28 мин.

«Он думает, что он – Господь, а площадка – это его двор». Взлет и падение Аллена Айверсона

1 k

Конспект новой книги об Аллене Айверсоне – в блоге на Sports.ru.

Фото: Gettyimages.ru/Doug Pensinger

Автор: Кент Бэбб

Оригинал:

«Мне не нравятся многие молодые игроки. Но он – меньше всех. Нужно уважать игру, уважать тех, против кого ты играешь. Он не уважает никого. Он думает, что он – Господь. Он думает, что площадка – это его двор, его улица, и он может там делать все, что захочет» (Деннис Родман)

Аллен Айверсон и Бэйли

Майк Бэйли был тренером в школе Бэтел в Хэмптоне… Он шел от дома к дому, надеясь найти этого маленького паршивца. Это был вечер воскресенья, и терпение тренера давно иссякло.

За три дня до этого Айверсон попросил поехать домой. Только на выходные, тренер. Он хотел повидать мать и друзей. Бэйли знал сложную семейную ситуацию Айверсона, он также знал, что у парня есть шанс сделать что-то удивительное. Впервые он увидел его два года назад – тот был настолько быстрым, так легко проходил к чужому кольцу. Паренек двигался как метеор, а остальные не успевали за ним, не успевали даже как-то помешать ему. А он все лез и лез под кольцо. Айверсон вполне мог бы получить стипендию в колледже, Бэйли знал это, это был редкий шанс вытащить себя и свою семью. Но для этого нужно было много работать. Когда они познакомились с Айверсоном, то поругались из-за того, что тот постоянно прогуливал школу. Больше десяти пропущенных дней означали, что его не допустят к спортивным соревнованиям. Бэйли сказал, что Айверсон пропустил 76 дней. Ни фига, тренер, гордо поправил его парень, только 69.

После первого сезона с Айверсоном Бэйли захотел помочь ему и вложиться в его будущее. Он заплатил за летнюю школу, пригласил его жить в своей семье, сделал все, чтобы тот компенсировал все прогулы – теперь хотя бы один пропущенный день означал, что его могут не допустить к спортивным занятиям. И вот Бэйли проклинал себя за то, что так обманулся, парня нигде не было.

Он искал и искал. Один дом, затем следующий, обошел все площадки и улицы.

Бэйли развернул машину и поехал домой. Следующим утром он пришел в школу и увидел Айверсона в классе.

Тем же днем он встретился с ним один на один.

«Поди-ка сюда».

Айверсон подошел. Бэйли затащил его в темную комнату и схватил за грудки.

«Если ты облажаешься, я тебя убью».

***

Когда Айверсон жил в семействе Бэйли, то они заметили, что он всегда рано вставал и просил у них утюг. Он гладил рубашку, тщательно прорабатывая все складки. Затем надевал ее, поворачивался и разглядывал дырку на спине. С дыркой он ничего поделать не мог, но идти в школу в мятой рубашке он отказывался. «Он невероятно ценил все, что у него было», – вспоминает Майк Бэйли.

***

Айверсон по-прежнему время от времени ругался с тренерами, и Бэйли трижды выгонял его из своей команды. Затем гнев сменялся на милость, и его брали обратно.

Обычно ссоры между ними происходили, когда Бэйли старался заставить Айверсона чаще пасовать. «Тренер, хватит указывать мне, что делать на площадке!» – огрызнулся Айверсон на Бэйли во время матча с Хэмптон-Хай. Тот рассердился и отправил звезду на скамейку. В следующем матче Айверсон отказался бросать – только пасовал. Если он получал мяч в открытой позиции, то замедлялся, а затем отдавал его обратно. Если перед ним был открытый коридор, он не шел туда, а отбрасывал мяч на периметр, и «Брюинс» в итоге отставали на 20 очков. «Оглядываясь назад, – говорит Бэйли, – наверное, сейчас, если бы я работал с кем-то вроде Аллена, я бы не стал говорить: «Давай пас».

Аллен Айверсон и Козловски

Козловски, тренер по футболу, пригласил Айверсона к себе в кабинет. «Аллен, – спросил он, – какого черта ты не приходишь в школу во время?»

Парень даже не понимал, что он так часто пропускает уроки, но он все равно объяснил. У Энн и Фримена, мужчины, с которым она познакомилась в порту (и который торговал наркотиками), теперь появились две маленькие дочки, Брэнди и Айеша. И когда Энн переехала, за ними некому было смотреть. Козловски знал, что дома у Айверсона было непросто – иногда выключали свет, как-то прорвало канализацию и затопило весь дом. Что тренеры не понимали, так это то, что сам факт прихода в школу был сродни чуду. Айверсон собирал по центу на такси, просил друзей подвезти его и иногда звонил тренеру в полпятого утра.

К 15 годам он привык к тому, что он не мог разбудить мать или вообще найти ее. Ему приходилось сажать Брэнди на школьный автобус и оставаться дома с Айешей. А потом, когда Энн приходила домой, отправляться в школу самому.

«Господи», – подумал Козловски. Он попросил одного из охранников школы взять его машину и каждое утро останавливаться у дома Айверсона и забирать всех троих детей. Тот отвозил Брэнди в ее школу, а Айверсона и Айешу – в Бетел, где с маленьким ребенком занимались отдельно.

***

Козловски требовал, чтобы все игроки приходили на матчи в костюмах. Когда выяснилось, что у Айверсона нет костюма, то он потратил пятьсот долларов, чтобы облачить квотербека в двойку. К следующему сезону один из гостей Энн украл костюм из шкафа – Козловски пришлось покупать еще один. Он взял с Айверсона обещание, что тот придет в нем на банкет издания Newport News Daily Press, посвященный вручению приза «Спортсмен года». Банкет начинался в шесть – Айверсон пришел, только в 7.15.

Перед финальным матчем чемпионата штата по футболу среди школьных команд Айверсон выдал очередной демарш. Козловски собрал парней на тренировку – было холодно, шел снег, и Айверсону не хотелось тренироваться в таких условиях. Он подошел к Козловски. «Тренер, – сказал он. – Все устали и плохо себя чувствуют. Нам не нужно сегодня тренироваться».

К этой же уловке Айверсон не раз потом будет прибегать на протяжении карьеры в НБА – рассказывая, что кто-то, о ком он волнуется, оказался поражен таинственной и внезапной болезнью. Через день-два все проходило, и Айверсон возвращался на тренировку, облачаясь в зеленые и золотые цвета. Но на этот раз Козловски отмахнулся от жалоб звезды и дал сигнал начинать разминку, которая должна была продлиться час. «Стартовый удар!» – скомандовал Козловски, и Айверсон занял свою позицию. Мяч полетел вверх, защитники бросились за ним, стараясь перекрывать все коридоры, в которые так часто старался проникнуть Айверсон. Но когда они приблизились к нему, то он просто стоял на месте. «Еще раз», – заорал Козловски. Мяч снова полетел вверх, потом оказался в руках Айверсона – но тот вновь замер на месте. Козловски сказал, что оставит Айверсона на скамейке и даже дал указание разминаться запасному квотербеку – но они оба знали, что он не станет рисковать финальным матчем только для того, чтобы проучить своего молодого игрока. В спорте превалируют результаты, и даже годы спустя Козловски не будет жалеть о том моменте, ведь на стене его дома появилась табличка, отмечающая победу «Брюинс» в финале над школой Линчбурга 27-0.

***

Выйдя из тюрьмы, Айверсон попросил Козловски об одолжении. Он больше не находился за запертыми дверьми, но по-прежнему не чувствовал себя свободным. Потому в первый раз (но далеко не в последний) его бывший тренер повез его на своей машине к зданию школы. Директор запретил Аллену приходить в школу, а тренер Бэйли был уволен по необъяснимой причине – он всегда был уверен, что это произошло из-за того, что по ходу процесса он публично поддерживал своего игрока, хотя школьные власти не раз рекомендовали ему помолчать. «Прав я был или нет, – говорил Бэйли, – но я заступался за Аллена».

Козловски получал аналогичные рекомендации и действовал под шумок. Он нашел ключ от баскетбольного зала и открыл его для Айверсона. В течение последующих трех часов тот снова превратился в баскетболиста.

Аллен Айверсон и Энн Айверсон

Биологический отец Айверсона – Аллен Бротон – отбывал очередное тюремное заключение – впервые Айверсон встретил его в тюрьме. Мальчик спросил, есть ли какая надежда на то, что ему купят новую пару кроссовок, и Бротон ответил, что никакой надежды нет. Энн предложила альтернативу – он потратила деньги, отведенные на аренду жилья, на то, чтобы экипировать сына перед летней поездкой в университет Канзаса.

***

Друг Козловски из местной полиции как-то позвонил Козловски и рассказал, что его осведомители видели, как Айверсон приходил туда, где торгуют наркотиками, и ушел с покупкой. Тренер позвал Айверсона в свой кабинет и устроил ему разнос, пытаясь узнать, сидит ли он на наркотиках. Тот признался, что покупал наркотики.

– Ты употребляешь наркотики? – Они долго смотрели друг на друга, пока мальчик не раскололся.

– Тренер, я не употребляю наркотики, но вот моя мама…

Айверсон рассказал, что его отправила туда Энн. Она попросила своих друзей довезти его до того места и привезти ей то, что она хочет. Что ему оставалось делать?

– Но, Аллен, – сказал тренер,– ты не понимаешь. Если тебя поймают, со всеми мечтами можно будет распрощаться.

***

Джон Томпсон пригласил несколько помощников на встречу – сопровождающие Энн уселись и начали говорить. Уильямс и Харпер рассуждали о потенциале Айверсона как баскетболиста, а сестра Харпера, учительница в школе Бетел, заверила тренера, что Айверсон уделит внимание учебе и ему не придется волноваться из-за его успеваемости. Затем Энн, вытирая слезы, попросила всех выйти. Она хотела поговорить с Томпсоном один на один, как мать с отцом, объяснить, как Айверсон рос и как она боролась с нуждой. Когда они остались вдвоем, Энн разрыдалась и умоляла тренера помочь ее сыну, дать ему второй шанс вроде тех, что он давал Моурнингу и Мутомбо. Томпсон согласился, но ничего не обещал.

«Она попросила меня помочь ее сыну. Я увидел любовь матери, которая боялась за жизнь своего ребенка».

***

В 1998-м, когда стало понятно, что владельцы клубов могут начать локаут, чтобы переписать коллективное соглашение, агент Айверсона Дэвид Фалк начал советовать своему клиенту начать копить деньги. Айверсон его не слышал. Когда начался локаут и игроки перестали получать деньги, Энн – которая получила права доверенного лица, когда Айверсон сидел в тюрьме – позвонила Фалку и начала угрожать уволить его, если ей не перечислят часть денег. Он не могла сесть на самолет в Филадельфию, так как ее сын не платил по счетам турагентства. «Я умолял ее не трогать деньги, потому что начинался локаут, – объясняет Фалк. – И ему нужно было оставить на жизнь». Энн продолжала угрожать, а Фалк не думал идти у нее на поводу. Оба они заботились об Айверсона, оба рассчитывали на часть его доходов. Фалк не сдавался, Энн тоже. В итоге она уволила агента сына, как и обещала. И это был не последний раз, когда кого-то увольняли, а с кем-то портили отношения, лишь не дать обуздать тенденции Айверсона к саморазрушению.

«Его мать хотела некоторые вещи, которые мы не могли ей дать. И она решила по-своему».

Аллен Айверсон и «Филадельфия»

Пэт Кроче (владелец «76-х») представился, сказал Айверсону, что генеральный менеджер «Сиксерс» Брэд Гринберг скоро приедет, а пока предложил ему посидеть вместе. Кроче расспрашивал его о детстве, о друзьях, о том, как ему нравились тренировки у Джона Томпсона. Айверсон смотрел на этого странноватого белого мужика с рыжей бородкой и спрашивал себя, с какой планеты тот прилетел. Затем Кроче спросил его о том вечере в боулинге Circle Lanes – парень размяк на стуле и ответил, что, как он уже всем рассказал, он там практически не участвовал.

– То есть ты не дрался? – Кроче внимательно следил за каждым его действием.

– Не-а.

– То есть ты хочешь мне сказать, что если к тебе подойдет кто-то и назовет тебя ниггером, то ты его не ударишь?

Айверсон посмотрел Кроче в глаза. Тому удалось завладеть его вниманием, именно так, как он и хотел, и он рассматривал паренька, внимательно ждал, как же тот отреагирует. Но тот остался при своем.

–Ага.

– Блин, да ты гребаное ссыкло! – заорал Кроче.

Айверсон внимательно посмотрел на него, не зная, что он должен на это говорить. Затем он просто улыбнулся. Кроче сделал то же самое. Он проверял его, и Айверсон это знал. Он объяснил Кроче, что ему не нужно было драться. Его друзья были там, и когда заварилась вся каша, они прыгнули на подмогу.

«Я вам говорю, – вспоминал потом Кроче, – вы можете это видеть: временами Аллен загорается, и этот свет заметен».

***

Лэрри Браун назначил тренировочный матч между новичками и звездами команды в университете Темпл. Он хотел посмотреть на команду перед началом тренировочного сбора. Айверсон должен был играть за звезд.

Браун приехал на маленькую арену, там был аншлаг – все 3900 мест заполнены, зрители ждали начала. Новички «Сиксерс» присутствовали, были и звезды, все, кроме Айверсона. Браун занял место на трибунах рядом с Кингом, которого Браун назначил своим помощником. Игра уже должна была начаться, а Айверсона все не было. Новички забивали сверху и слишком долго возились с мячом, совершали слишком много бросков, и было понятно, что защита их совсем не интересует. Браун сказал себе, что ему предстоит гораздо больше работы, чем он представлял.

Тренер продолжал наблюдать, и тут трибуны заревели – он повернул голову и увидел Айверсона.

Игра начиналась в 7.30. Айверсон пришел в 7.27, оставив себе три минуты на все про все. Он подошел к скамейке, снял футболку, надел игровую майку, затем без всякой разминки, даже не взглянув на тренера, выбежал на паркет и заменил одного из игроков. Как только он получил мяч, он не смотрел ни на кого – под ор болельщиков прошел защитников и оказался под кольцом. Он делал это снова и снова. Принципы, которые определяли жизнь и взгляд на баскетбол Брауна, даже не просматривались – но зато он набрал 47 очков и купался в обожании всех присутствующих. Вернее, почти всех.

Браун взглянул на Кинга и покачал головой – и они оба поняли, что им предстоит самая сложная задача в их жизни. «У меня просто нет шансов», – сказал Браун.

***

Айверсон был не впечатлен. В начале лагеря Браун решил провести над командой эксперимент – попросил их совершить 12-минутную пробежку: каждый должен был постараться преодолеть максимальное число круг на треке. Некоторые игроки обрадовались этому как возможности показать, что они работали все лето. Айверсон подумал, что это просто тупо. Зачем бегать, когда они могут играть?

Запасные разыгрывающие «Сиксерс» Рекс Уолтерс и Дуг Овертон собирались победить, чтобы произвести на Брауна хорошее первое впечатление. Они были трудягами, но в лиге держались еле-еле за счет работы в межсезонье, за счет хороших впечатлений. Все выстроились на треке, Айверсон качал головой в недоумении, а Браун дал отмашку. Уолтерс, который был самым быстрым в университете Канзаса, стартовал первым, но через некоторое время с удивлением обнаружил Айверсона. Тот бежал наравне с остальными – только вперед спиной. Он продолжал бежать так еще три круга – а Браун негодовал по поводу того, что паренек выставляет дураками партнеров, тренера и, самое важное, Правильное отношение к делу – и в итоге, когда он повернулся и финишировал, то обогнал всех на 200 метров.

Браун закусил губу и старался сохранять терпение, пытаясь донести до Айверсона свою философию. Вот что происходит, когда ты отдаешь пас, Аллен. А когда ты ставишь заслон, вся команда становится лучше. Браун показывал движения и сам объяснял детали. Айверсон лишь закатывал глаза. «Вам не надо было меня драфтовать, – сказал Айверсон Брауну. – Вам надо было взять Маггси Боггза»…

Наконец, Айверсон сказал: «Хорошо». Он будет пасовать, именно так же, как он делал у Майка Бэйли, его школьного тренера. Браун вздохнул с облегчением. Наконец-то, какой-то прорыв. Во время разминки перед предсезонной игрой с «Буллс» камеры выхватывали Брауна и Айверсона и сравнивали их с Филом Джексоном и Майклом Джорданом. Айверсон сдержал слово.

Каждый раз, когда он ловил мяч на разминке, он немедленно давал пас. И снова. И снова. Каждый раз.

«Я – Маггси Боггс!» – кричал он и украдкой смотрел на Брауна.

Затем кто-нибудь передавал ему мяч снова.

«Я – Маггси Боггс!», – звучал его голос, а мяч ударялся о спины, колени или головы одноклубников.

Браун сказал то, что хотел. Теперь настала очередь Айверсона. Все смеялись и старались уворачиваться от снарядов Айверсона.

«Я – Маггси Боггс!». Браун смотрел на этот фарс и думал о том, что все это происходит на площадке Северной Каролины, Айверсон высмеивал философию Брауна там, где она родилась. «Это надо было видеть, – вспоминает Уолтерс. – У Брауна пар шел из ушей. Я к этому времени тоже перестал бросать. Только смотрел на Айверсона».

***

Айверсон сидел вечерами во Friday’s, пока его оттуда не выгоняли, а затем шел по барам – или даже почему бы нам не отправиться в Атлантик-Сити? Затем он с опозданием приезжал на тренировку на следующий день или мучился от похмелья в первой половине матча, проходившего днем – его партнеры уже не удивлялись, и лишь голова Лэрри Брауна была готова взорваться от гнева.

И все думали о том, как ему это удается – Айверсон не спал на самолете и мешал всем остальным. Нужно было играть в карты и зарабатывать деньги, вставайте, люди. Аарон, вставай, вставай, вставай!

«ЭаАй, дружище, дай мне еще полчаса», – просил МакКи, уткнувшийся в стену самолета.

«Да ты что, в жопу сон!», – отвечал Айверсон. А если МакКи снова закрывал глаза, то начинал бросаться в него попкорном.

«Черт тебя подери, – в итоге говорил МакКи и брался за карты. – Давай, поехали».

Голос Айверсона раздавался на весь салон – он либо рассказывал анекдоты, либо шутил над мускулатурой Джорджа Линча или над тем, что Тайрон Хилл выглядил как Скелетор. И когда самолет в три-четыре часа утра приземлялся в Окленде, Сиэтле или Финиксе, а Браун просыпался весь помятый, с очками набекрень, Айверсон все продолжал. «Представьте, все тихо, вся спят, а тут он как заорет: «Да, я выиграл! Денежки мои! – вспоминал МакКи. – Тренер Браун обычно смотрел на него такой: «Блин, этот парень когда-нибудь затыкается?»

Айверсон никогда не ходил в тренажерный зал, почти не разминался и ел как сумасшедший. Перед матчами он сидел в помещении для семей игроков, в обычной одежде, и придумал, что будет делать после матча. За полчаса до стартового спорного спускался вниз, надевал майку с третьим номером и за пять минут до того, как ведущий кричал «шестифутовый защитник из Джорджтауна – он запихивал в себя четыре хот-дога, все, что ему было нужно для игры.

«Если вы зайдете к Аллену, то увидите – он возьмет стейк, картошку, Спрайт – обычно три Спрайта – и плошку с мороженым, – вспоминал Гэскинс. – А потом пойдет и отгрузит 50 очков. Что за хрень?»

Очень скоро все перестали беспокоиться из-за того, где он был, что делал и почему не спал.

***

Игрокам сказали продолжать тренировку, но они не могли такое пропустить. За несколько минут до того президент клуба Пэт Кроче вышел на паркет и пригласил Айверсона и Брауна последовать за собой.

«Прошу меня извинить, парни», – сказал Браун. Два самых важных человека «76-х» ушли с паркета и направились в пресс-центр, размещенный рядом с тренировочным залом. За два дня до этого Браун усадил Айверсона на скамейку в матче с «Пистонс», а Айверсон высказал тренеру все, что хотел. Но здесь все было иначе. В каждом матче находился повод, чтобы отправить его на скамейку, и Айверсон этого не понимал – он не был травмирован, он не уставал, никогда не уставал. В этот раз ему потребовалась вся выдержка, чтобы не ударить 58-летнего тренера. Вместо этого он позвонил Кроче и потребовал, чтобы Брауна уволили. Браун тоже позвонил боссу и заявил, что если Айверсона не обменяют и весь этот бардак не закончится, то он уйдет. Один из них должен был уйти, и каждый просил Кроче сделать выбор. Кроче предложил им поговорить еще раз, прежде чем клуб будет предпринимать что-либо; еще одна попытка к примирению, пока война не обернулась в пользу одного или другого.

Когда они вышли за дверь тем утром, игроки «Сиксерс» забыли о помощниках тренера, умоляющих их продолжить занятия. И вскоре те тоже начали подслушивать.

«Да пошел ты на х**!», – заорал Айверсон. Все было кончено. Самая талантливая команда «Филадельфии» за последние годы разваливалась. Осознание этого для всех людей по другую сторону двери было ужасным – и вместе с тем забавным, как и все, что касалось Айверсона и Брауна.

«Нет, – сказал Браун. – Сам иди на х**!»

Последовало молчание. Кроче приступил к делу: «Лэрри, я его не обменяю. И, Аллен, я не собираюсь увольнять тренера».

Они сидели и молчали.

«Аллен, нельзя материть тренера, когда он убирает тебя с площадки. Это неуважительно. Это твой отец. И каждый раз, когда ты так делаешь, это его обижает. Он хочет тебе накостылять».

Браун улыбнулся.

«И, тренер, Аллен считает, что ты похож на того белого тюремщика, который заставлял его делать, что ему заблагорассудиться».

Челюсть седовласого тренера отвисла.

…

Война была завершена. Айверсон все равно опаздывал на тренировки, иногда приходил с похмельем или так и не протрезвевшим, но, по крайней мере, заботился о том, как это все выглядит. «Он полоскал рот и старался не выдавать себя. Его волосы были взлохмачены, штаны приспущены, и выглядел он фигово. Но по-своему он проявлял ко мне уважение».

***

Перед сезоном-2000/2001 Айверсона обменяли в «Детройт» – сделка сорвалась в последний момент, из-за того что отданный с ним в комплекте Мэтт Гэйгер в случае трейда получал 15-процентную прибавку.

Когда Айверсон приехал в тренировочный лагерь, то принес с собой новое отношение к делу. Он не просто приходил во время на тренировки, он приходил раньше времени. Он начал заниматься с тренером по физподготовке, согласился работать в тренажерном зале и делать все, что рекомендовали ему представители клуба.

…

Как-то он пришел на игру с распущенными косичками. Обычно он опаздывал на разминку, так как ему нужно было привести волосы в образцовый порядок, а тут он предпочел пунктуальность идеальному образу. Прежний Айверсон бы о таком и не подумал.

…

Во время матча в Филадельфии в марте 2001-го Айверсону противостоял Стефон Марбэри. В какой-то момент тот пошел в проход и разбил Ответу губу локтем. Айверсон сел на скамейку, пытаясь остановить кровь полотенцем.

«Врезать ему?» – спросил Джордж Линч.

Айверсон отбросил полотенце.

«Не, все под контролем».

Прежний Айверсон начал бы выяснять отношения с Марбэри, перешел в рукопашную, и в итоге их бы удалили и еще дисквалифицировали. Айверсон поступил умнее. Подогреваемый желанием отомстить он набрал 14 очков в четвертой четверти под крики «MVP!», «MVP!» В итоге у него на счету оказалось 38, «Сиксерс» обыграли «Нетс» (и те не попали в плей-офф) – 102:94. Но даже так Марбэри легко отделался. Если бы Аллен не сказал «Все под контролем», – говорит Линч, – вся команда бы старалась как-то наказать Марбэри. Наверное, он набрал через него очков тридцать. И это было не так, что «Вот я через тебя положу тридцать очков, о которых потом никто не вспомнит». Это было тридцать очков и кроссовер, тридцать очков и бросок с отклонением. Он выложился по полной. Это была месть».

***

Они договорились встретиться в три.

Когда часы показали три, Айверсона нигде не было. Браун встал, вышел из кабинета и направился к машине. Он выезжал с парковки, когда увидел Айверсона.

– Вы че делаете, тренер? Я же здесь.

– Тебя здесь не было в три часа. Тебя не было здесь утром. Мое время не менее ценно, чем твое. И я не собираюсь ждать твою задницу.

– Да ладно вам, тренер.

Браун припарковал машину и вылез.

Они стояли на улице, и Браун говорил о том, что сегодняшнее опоздание – это лишь последнее звено в цепи бесконечных разочарований. Люди рассчитывали на Айверсона, но, как видно, он ценит лишь свое время. Айверсон начал защищаться, и скоро они начали орать друг на друга и пихаться. Билли Кинг выбежал наружу, чтобы выступить миротворцем в очередной схватке между легендарным тренером и звездой.

Браун объяснял, что у него больше нет энергии и терпения, чтобы работать с Айверсоном, а тот отвечал, что не уверен, что хочет играть у него. Все это продолжалось и продолжалось. «Ничто не осталось не высказанным, – вспоминает Кинг. – В итоге мне кажется, они оба поняли, что это будет работать и дальше».

Когда они успокоились, Айверсон спросил: «Так вы обменяете мою задницу?»

Браун покачал головой и пообещал, что он вернется в «Филадельфию», вернется в стартовую пятерку, вернется в команду, которая так нуждается в нем.

Тут Кинг напомнил, что, в отличие от партнеров, он не общался с журналистами. Сейчас они уже все ушли, но можно организовать пресс-конференцию вечером. Айверсон согласился, желая сказать всем, что он останется в команде и что он примирился с тренером.

Они договорились, что пресс-конференция пройдет вечером. А пока Айверсон отправился убить пару часов в компании с другом. «Полагаю, что он пошел и дурачился где-то», – сказал Браун и изобразил жестом бутылку.

Когда Айверсон вернулся, Кинг заметил, что что-то изменилось. Он стал более энергичным, больше говорил. Его слова были менее острыми, глаза бегали. «Если бы мы думали, что он будет пить или еще что, – сказал Кинг. – То мы бы никогда не стали созывать такую пресс-конференцию».

***

Айверсон не рассказал «Сиксерс» о травме колена, из-за которой он завершил сезон – представители клуба узнали о ней из газет. А затем они узнали, что он не приходит на реабилитационные занятия. В апреле 2006-го Айверсон пересек черту: последний матч сезона, который получил название «Вечер уважения к болельщикам», начинался в 19 часов, защитник приехал в 19.07 и отказался надевать форму.

После этого Кинг рвал и метал. «У меня до хрена работы и без этого. Взбешен ли я? Вы правильно все понимаете. Все надо менять»

Время пришло, думал Кинг, пришло время выгнать героя и вырезать раковую опухоль, одним движением избавиться от всего лучшего и всего худшего, что есть в «Филадельфии».

Аллен Айверсон и тренировки

Томпсон отправил первогодок на беговую дорожку, чтобы проверить их функциональное состояние. Для такого игрока как Айверсон, который не выходил на паркет уже больше года, это было особенно важно. Так что давай, парень, побегай. Скорость начала возрастать, уклон увеличился, и он разогнался. Хорошо подготовленный игрок мог продержаться на дорожке примерно десять минут – таким образом Томпсон сбивал спесь с тех, кто думал, что обладает феноменальным талантом. Бу Уильямс продержался двенадцать минут. Прошло двадцать минут, а Айверсон все бежал, и они решили остановить аппарат, посчитав, что это достаточно. Айверсон соскочил и улыбнулся Уильямсу – он почти не устал. «Сверхчеловек», – скажет тот после.

Если команда плохо играла, отдавала небрежные передачи или совершала глупее броски, то Томпсон наказывал всех дополнительными кругами после напряженных тренировок. Они бегали, с горящими легкими и еле передвигающимися ногами, а впереди несся Айверсон и улыбался.

***

Тренировка Джорджтауна была закончена, провалилась еще одна попытка увидеть, что же все-таки не может делать этот парень, за ней последовал забег и итоговое напутствие от Томпсона. Но даже после этого Айверсон не хотел уходить, не хотел возвращаться в свою тихую квартиру, поэтому он упрашивал партнеров остаться еще и поиграть с ним два на два или хотя бы один на один.

Большинство отказывались – они и так были измотаны и хотели поспать или поесть. Дин Берри, приехавший в Вашингтон специально, чтобы проверить себя в одной из лучших программ Америки, не отказывался никогда. Ему нравилось, как его более талантливые партнеры, которым редко что приходилось доказывать, реагировали на его трюки – он скрупулезно работал над разными элементами, и в итоге эта маниакальная страсть к баскетболу оправдывала себя. Когда он учился в школе, то долго наблюдал за игрой Тима Хардауэя и Джона Стоктона, за тем, как один знаковый прием давал им преимущество над соперником. Кроссовер был столь эффективен, что Берри хотел научиться ему. Он отматывал назад и пересматривал вновь и вновь, чтобы разглядеть, как Хардауэй поднимал мяч, задерживал его на руке, а в это время наклонялся в одну сторону и уходил в другую; отматывал назад и пересматривал вновь и вновь, как Стоктон сгибался пополам и сохранял мяч на скорости – его глаза и голова показывали одно, а когда защитник покупался, он делал совсем другое. Берри часами отрабатывал движения своих героев на площадках.

После одной из двустороннок Айверсон в итоге спросил его об этом. Каким образом Берри, который был моложе, постоянно оказывался открыт? Почему его не могли остановить? Наконец-то, в Джорджтауне нащупали слабость Айверсона – он не мог защищаться против кроссовера Берри. «Ты должен показать мне, как ты это делаешь».

Берри согласился и попросил его принять защитную стойку. Одно движение, чтобы усыпить бдительность Айверсона. Первое движение – всегда блеф. «Ты должен заставить поверить, что ты идешь в правую сторону, но для начала ты сам должен в это поверить, – объяснял Берри. – Ты начинаешь верить, что человек пойдет вправо, если поворачиваешь плечо в эту сторону». Айверсон сказал себе, что больше не купится. Он не поддастся на трюк.

В следующий раз Берри сделал все медленнее. Когда он увидел, что Айверсон наклоняется, то качнул его на противоходе, сильный перевод, сильный показ, сильное движение, сильный – Черт! Он снова ушел.

Еще раз. Айверсон попросил, чтобы тот повторял. Хотел сначала научиться защищаться против него, а затем овладеть самим приемом. Берри снова вышел с мячом на центральную линию. Отматывал и нажимал «плей», снова и снова, отматывал и нажимал «плей».

***

– Есть что-то, что вы могли бы делать летом, дабы улучшить свою игру?

– Когда я вернусь, то буду самым большим и самым сильным бодибилдером мира. Это поможет мне стать лучшим игроком мира. Если я в следующем сезоне буду выглядеть как Арнольд Шварцнеггер, вы мне вручите приз MVP автоматически? Пожалуйста, сделайте так.

– Вы должны заслужить эту награду.

– Почему нет? Я уже заслужил один приз MVP, и мой рост мне не помешал. А вы все говорите мне, что вам нужно от меня.

– Могу я на это ответить?

– Ага.

– Есть множество людей, я в том числе, которые считают, что вместо того чтобы забивать сорок процентов…

– Что вы знаете о баскетболе? Вы когда-нибудь играли?

– Да.

– Не знаю, Фил. Я вас не знаю как баскетболиста. Я вас знаю как журналиста, но я никогда не слышал о вас как об игроке.

– Почему вы считаете это проблемой?

– Почему это проблема? Потому что мы тут говорим о баскетболе.

– Можно я задам вопрос?

– Валяй, Филипп.

Для местных журналистов и работников «Филадельфии» этот момент столь же знаменит, как и интервью о «тренировке». Айверсон старался высмеять Джаснера, называя его полным именем. «То, что он опустился до такого уровня, смеялся над ним, используя его имя – а никто не называл Фила «Филиппом» – это был удар ниже пояса», – вспоминает бывший репортер Philadelphia Inquirer Эшли Фокс. Но Джаснер так просто не отпустил Айверсона. Это была его территория, и через какое-то время Айверсон понял, что не может победить. Он стал говорить тише.

– Взгляните на меня. Посмотрите, через что мне нужно проходить. Мне приходиться выслушивать Фила, рассуждающего о какой-то хрени. За что? Уже наступило межсезонье. Я должен быть с семьей, отдыхать.

Я знаю, что я не все делаю правильно. Много всего я делаю неправильно. Знаю это. Но я такой же, как вы. Возможно, где-то лучше. Возможно, где-то хуже, но я такой же человек, как и вы.

***

Игроки отказывали Карри в элементарном уважении и называли его не «тренер», а «Эм Си». Когда о нем спрашивали журналисты, они лишь пожимали плечами. После перехода Айверсона в «Детройт» Карри назначил тренировку на День благодарения. Это решение оказалось не особенно популярным, но тренер предложил разумное объяснение: Биллапс был лидером команды, а теперь его нет, его место в старте займет Айверсон, который не проходил со всеми тренировочный лагерь и которому нужно познакомиться с системой. Для этого совсем не было времени. Даже с учетом выходных. «Это та цена, которую нам надо заплатить».

Игроки приехали на тренировку в четверг утром. Вернее, приехали все, кроме Айверсона, который так и не появился. И не позвонил. И даже не объяснил свою позицию и не предложил одно из своих классических оправданий. Ничего. Он просто остался дома. На следующий день он принес извинения, объяснив отсутствие «личным делом» и пообещав, что больше это не повторится. Карри посчитал, что это недвусмысленный вызов в его адрес и оштрафовал игрока, а потом не стал выпускать его в старте на матч с «Милуоки».

***

Аллен Айверсон и деньги

Во время слушания по разводу в 2012-м Айверсон оценил свои месячные траты в размере 360 тысяч долларов – его доход составлял примерно пятую часть от этой суммы. В какой-то момент он встал, повернулся к Таванне и вытащил карманы из штанов. «У меня нет денег даже на чизбургер!» Тогда Таванна потянулась за кошельком, вынула деньги и протянула ему 60 долларов.

Айверсон и окружающие

Как-то президент Reebok Файрмэн попросил Крински организовать ему встречу с Айверсоном. Крински напомнил тому несколько раз, что Файрмэн, один из самых влиятельных людей в спорте, приедет к нему домой в пригороде Филадельфии. Но Айверсон все равно забыл и явился на два часа позже. Крински проклинал себя за то, что пообещал доставить Айверсона, хотя склонность опозданиям была у того едва ли не более знаменитой фишкой, чем его кроссовер. Наконец, Айверсон приехал. И Крински расслабился. Слава богу, подумал он. Но реакция игрока на приезд гостей разрушила надежду на то, что встреча пройдет успешно. «Что, сегодня?» – спросил Айверсон.

«Да, Аллен, сегодня».

Айверсон пожал руку Файрмэну, который по сути платил ему столько же, сколько «76-е». И тот засиял. Открыл блокнот и начал рассказывать о том, как он видит будущее сотрудничество Айверсона с компанией. Файрмэн только начал презентацию, а Айверсон маялся. Когда президент перевернул первую страницу и только приступил к сути предложения, спящий Айверсон решил, что уже достаточно. «Слушай, большой Пол, – сказал он к ужасу Крински. – Эй Ай хочет отдохнуть».

Больше он ничего не сказал – поднялся наверх, прошел в спальню и закрыл двери за собой. Крински уже начал представлять, как он будет искать новую работу. Он посмотрел на босса. «И это все?» – спросил Файрмэн. Крински закусил губу и кивнул.

Файрмэн улыбнулся.

«Это один из самых стильных уходов, которые я видел в своей жизни!»

logoНБА
logoФиладельфия
logoАллен Айверсон