9 мин.

«Я дурак – и ничего не поменялось». Андрей Рублев – о психологии и гневе в теннисе

326
1

В этом году Андрей Рублев выиграл три титула и больше 40 матчей (один из лидеров тура). Если не считать пары недель перед US Open, он уже два года стоит в топ-10. Не считать его суперуспешным теннисистом невозможно.

Но все равно есть ощущение, что он способен добиться куда большего. Например, он никогда не проходил дальше четвертьфинала на «Больших шлемах» – проигрывал на этой стадии пять раз, включая два в этом сезоне.

Мы встретились на турнире в Астане и поговорили о том, что его сдерживает – как в голове, так и в игре.

***                                                 

– Какие были цели на этот сезон, каких ты достиг, а что не получилось?

– Да целей никаких не было. Я не люблю ставить цели, потому что это лишнее давление на себя. Если что-то не получится, то будет как будто конец света, а у меня и так любое поражение – конец света. Так что лишнее давление накидывать на себя не хочу.

К тому же всегда, когда я ставил какие-то цели, то все шло наоборот. А когда не ставишь, то лучше всего получалось.

Поэтому я понял, что в моем случае мне лучше сконцентрироваться на работе и вещах, которые я должен улучшить. И если я их улучшу, то будет лучше игра, если будет лучше игра – то будет лучше результат. И все само собой идет друг за другом.

– А сколько времени тебе требуется, чтобы каждый конец света прожить и отпустить?

– В зависимости от турнира. «Ролан Гаррос» и US Open долго. Австралию тоже долго. Но «Ролан Гаррос» и US Open было больнее.

Какие-то турниры 250-ки бывает очень обидно, а про какие-то думаю: «У меня не получалось, пацан классно отыграл – пофиг. Фиг с ним, у меня через два дня следующий турнир».

А вот упущенные возможности на «Шлемах» и «Мастерсах» долго.

– Почему у тебя не получаются четвертьфиналы на «Шлемах»?

– Сначала не хватало уровня игры.

– Это ты про US Open-2017 с Надалем?

– Я тогда по логике вообще не должен был там оказываться. Это был подарок судьбы. Там и уровня не было, я не был готов ни физически, ни морально, ни по игре. Просто каким-то образом выдал невероятные матчи против ребят, которых я бы на то время вряд ли снова обыграл бы – Димитрова и Гоффена.

А дальше – психология.

– Что конкретно? 

– Перегорал. Где-то чувствовал, что вот она возможность, мой момент, не может быть по-другому. А потом выходил на матч, зажимался. Как только что-то не так – сразу нервы. И из-за этого проигрываешь.

– Когда у тебя такое состояние, какие основные эмоции?

– Гнев, негатив, разочарование. А матч еще идет.

Вместо того, чтобы с самого начала не загонять себя в рамки и подходить к матчу с отношением, что выиграть может любой и нужно это просто принять и бороться, ты начинаешь забегать вперед. «Вот, я сейчас проиграю, как так?» И все дальше падаешь в эту яму.

И дальше уже не игра, а одни эмоции. Которые приводят к поражению.

– Пару лет назад ты говорил, что с психологом работать не хочешь, потому что психологи в теннисе ничего не понимают.

– Не совсем, наверное, так (смеется).

– Я к тому, что сейчас ты не передумал? И с кем ты ведешь работу над собой, какие у тебя методы?

– Это самоанализ. Никаких секретов нет – все легендарные спортсмены, легендарные люди, те же философы уже все говорили. Этот путь всегда один: принимать ситуацию такой, какая она есть, и делать максимум того, что ты можешь сделать сегодня.

Потому что мы не можем так контролировать свое тело, чтобы каждый день выдавать нереальные матчи. Где-то будет нереальный матч. Где-то будет плохой день, ты ничего не чувствуешь, но тебе нужно все равно идти играть. И из ничего хорошего, что у тебя сегодня есть, ты должен выжать максимум – потому что тогда будет чуть больше шансов выиграть.

Тут все просто. Только это тяжело принять – и тем более пойти делать. Но от того, что ты наберешь разных людей, которые будут тебе говорить одно и то же, ничего изменится – если ты не захочешь сам в себе ломать характер и что-то менять.

И насчет психологов. В них 100 процентов нет ничего плохого, они могут помогать. Просто мне кажется, что они могут больше помочь, когда у тебя жизненные проблемы: что-то в отношениях с семьей или с девушкой и ты не знаешь, как это наладить. Или что-то в общении с людьми, в подаче себя. Какие-то жизненные вещи.

А про момент, когда ты перегораешь, они будут говорить, наверное, плюс-минус то же, что и спортсмен, который это пережил – потому что он пережил это на себе. Ты просто наймешь еще одного человека, который будет говорить тебе то же самое.

И не факт, что тебе попадется хороший психолог – их тоже мало.

– Если говорить о психологии и жизни, пару лет назад ты говорил, что у тебя депрессивные настроения, нет чувства дома…

– Потому что я дурак.

– Еще выкладывал в сторис строчки депрессивных песен.

– Я дурак – и ничего не поменялось.

– Ты все так же грустишь, ищешь себя?

– Ну да. Потому что дурак. (Смеется). Не знаю, что ответить.

– Давай вернемся на корт. С одной стороны, прогресс у тебя явно виден – тот же матч с Шаповаловым на US Open. С другой стороны, бывают матчи, как в Вашингтоне, где ты себе руки разбил. И я вспоминаю, что в 2020-м или 2019-м у тебя были срывы, но не было такого, что ты себя бьешь ракеткой. У тебя нет ощущения, что прогресс вроде есть, но когда что-то не получается, то становится совсем-совсем-совсем плохо?

– Есть. И это связано больше не с тем, что на корте, а с тем, что вне корта. Что происходят немного неадекватные вещи. И если их убрать полностью, то прогресс будет в разы быстрее сразу.

– Неадекватные вещи за пределами корта – это «текущая ситуация» или что-то личное?

– Да все вместе.

– А ты в курсе, как болельщики переживают, что ты бьешь себя по ногам, по рукам?

– Надеюсь, что больше этого уже не буду делать. Потому что сам себя потом очень виню, ругаю за это. Надеюсь, с этим будет покончено.

Не хочу давать обещаний, потому что, когда я на корте, иногда бывает какая-то фигня. Но очень надеюсь, что… По крайней мере последние два матча ничего такого не было – уже хорошо (усмехается).

– Что бы ты считал успехом в этой работе над собой? Сегодня ты пару раз мячом в сетку ударил, что-то покрикивал. Это нормальный уровень или ты и от этого хочешь избавиться?

– И от этого, конечно. Это непозволительно. Если говорить, что я хочу быть на топ-уровне, хорошим спортсменом, то это непозволительно.

Если я хочу два года поиграть, а потом стоять 50-60-м, то пофигу.

– Ты рванул в топ пару лет назад, и тогда тебе нужно было бороться с Надалем, Джоковичем и ровесниками. Сейчас не добавляет напряжения то, что уже снизу идет давление – Алькарас, Синнер? Нет опасения, что время ушло?

– Нет. Потому что, слава богу, сейчас карьера в спорте и особенно в теннисе при правильном подходе может быть очень долгой. Не так, как раньше, когда многие факторы еще не были известны.

Так что это дает спокойствие. Но, конечно, хотелось бы прийти лет на шесть попозже – вот сейчас попасть в тур, когда Федерер, Надаль и Джокович уже заканчивают (усмехается).

– Многие эксперты и болельщики говорят: «Рублеву нужен план Б, Рублеву нужно разнообразие, какие-то варианты». Как ты к этому относишься?

– Да хорошо. Просто легко судить со стороны. Можно про любого так сказать. Про того же Джоковича – что ему во многих матчах не хватает агрессивной игры. Про Даню – то же самое, иногда слишком пассивен, не хватает агрессивного удара справа и выхода к сетке. Про Изнера – только подает, с задней линии не может двигаться.

Легко найти ошибки, что улучшить. Но у каждого своя игра. В любом случае, как бы человек ни прибавлял и ни работал, тот же Даня никогда не будет играть справа так, чтобы растаскивать игроков вправо-влево.

Точно так же я никогда не буду играть слева низко над сеткой по 60 ударов – как бы я ни тренировал и ни улучшал удар слева. Я в любом случае буду стараться забежать под форхенд. Потому что это моя сильная сторона.

У каждого она своя. И даже улучшая все другие элементы, в любом случае будет казаться, что другое не так улучшается. Если взять мой удар слева три года назад и сейчас, то это небо и земля. Но поскольку я так же прибавляю справа, то кажется, что я играю так же, как пять лет назад. Точно так же с ногами. Я сейчас намного чаще достаю сложные мячи, в сложных ситуациях делаю какие-то обводки.

Бывают матчи, когда меня зажимает, я не могу ударить. И я стал больше выигрывать, просто удерживая мяч. Но это не видно, потому что ты стоишь в топ-10 и вроде как обязан обыгрывать 60-х. Поэтому люди иногда не замечают, что я побеждаю в таких матчах, играя ужасно, еле держа мяч.

И выигрываю как раз за счет плана Б, чего раньше бы не случалось. Но они говорят: «Он вообще не в форме, еле прошел какого-то 60-го».

Со стороны легко про каждого сказать.

– Топ-3 элементов, которые ты хотел бы улучшить?

– Вторую подачу – подавать ее еще сильнее. Выходы к сетке – сто процентов. И еще лучше передвижение по корту.

Любой теннисист про себя это знает. Просто такие вещи очень тяжело улучшить. Это очень долгий процесс. Нельзя за три недели начать нереально играть с лета. Это ежедневная работа, и с годами ты видишь результат.

– У вас с тренером есть план улучшения игры, например, на год?

– Плана нет. Сейчас, например, после US Open был блок две с половиной недели, мы его классно отпахали, отрабатывали приемы, игру с лета, выходы к сетке, подачу, защиту, игру на задней. И сейчас я себя чувствую в хорошей форме.

Но, опять же, за эти две недели невозможно так прибавить. Сейчас кончится турнир, и нужно продолжать. И продолжать. И продолжать. И если ты остановился, то сразу улетишь.

Болельщики переживают за Рублева – он постоянно лупит себя ракеткой и разбивает руки в кровь

Подписывайтесь на блог и телеграм-канал «Теннисология»

Фото: Gettyimages.ru/Matthew Stockman, Patrick Smith, Minas Panagiotakis

logoATP
logoАндрей Рублев