4 ноября 2018, 12:09 19 мин.

«Я лично расцелую твой зад прямо в центральном круге, если это окажется правдой». Автобиография Дэйва Семенко. Глава 14

Автор

100 ТЫСЯЧ НА ГОЛЬФ КЛУБЫ

Когда меня спрашивают, какими были финансовые результаты моей 11-летней профессиональной карьеры, то мой ответ никогда не меняется: я вышел в ноль. В моем кармане было всего несколько долларов, когда я только приехал в Эдмонтон в 1977. Примерно столько же оставалось в нем в 1988, когда я собирался уезжать из Торонто. Конечно, здесь совершенно нечем гордиться, но как бы ни было грустно в этом сознаваться, я был далеко не единственным игроком, оказавшимся в протекающей финансовой лодке.

Сегодняшние хоккеисты думают о том, как продолжить свое образование, в том числе и благодаря тому, что у них есть достаточное количество свободного времени. Университеты и колледжи сотрудничают на фоне растущего спроса на подобные курсы со стороны будущих студентов. Все вовлечены в дело, а НХЛ старается приложить все возможные усилия, чтобы им в этом помочь. Значительные перемены в сравнении с тем временем, когда начинал я.

Единственным среди всех моих знакомых в том раннем «Эдмонтоне» игроком, который имел хоть что-то к моменту своего ухода из игры, был Соупи Кэмпбэлл. Сделка о покупке бара во Флориде была у него на руках еще за пару лет до окончания карьеры. Но даже «Супчик» не делал из этого большого шума. Не припомню, чтобы хоть раз слышал от кого-то из одноклубников фразу: «Это мой последний сезон, а дальше я займусь тем-то и тем-то». Не спрашивайте меня почему, но мы с ребятами, кажется, никогда не обсуждали подобные вещи. Нас в принципе мало интересовало «завтра», так как все жили исключительно сегодняшним днем.

Когда я только собирался покинуть Брэндон и перейти в профессионалы, Рон Саймон из Миннеаполиса вел переговоры о моем контракте с «Миннесотой Норс Старс» и «Эдмонтон Ойлерс». Рон уже представлял интересы нескольких профессиональных хоккеистов, вышедших из системы «Уит Кингс», так что ему не составило никакого труда оформить для меня новое двухлетнее соглашение. Он также посоветовал мне сдавать часть собственных средств в ренту, чем я и поспешил заняться. Дела шли в гору ровно до тех пор, пока я не встретил Питера Спенсера, ставшего впоследствии, как я его шутливо называл, моим «финансовым советником».

Слышали выражение: «Хватай деньги и беги»?! Вот Спенсер так и поступил. Все это время, пока он заведовал моими финансами, я не имел ни малейшего представления о том, какой окажется его комиссия. Лишь позже выяснилось, что она составила 100%.

Я познакомился со Спенсером в Эдмонтоне благодаря своему одноклубнику Пэту Прайсу. Это была осень 1979. Мы болтали с Пэтом, сидя в раздевалке, после одной из сентябрьских тренировок, когда он решил поинтересоваться, нет ли у меня кого-то, кто представлял бы мои бизнес-интересы. Такого человека не оказалось. Поэтому, когда Пэт сообщил мне, что вечером он собирается пойти в «Шато Лакомб» на встречу со своим приятелем с Западного Побережья, который здорово разбирается в управлении финансами, я подумал, что тоже мог бы сходить с ним и посмотреть, что из этого получится. И так подумал не я один. Еще двое наших игроков, Рон Лоу и Даг Хикс, пришли туда вместе со мной.

Мы встретились со Спенсером, и он рассказал нам о своей цели: договориться с несколькими хоккеистами, объединить их финансовые ресурсы в один пул, а затем инвестировать деньги по ряду направлений. Что бы он ни имел в виду, оно было за рамками моего понимания. Немного скинуть здесь и чуть-чуть схитрить там – в результате все мы должны были оказаться богачами. Это всех нас вполне устраивало.

На самом деле мне никогда не нравился характер Спенсера. Сам не знаю почему. Ничего такого, что я мог бы сейчас припомнить. Но все же в нем было что-то раздражающее. Тем не менее, я продолжал думать про себя: «Да что ты понимаешь? Может быть такой характер – визитная карточка всех успешных предприимчивых людей». Все это казалось мне частью профессионального спорта. Тогда я поступил безответственно, пустив дело на самотек, и решил свести к минимуму количество наших совместных с Питером дел. Доходило до того, что я изо всех сил старался избегать встречи с ним, когда он был в городе. Рон Лоу выполнял функцию связующего звена. Он виделся со Спенсером, а затем передавал мне все, о чем тот хотел мне сказать. У меня не было повода для беспокойства. Деньги появлялись всегда, когда в них была необходимость. В чем собственно и заключался мой единственный интерес.

Я подписал какой-то документ, по которому все мои средства со счетов клуба шли прямиком в управляющую компанию Спенсера. Безо всяких налогов. Все сборы должны были быть уплачены предположительно в конце года. Так что вся эта необлагаемая налогами наличка находилась в руках у Питера. Казалось, что мы постоянно говорили о каких-то ограничениях по бюджету, но на самом деле ничего подобного не было. Мне на глаза ни разу не попадались документы, где был бы указан предмет моих инвестиций. К сожалению, я тупо верил всему на слово. Мне просто хотелось избавиться от лишнего беспокойства. В моей голове было место лишь для хоккея, а мысли о деньгах были там совершенно некстати. Просто плати по моим счетам, давай деньги необходимые для жизни и помоги заработать на остальном. Конечно, бывали и отчаянные ситуации. Но Спенсер всегда умудрялся достать нужную сумму. Так продолжалось два года.

Мой первый контракт с «нефтяниками» был рассчитан на два сезона и предполагал повышение зарплаты с 45 тысяч в стартовой кампании до 48,5 во второй. За следующие три года мне удалось повысить свой оклад приблизительно до 85 тысяч долларов. Но в 1982 я стал ограничено свободным агентом, и Спенсер заявил, что будет вести переговоры от моего лица. «Нет уж, спасибо», - ответил я. «С этим я справлюсь сам». С чего это вдруг скажете вы!? Все просто. Потому что Слатс меня об этом попросил. Он пригласил меня к себе на дружеский разговор и попросил не брать с собой никаких агентов. Старый добрый Слатс. Вы просто не представляете, насколько классным он был.

Так вот, я пришел в офис к Сатеру и тут же выкинул номер. Тем летом у нас в городе оказался Ники Фотю из «Нью-Йорк Рейнджерс». Он приезжал на выставочную игру в Эдмонтон, и мы провели какое-то время вместе. Один из наших разговоров дошел до темы зарплат, и Ник с гордостью сообщил мне, что получает в районе 150 тысяч американских долларов, играя в Нью-Йорке. Что ж, я сказал Слатсу, что раз уж я выполняю ту же функцию в «Эдмонтоне», что и Ник в «Рейнджерс», то и получать я должен соответственно.

«Фотю зарабатывает 150 тысяч... Хрень собачья!» - ответил Слатс. «Я лично расцелую твой зад прямо в центральном круге, если это окажется правдой». А вот и нужный рычаг, подумал я. Слатс называл это блефом. Но я не блефовал. Ник вправду столько зарабатывал, и Слатс, вероятно, знал об этом с самого начала. Но он ни за что не дал бы мне 65-тысчную прибавку, чтобы поставить меня вровень с Ником. Щедрая душа, он предложил мне повышение на 1500 баксов. Именно так, пятнадцать сотен, и был готов стоять на этом до последнего.

То, что я ничего не смыслю в переговорах, было заметно с самого начала, поэтому я сразу подумал, что будет лучше пригласить кого-то со стороны, кого-то, кто смог бы решать за меня все эти деловые вопросы. К тому же, само присутствие Слатса за другим концом стола неслабо меня пугало. Я постоянно из-за этого нервничал и чувствовал себя совершенно не в своей тарелке. Он всегда считался мастером переговоров, а мне и по сей день неловко находится у него в офисе. Слатс непременно старался показать тебе, что это его шоу. Мы знакомы вот уже 10 лет и нам даже часто доводилось шутить друг над другом, но за все это время я не вспомню ни одного случая, когда бы мы просто сели и поболтали.

Наши отношения были строго о хоккее. И искренность тут часто бывает не к месту, особенно когда все сказанное тобой сегодня, волне может аукнуться тебе спустя какое-то время. Возможно через несколько лет, когда я буду чувствовать себя более уверенно в реальном мире, я смогу поговорить с Сатером без всяких неудобств. Мне довелось увидеть Слатса в каждой из его ролей: в качестве тренера, генерального менеджера и босса. Он всегда о чем-то размышлял, но за всю свою жизнь мне так ни разу и не удалось угадать о чем. А ещё он всегда был готов помочь, настолько, что даже интересовался моими делами после окончания игровой карьеры. Когда бы я ни попал впросак, а я постоянно во что-то вляпывался, Слатс оказывался рядом. Он часто говорил мне: «Я вожусь с тобой больше, чем с собственными детьми», - и при этом всегда старался удержать меня на праведном пути.

Он делал для меня всё, а я, по ходу дела, по привычке подкладывал ему свинью. Мне всегда было за это стыдно, но я никогда не пытался обидеть его намеренно. Просто так получалось, каждый раз в самый неподходящий момент. Игра Сатера очень сильно отличалась от моей - и на льду, и за его пределами. В нем всегда была эта деловитость. Вспомните его карьеру полную обменов и всякого разного дерьма, с которым ему пришлось столкнуться на площадке. Даже при этом Слатс не переставал строить планы на будущее. Он был бизнесменом уже тогда. Таким был его подход. Он постоянно боялся получить билет «вниз». Каждый день переживал, что может отправиться в фарм, если слабо проявит себя на тренировке. Я? Мне вообще все было по барабану! Меня не волновали роли. Меня не волновали деньги. Меня вообще мало что волновало. Слатсу был не понятен такой образ мышления. Более того, он был для него совершенно чужим.

Как только стало ясно, что Слатс не даст мне большой прибавки, я решил, что могу попробовать внедрить в переговоры Спенсера. Дальше газеты наполнились слухами о моем возможном переходе в «Лос-Анджелес Кингс». Спенсер сообщил мне, что президент «Кингс» Джордж Магуайер готов платить мне большие деньги. Сам я не имел ни малейшего представления о том, что происходит, и действовал, полагаясь только на его слово. Начиная с конца сезона и в течение всего лета, Спенсер время от времени информировал меня об идущих переговорах. Он говорил, что Сатер существенно повысил свое предложение, и стал разбрасываться числами в районе 200 тысяч долларов США.

Тем летом я бывал в Лос-Анджелесе. Мы как раз гуляли с одной из местных девчонок, когда я столкнулся с доктором Джерри Бассом, тогдашним владельцем «Кингс», в одном из городских ночных клубов. Кое-кто из его окружения подошел ко мне со словами: «Мы были бы рады видеть тебя в ЛА. Клуб готов платить тебе любую зарплату». В обычной ситуации, я бы не стал воспринимать этот разговор у стойки всерьез. Но все эти переговоры… к тому же из моей головы никак не выходила двойка с пятью нулями. На тот момент «Эдмонтон» еще ничего не выиграл и они, конечно же, не собирались платить мне такие деньги. Если бы «Лос-Анджелес» предложил мне контракт на 200 тысяч, я бы, скорее всего, за него ухватился и быстро переехал бы на Юг. Давайте будем честными, это очень большие деньги. Но тогда, оглянувшись назад, на ребят из Эдмонтона со всеми этими Кубками Стэнли… я бы просто сошел с ума. Упустить такую возможность, погнавшись за легкими деньгами – настоящая катастрофа. Поедь я в Калифорнию с ее разгульным образом жизни, то сдулся бы максимум за два года. К счастью в «Эдмонтоне» у меня был тренер и ГМ, которого я до смерти боялся.

Джерри Басс, владелец &quout;Кингс&quout; и &quout;Лэйкерс&quout;

Я старался не напортачить, и не получить дисциплинарное взыскание. Конечно, иногда я продавливал границы дозволенного, но всегда старался делать это максимально аккуратно. Там, в Лос-Анджелесе, я бы с легкостью затерялся в толпе, и никто бы обо мне больше никогда не услышал.

Казалось, переговоры будут идти вечно. Но в один из дней Спенсер пригласил меня на встречу в гостиницу, чтобы обсудить текущее положение дел. Меня по-прежнему кое-что не устраивало, и я хотел получить дополнительные 5 тысяч. Все это время я не отвечал на телефонные звонки. Журналисты звонили без остановки, но я не хотел обсуждать с ними ход переговоров. Лагерь приближался, а я упрямо продолжал скрываться.

В день, когда лагерь должен был начаться, Сатер все утро пытался дозвониться мне на домашний. Он собирался предложить мне те самые 5 тысяч, которые я так сильно хотел получить, только для того, чтобы я оказался на льду вместе со всеми ребятами, в минуту, когда начнется первая тренировка. Это сохранило бы ему немало нервов, поскольку ему больше не пришлось бы отвечать на бесконечное количество вопросов от представителей СМИ. Но вот незадача – я продолжал игнорировать телефон. Честно говоря, я и не думал, что он позвонит. Если бы в тот день я снял трубку, и Слатс сказал мне: «Приезжай не тренировку. Без опозданий. Считай, что мы договорились о прибавке», – я был бы там уже через минуту. Но в итоге все завершилось тем, что я отсиделся в тишине еще около двух дней и, конечно же, не получил ни цента из тех 5 тысяч.

Хотя, наверное, это ничего бы не изменило. Ведь, пусть я и не понимал этого тогда, но Спенсер, так или иначе, все равно украл бы эти 5 тысяч из моего кармана. Наконец, департамент безопасности НХЛ подбросил клубу кое-какую информацию. Слатс собрал нас всех у себя в офисе. Он сообщил нам о том, что кое-что происходит. Что Спенсер мутит что-то с разными банками. В тот момент это была последняя новость, которую нам хотелось услышать. Мы сказали Глену, что он должно быть ошибся. Удобная позиция для тех, кто ужасно боится услышать правду. Я считал, что игнорируя плохие новости, я заставлю их отступить. Но, естественно, все иллюзии рухнули очень быстро. И нас начало заваливать со всех сторон.

Колеса отвалились. В буквальном смысле! У меня был Транс Ам 1977 года, но я хотел купить себе новую машину. Спенсер сказал, что сможет провернуть для меня одну сделку и купить новый Бронко. Он сказал, что у него есть неплохой покупатель для моего старого автомобиля, и что мне придется компенсировать лишь 4 тысячи долларов разницы. Я думал, что он просто погасит разницу за счет моих денег на своем счету. Взамен этого он оставил себе мою машину, выписал 15-тысячный кредит в банке на мое имя под покупку нового грузовика, сделал по нему пару выплат и на этом остановился. Так что я не просто остался без своего Транс Ама, но и вынужден был скрываться от банка, желающего забрать моё новое авто.

Какое-то время мне даже приходилось прятать свой Бронко в гараже у Рона Чипперфильда. Но все это не слишком меняло хода дела. В конечном счете, я все-таки сообщил им место, где они могут забрать эту чертову машину. А еще мне все-таки удалось вернуть себе свой старенький Транс Ам. Его прислали обратно из Ванкувера. Естественно, мне пришлось покрыть транспортные расходы. А еще оплатить кое-какие странные местные сборы. Все походило на то, что Спенсер просто спрятал мою машину там. Возможно, он считал, что для побега ему понадобиться скоростной спортивный экземпляр… Круто все сложилось, правда? Я прошел через все это, чтобы получить новую машину, которую в итоге не смог сохранить.

Много лет спустя, принимая участие в Матче всех Звёзд 1989, Гретц выиграл новенький Додж, став главной звездой дня, и подарил его мне. Подарил Додж мне! Кто сказал, что в этом мире нет справедливости?

Я говорил с Дэнни Гэйром и Роном Лоу о финансовой яме, в которой нам пришлось тогда оказаться. Никто из нас до сих пор не знает, пытался ли Спенсер надуть нас намеренно с самого начала или же он собирался заработать для нас неплохие деньги, но запаниковал, когда некоторые инвестиции провалились. Мы выяснили лишь то, что он постоянно перебрасывал средства с одного банковского счета на другой, погашая долги в одной части страны за счет новых денежных поступлений из другой. Он даже подписал нас на Золотую карту Американ Экспресс, а также кредитную прайм-линию Банка Британской Колумбии.

Спенсер убедил нас в том, что он задействует в сделке свою компанию, и что без его «связей» в банке нам ни за что не получить эти 25-тысячне золотые карты. Как оказалось, мы и сами сумели бы их оформить, будь мы хоть в хэллоуинских масках, но он заставил нас поверить в то, что без него мы ни за что их не получим. Поэтому Рон Лоу, Даг Хикс и я тут же расписались в получении этих карт, совершенно не понимая, что тем самым мы даем Спенсеру возможность одалживать под них деньги. Через два дня он обналичил 75 тысяч долларов с трех наших карт и погасил ими долг, накопившийся на другом счету.

Мои 30 тысяч, отданные в ежегодную ренту, приносили мне более 300 долларов прибыли в месяц. Недолго думая, Спенсер отправился в банк с одним единственным вопросом: «Какую сумму вы можете мне одолжить под эти 300-долларовые ежемесячные выплаты?». Они дали ему 18 тысяч. И все бы ничего, если бы не одно «но». Дело в том, что в одном из банковских бланков вторая буква моих инициал была немного подправлена. В связи с этим, банк начал придерживать деньги, поступающие на счет в качестве процентных выплат по моему вкладу. Эти деньги не шли на погашение 18-тысячного долга, правда и не попадали ко мне в карман. Они застряли в банке, собирая все процентные доходы в период испытательного срока Спенсера, который тот получил за мошенничество, кражу и подделку документов.

Помню, как я обрадовался тому, что у меня останутся хотя бы эти накопленные деньги. Но в итоге мне пришлось расстаться и с ними, чтобы погасить все свои налоговые долги перед государством, которому Спенсер не заплатил ни копейки от моего лица. Просто красавец.

Однажды, в Ванкувере, я зашел к нему в офис. Странно, потому что я до сих пор не уверен, что он вообще у него был. Думаю, что хозяином там был его приятель, который как раз отошел пообедать. А еще Спенсер часто говорил о другом своем офисе в Калгари, где должна была находиться его лизинговая компания. Мой друг из отдела по борьбе с финансовыми преступлениями Королевской канадской конной полиции как-то пробил по базе указанный Спенсером адрес, который в итоге оказался просто пустующим участком. Удивительно, но если какой-то из моих машин требовался ремонт или пара дней простоя в гараже, Спенсер всегда присылал мне другое транспортное средство через свою лизинговую компанию. Каким-то образом этот пустующий участок ни разу меня не подводил.

Какой оказалась общая сумма? Я бы сказал, что за все это время сотрудничество с ним обошлось мне в 100 тысяч. То есть мне нужно было зарабатывать около 200 тысяч, чтобы нормально это пережить. Размер проблемы был сопоставим с размером дыры в моем бюджете. Сперва ты зарабатываешь деньги, затем зарабатываешь снова, чтобы выплатить все долги. И при этом тебе все еще нужны средства, на которые можно хоть как-то прожить. Эй, я вовсе не утверждаю, что не спустил бы эти деньги, будь они у меня. Но, по крайней мере, я мог бы рассчитывать на небольшой пенсионный капитал, собранный к концу моей профессиональной карьеры.

Я задолжал 40 тысяч по налогам, и еще 11 по штрафам и процентам. В течение долгого времени моя ежемесячная зарплата стабильно урезалась на тысячу баксов. Я продолжал выплачивать все эти долги вплоть до лета, когда мы выиграли наш второй Кубок Стэнли. Мы договорились о том, что платежи по долгам будут осуществляться в бюджет напрямую из тех денег, которые мне платит клуб. Вы просто не представляете, какие чувства я испытывал в конце сезона 1984/85, когда в платежке с бонусами за тот гол все еще оставались деньги для меня. Я, наконец, расплатился по всем счетам.

Ни один из нас не мог оценить реального масштаба финансовой дыры, которая возникла в результате нашего двухлетнего сотрудничества со Спенсером. Я до сих пор не знаю, куда девались наши деньги. Единственное, в чем я уверен – они ко мне не дошли. Двухлетняя зарплата и два Кубка Стэнли – вот цена, в которую обошлось мне решение этой проблемы. В 1984, после нашей первой победы в Кубке Стэнли, мой сезонный бонус составил 36 тысяч долларов: 25 тысяч от самой Лиги и еще 11 от «Эдмонтона». Я не увидел ни цента из этой суммы! Ни одного чертового пенни! Половина сразу же ушла правительству. Вторую они забрали чуть позже, в счет погашения налоговых долгов.

Через год, после нашего второго Кубка, я, наконец, полностью расплатился с налогами. После всех проведенных банковских операций на моем счету было около 8 тысяч долларов. Не так уж и много за победу в двух Кубках Стэнли, но я был рад и этому. По крайней мере, во второй раз у меня хотя бы остались деньги.

Как бы там ни было, пока ситуация развивалась это было сумасшедшее приключение. Настоящий хайвэй! Никогда не забуду наше с Роном путешествие на озеро Кристина Лэйк в Британской Колумбии, где у Спенсера был домик. В один из дней Пэт Прайс, Рон Лоу и я решили немного поиграть в гольф. Мы отправились на поле местного гольф-клуба, членом которого был Спенсер. Оказавшись в здании, я сообщил Пэту, что собираюсь арендовать для нас инвентарь.

«Ни в коем случае!» - ответил он.

Затем Пэт подвел меня к экрану, и мы выбрали себе самые дорогие деревянные и самые дорогие металлические клюшки, а после и самые дорогие сумки. «Запишите все это на имя Спенсера» - сказал он работнику клуба, тем самым не слабо меня рассмешив. Тогда я еще не понимал, насколько долго мне придется расплачиваться за все эти вещи. Счет оказался просто нелепым, но те клюшки и сегодня находятся у меня дома. Так вышло, что это, пожалуй, единственное материальное доказательство моего сотрудничества с Питером Спенсером.

И хотя я по прежнему люблю говорить людям, что у меня есть набор клюшек стоимостью в 100 тысяч, эта тупая шутка еще ни разу не сработала как надо.