра Света шмыгнула носом и уже в который раз поправила воротничок комбинезона.

- Светонька, проведи, пожалуйста, дезинфекцию помещения еще раз.

Пока медсестра щелкала переключателями, старший хирург занял место за пультом управления манипуляторами. Опытный взгляд из-под очков быстро осмотрел инструменты-насадки – всё ли в порядке, нет ли каких неровностей, сколов.

Взвыли вытяжки, всасывая очистительные химикаты вместе с собранными инфекциями и микроорганизмами.

- Сделано, Антон Хаимович. Приступаем?

- Приступаем, Светонька.

***

У каждого работа ассоциируется с чем-то своим. С запахом сырой земли, ласкающим ухо стрекотом реактора, многоцветьем выходящей из поезда толпы. Старший хирург неразрывно связывал свою профессию с кровью. В крови были инструменты и кровоточили прокусанные губы.

Последний осколок никак не хотел покидать грудь пациента.

- Светонька, будь любезна, открой наш шкафчик памяти.

В углу операционной стоял старый стеклянный шкаф с тремя полочками, последствие нелюбви главврача расставаться с больничным имуществом. Скальпели, зажимы, пилы, перчатки и прочее – артефакты начала века. С учетом переоборудования операционной под современные технические стандарты, практически антиквариат.

- Неси всё сюда. Осторожно только, не урони.

- Антон Хаимович, вы…?

- Вспомню молодость. Не знаю, чем был этот штырек до того, как засесть в плоти, но характер у него преподлый. Машинерией его не вытащить, подход нужен деликатный, почти интимный… На тот столик сложи, пожалуйста.

Хирург встряхнул кистями рук, похрустел костяшками пальцев. Поправил очки. В памяти всплывали воспоминания о сделанных по старинке операциях.

- Светонька, моим инструкциям следуй в точности. Вас же этому уже не учили, сразу машинку показали? Вот она, цена прогресса. Ничего, научишься.

Медсестра склонилась над операционным столом, наблюдая за уверенными движениями старшего хирурга. Антон Хаимович что-то бубнил себе под нос, тихонько, из-за маски и вовсе неслышно. Иногда хрипло требовал то один скальпель, то второй; говорил зажимать, держать, не давать то открыться, то закрыться.

- Светонька, не успеваешь. И ручки дрожат. Что такое?

- Антон Хаимович, вы меня извините, если что не понимаю. Но ведь он, - медсестра кивнула на Коршуна, - от этого осколка не умрет? Зачем так стараться ради… ради этого?

- Светлана Борисовна, объяснитесь. – Из голоса старшего хирурга куда-то исчезло добродушие. – И зажим вот здесь.

- Он же убийца. Преступник. Пусть бы мучился с железкой в груди. Вспоминал, почему ее получил и что делал.

- Спирт приготовь. А на это, Светлана, скажу так. Во-первых, я работу свою привык делать высококачественно. Чисто. Во-вторых, судом над асоциальными элементами у нас занимаются специализированные органы, а не врачи. В-третьих… Дезинфицируй!

Хирург помотал головой, раздался щелчок позвонков. Глубоко вздохнул.

- В-третьих же… Преступник – тоже человек. Посвятивший себя ненависти, насилию, подлости, но человек. Я не могу оставить осколок прямо в грудной клетке, напротив человеческого сердца, и спокойно жить, зная, что однажды этот осколок может пробить желудочек. Проткнуть живое сердце. Черное, изъеденное злобой, но живое человеческое сердце. Ага. Вынул-таки. Можете зашивать.

- Антон Хаимович, стойте! – Медсестра сделала предостерегающий жест. Под вопрошающим взором старшего хирурга она подцепила пинцетом еще один, крошечный осколочек, торчащий из влажной плоти. – Вот, теперь всё.

- Спасибо, Светонька. Зашьешь?

- Конечно, Антон Хаимович.

***

«…на вручении дипломов в Академии медицинских технологий последнее напутствие выпускникам сказала доктор наук, профессор Светлана Борисовна Мироненко.

- Дорогие мои! – сказала эта героическая женщина, специально прилетевшая на церемонию из африканского центра врачевания для беженцев. – Помните, что от ваших рук, ваших умов, ваших навыков и знаний зависят человеческие жизни. Человеческая жизнь – самое важное, что есть на этом свете. Помогайте людям! И пусть после каждой операции будут радостно биться два сердца – пациента и ваше. В добрый путь!»

«И будет биться сердце», кор. Валентин «Сильвер» Пахомов.

Сетевая газета «Вестник» №19, июль 2061 года.

 

Никита Шевцов.

http://2061.su/forum/index.php?/topic/110-nikita-shevtcov-i-budet-bitsia-serdtce/