Эксклюзив со Свеном Крамером — человеком, который в Голландии популярнее ван Перси
Если вы не знаете Свена Крамера в лицо, значит, вы не голландец. Крамер в Нидерландах — это как Месси везде. Как Криштиану Роналду. Как Брюс Уиллис. Как Брэд Питт (или у кого там сейчас в Голливуде самый узнаваемый фэйс?). Звезда абсолютной величины. Которая не может ездить в метро.
Не потому, что не хочет. Хочет. А потому что разорвут на сувенирные тряпочки. Заснимают до дыр. То есть поедет Свен, допустим, общественным транспортом — и опоздает обязательно, хотя вышел совсем уж заранее. Потому что каждый первый захочет с ним сфотографироваться. Потому что его любят все.
Популярность Крамера поколебать не может ничто. Даже чудовищная ванкуверская ошибка его наставника Херарда Кемкерса. Коуч тогда перепутал дорожку, на которую должен был выйти из виража Свен. И тот проиграл уже висевшую у него на шее медаль: никто и близко не подобрался тогда на 10 километрах до нидерландского мастера. Но Крамера любят так сильно, что простили даже Кемкерса. В Голландии за интервью со Свеном надо стоять в очереди.
Мне Крамера сосватала Парамыгина. Светлана Вячеславовна договорилась, что я прокачусь с его командой TVM от гостиницы “Виктория” до аэропорта в день ее отлета. Провожу, заодно поговорю.
“МАЗ”-206 — полунизкопольный городской автобус Минского автомобильного завода. Длина автобуса и пассажировместимость больше, чем у “МАЗ”-256, но меньше, чем у городских автобусов класса “МАЗ”-103. Может применяться на ненапряженных городских маршрутах, в качестве служебного или VIP- автобуса. И годится для интервью со Свеном Крамером — это я уже от себя, не из “Википедии”.
Мы сели на места для инвалидов и пожилых людей впереди. Свен вытянул свои золотоносные ноги на оцинкованные багажные ящики. И удобно, и ящики не катаются. Водитель выключил радио и завел мотор. Поехали!
— В скольких странах мира ты был? Какая по счету Беларусь?
— Ой, даже не знаю. Во многих. Не считал. Много раз бывал в России. Но я бы не сказал, что соревновательные визиты — это полноценная поездка. Конькобежцы видят в основном арену и отель. Надеюсь, после завершения карьеры объеду все страны еще раз, чтобы толком их узнать. В Беларуси вот, например, мне понравилось. Главное впечатление — от овала. У вас отличные условия для тренировок. Мы занимались по два часа каждый день и могли в полной мере оценить инфраструктуру. Она очень высокого уровня.
— Неужели ни единой организационной проблемы?
— Ни одной. А что здесь удивительного? Все было здорово спланировано и подготовлено.
— Но так же не бывает.
— Значит, бывает. Не могу вспомнить даже мало-мальски отрицательного момента.
— Тебе не дико видеть такую приличную инфраструктуру в стране, у которой последние годы нет никаких конькобежных успехов?
— Возможно, они ждут белорусов в будущем. Надеюсь, в вашей стране спорт вообще и коньки в частности будут развиваться быстрыми темпами. Это вполне осуществимо. В Голландии же получилось. И не только с конькобежцами. У нас в свое время и плавательная программа похожая была. Теперь и пловцов-чемпионов хватает. Надо создать план действий и начать воспитывать своих звезд. От этого и мы выиграем: чем больше конкуренция, тем лучше для мирового спорта. Взять детей, поставить им технику: правильные движения ног, махи рук. В Голландии, например, есть школы, в которых раз в неделю детей обязательно вывозит на каток специальный автобус, они работают на хорошем льду. Это не совсем настоящие тренировки, но дети постепенно понимают вид спорта, задумываются о профессиональной карьере.
— У вас катки конькобежные есть. А у нас в основном хоккейные.
— Ну и что? Надо же с чего-то начинать.
— Как вашей команде лучше заниматься: одной или со спарринг-партнерами? Хотели бы вы видеть на этом тренинг-кэмпе белорусов?
— У нас собраны очень сильные конькобежцы. Поэтому можем обойтись и своими силами.
— Можешь сравнить “Минск-Арену” и твою родную — в Херенвене?
— Белорусский конькобежный комплекс на порядок лучше.
— Неужели и такое может быть?
— Если держать в уме доминирование голландцев в коньках, это действительно звучит странновато. Но так уж есть: в Беларуси инфраструктура лучше, чем в Херенвене. Сейчас мы собираемся построить новую арену. Года через два она будет готова.
— Вы будучи в Минске и на рыбалку ездили. Кто в команде больше всех наловил?
— Победила дружба: никто ничего не поймал. Не знаю, может, в этом водоеме вообще рыбы не было? В принципе я довольно опытный рыбак. Дома улов обычно богатый.
— Перед поездкой в Беларусь читал что-нибудь о стране, предполагал, на что она будет похожа?
— Врать не буду: ожидал, что все здесь хуже. Когда впервые услышал, что поедем на сбор в Беларусь, даже не знал, что и думать. Теперь могу сказать точно: Минск — это круто!
— Можешь теперь сказать что-нибудь на русском?
— Только это… “Псиба”, “пасиба”. Это же “thanks”, да?
— Примерно да. Какое твое любимое средство для того, чтобы убить время на сборах?
— Я все свободное время в телефоне или в интернете. Но его очень мало. Все уже расписано: сон, еда, тренировка… Бывает иногда выходной, тогда появляется какое-то разнообразие. Но в будни в перерывах между плановыми мероприятиями лучше всего прилечь и пошарить в интернете.
— И где шаришь? В “фейсбуке”?
— С “фейсбуком” я опоздал. Только недавно открыл свою официальную страничку. А вообще, так просто шарю. Без цели. Еще общаюсь с родными в “скайпе”.
— Ты мог серьезно заниматься и велосипедным спортом. Легко было сделать выбор в пользу коньков? Насколько твой отец, тоже профессиональный конькобежец, повлиял на выбор?
— До сих пор очень люблю велосипед. Думаю, в детстве на шоссе я был более успешен, чем на льду. Но как конькобежец прогрессировал быстрее. И дорос до юношеской национальной команды. Тогда и нужно было выбирать. Пошел в коньки.
— В юниорах ты однажды чуть не обогнал Роберта Хесинка — ныне ведущего голландского шоссейника…
— Было дело. Но сейчас, когда с Робертом встречаюсь, не припоминаю ему того случая. В конце концов, он теперь сильный велогонщик, а я хороший конькобежец. Все довольны.
— Когда ты идешь по дистанции, думаешь исключительно о верности движений? Насколько ты контролируешь себя сознательно, а насколько — автопилот? Трудно ведь все 10000 метров думать исключительно о взмахе рукой, движении ногой...
— Очень важно концентрироваться на каждом действии на первых кругах. Когда чувствую, что все идет хорошо, могу включить “режим автомата”. Но в ключевые моменты вновь контролирую все, что делаю.
— В Минске TVM много работала над техникой. Неужели есть что дорабатывать?
— Всегда есть. Тем более что полтора года я толком не соревновался. А теперь нужно не только вернуться на прежний уровень, но и превзойти его. Кстати, как раз техника в некоторой степени мое слабое место. В прошлом часто достигал побед за счет мощи, физической готовности. А в чистоте исполнения как раз есть резерв для улучшения результата.
— В Беларуси привыкли, что конькобежный спорт — для национальных команд. А у вас — для клубных. Причем TVM — одна из восьми таких дружин в Голландии. В коньках существуют командные соревнования? Есть, например, чемпионат Голландии среди клубов? Или Лига чемпионов?
— Нет. Просто в других странах нет столько сильных конькобежцев. На всех хватает национальной команды. В Голландии кандидатов на место в ней гораздо больше. И всем нужно качественно тренироваться. Несколько лет назад первую частную команду организовал знаменитый конькобежец Ринтье Ритсма. Ему хотелось работать по особой программе. Ринтье понял, что при популярности, которой коньки пользуются в Нидерландах, дружина может привлечь достаточное количество спонсоров. И вот теперь у нас уже восемь команд. Но во всех соревнованиях подсчитываются только индивидуальные зачеты. Командных нет. Ни в чемпионате Голландии, ни на отборах на мировые первенства или Олимпиады.
— Игры — самое важное соревнование для тебя?
— Как и для любого спортсмена. Для удачного выступления на них мы работаем четыре года.
— Есть вопрос, который не могу не задать. Можешь, конечно, меня за него побить. Но лучше это сделаешь ты один, чем наши читатели.
— Про десять километров в Ванкувере, да?
— Да. Часто тебе снится та гонка? Сколько раз в неделю вспоминаешь заход на злосчастный вираж?
— Точно не считал. Но время от времени, конечно, эти моменты прокручиваются в голове. Это была трагедия и для меня, и для моего тренера Херарда Кемкерса, и для команды. Не могу даже передать свои тогдашние чувства. Ты же представляешь: блестящая готовность, идеально проведенная гонка, гарантированное золото, огромное преимущество. И из-за какой-то дурацкой ошибки четыре года — коту под хвост. Да что четыре года?! Можно сказать, вся жизнь. Ужасно. До сих пор саднит в душе.
— В интернете есть ролики с твоей эмоциональной реакцией сразу после дисквалификации. Долго не мог простить Кемкерса?
— Какое-то время не разговаривал с ним. Но потом помирились. Я взрослый человек и понимаю, что обижаться всю жизнь в такой ситуации — неконструктивно. Нужно работать дальше. Сейчас мы совершенно нормально общаемся, продолжаем тренироваться вместе.
— Сколько олимпийских медалей ты намеревался выиграть за карьеру? Сильно та неудача ударила по плану?
— Раньше, по молодости, ставил перед собой всякие медальные задачи. Сейчас бросил этим заниматься.
— А насколько ты честолюбивый человек? Если, например, Энрико Фабрис побьет твой мировой рекорд, нормально себя будешь чувствовать? Или, пока вновь не превзойдешь его, будешь находиться не в своей тарелке?
— Не люблю уступать — это точно. Если я выхожу на трассу, то только для того, чтобы стать лучшим. Но проигрывать тоже надо уметь. И делать из поражений правильные выводы, думать, как оптимизировать тренировки. В конечном счете все зависит от меня.
— У тебя есть удобные и неудобные соперники? С кем любишь попадать в пару, а с кем не очень?
— Не могу кого-то выделить. Прежде всего концентрируюсь не на сопернике, а на себе. Знаю, что если покажу максимум возможностей, то на оппонентов не надо будет оглядываться. Но если брать в расчет мелочи, то не люблю гоняться с чистыми спринтерами. Я привык разгоняться потихоньку, поэтому бывает неудобно.
— Легко быть Свеном Крамером?
— Когда как. Точно могу сказать, что в Беларуси — в сто раз проще, чем в Голландии. Дома реально часто достают папарацци. Бывает, ходят вокруг дома, фотографируют. В общем, не дают спокойно жить. Я в принципе уже почти не замечаю их. Это часть моей жизни. Когда-нибудь, наверное, совсем привыкну.
— Можешь уверенно сказать, что в Голландии ты популярен, например, как Рафаэл ван дер Ваарт? Или как Уэсли Снайдер?
— Ну да. Так и есть.
— Насколько можешь делать то, что хочешь? Есть, например?
— Есть точно не могу. Надо же форму держать. Спиртным, конечно, нельзя злоупотреблять, ходить без конца на вечеринки. Нужно же тренироваться, отдыхать. Но не подумай, не хочу сказать, что я недоволен своей жизнью. Сам ее выбрал, и она меня устраивает.
— Любишь давать интервью? Какой самый глупый вопрос, который тебе задавали?
— Всякие бывали. Однако не могу что-то конкретное припомнить. Не запоминаю я глупостей.
— Если хочешь, выбери самый глупый из моих.
— Твои на удивление нормальные. Даже подозрительно.
(Картинка, посвященная ошибке Кемкерса в Ванкувере. Тренер выбирает из четырех вариантов: "Внутренняя", "Внешняя", "Средняя" и "Ренате Фербаан". Последний вариант — имя и фамилия голландской теледивы. "Baan" по-голландски — в том числе и "дорожка")
— Чья идея была вести колонку в газете “De Telegraaf”? Тебе это занятие по душе? Или пиар-менеджеры заставили?
— Подумал и согласился. Это не так уж сложно. Нужно просто быть самим собой, высказывать мнения по какому-нибудь вопросу. Если с чем-то не согласен, можешь это выразить. Знаю, что мою точку зрения прочтут много людей. “De Telegraaf” выходит каждый день, и несколько страниц — приложение “Telesport” — посвящено спорту. Без коньков ни один выпуск не обходится.
— Ты уроженец провинции Фрисландия. Которая, как известно, не совсем Голландия. Чувствуешь свое отличие от остальных нидерландцев? Говоришь на фризском?
— Да, Фрисланд — это особый край. Можно сказать, отдельная страна. У нас много воды, прекрасная природа. А фризский, если разбираться, — мой родной язык. Первые слова в жизни произнес на нем. Голландскому родители учили меня во вторую очередь — они ведь оба фризы. И вообще дома я чувствую себя только во Фрисландии. Могу там по-настоящему отдохнуть.
— Каковы главные отличия провинции?
— У нас темп жизни более размеренный. И люди не такие нервные, как, например, в Амстердаме. В Херенвене человек может зарабатывать уйму денег, но с виду этого никогда не скажешь. Северные люди умеют получать удовольствие от жизни. Умеют не париться.
— Болеешь за “Херенвен”?
— Конечно! Я же фриз! Это мой любимый клуб.
— Сколько раз за сезон бываешь на “Абе Ленстра”?
— Если я в Херенвене, никогда не пропускаю домашние матчи.
— Кто твой любимый игрок? Сибон, наверное?
— Можно и так сказать. Джералд — классный мужик. Мой друг и сосед. Очень обрадовался, когда он вернулся в “eredivisie” из Австралии. Ясное дело, что он не лучший футболист мира. Но для нашей команды Сибон — настоящий идол.
— Но стартовал в этом году “Херенвен” плохо. Крупно проиграл “Аяксу” и “Твенте”, в первых четырех турах ни разу не выиграл…
— Да. И в финансовом плане дела в клубе обстоят не лучшим образом. Хотя еще пару лет назад херенвенцы были едва ли не единственным клубом лиги без долгов. Но это ведь все равно не повод перестать болеть за них.
— Где смотрел финал южноафриканского чемпионата мира Голландия — Испания?
— Я смотрел его… Ох… Уже и не помню… Но смотрел же точно. В прямом эфире. Только где? Симон, мы же с тобой смотрели вроде? А-а, точно! Мы у моего товарища по команде Симона смотрели. Еще его новая подружка Кристина была.
— Насколько болезненно воспринял неудачу “Оранье”? Можно эти ощущения сравнить с переживаниями от собственных поражений?
— Когда проигрываешь сам, это гораздо обиднее. А здесь еще наложились впечатления от игры команды ван Марвайка. По мне испанцы были гораздо сильнее и выиграли по праву. Чего уж тут особо переживать? Все справедливо. Шансов на победу у голландцев было немного.
— Ладно, Свен, спасибо тебе за интервью. “Прессбол” искренне желает выигрывать тебе все медали, пока в Беларуси не подрастет человек, который тебя побьет.
— Dank je wel! Спасибо! Слушай, давай теперь я тебе пару вопросов задам? А то я про вашу страну ничего не понимаю. Беларусь за Россию? Или все-таки против? Что-то никто мне толком объяснить не может.В следующие пятнадцать минут я с позором узнал, что в нашей жизни понимаю даже меньше, чем голландцы. Во-первых, в российско-белорусских отношениях, как оказалось, разбираюсь на том же дилетантском уровне и не могу определить, дружим мы или не очень.
Во-вторых, не могу объяснить Свену и его друзьям, почему нельзя фотографировать кортежи, которые время от времени ездят по проспекту Победителей. Они спрашивают: что здесь такого — сфотографировать машину? И я думаю: действительно, что здесь такого? А вот что-то есть: TVM настоятельно (ну вот прямо очень настоятельно) порекомендовали этого не делать.
В-третьих, совершенно не знаю, что ответить на вопрос: “Правда ли, что все номера в гостинице прослушиваются?” Оставалось только пожимать плечами. С одной стороны, с чего бы их прослушивать? А с другой: кто его знает? Вдруг правда?
В общем, единственная тема, которую я толком смог поддержать, это судьба “Твенте” после продажи Брайана Руиса в “Фулхэм”. “Ну хоть в чем-то разбираешься”, — сказал на прощание Крамер.
Андрей ВАШКЕВИЧ, pressball.by
Свен, конечно, поскромничал :). Всего лишь хороший конькобежец.
Ну, да. Великий конькобежец.