Петр Воробьев: Яковлев в последний момент взял Королева. А так бы разбился мой сын
Петр Воробьев хоть и сетует на возраст, подтянут и эффектен. Розовое поло под бежевым пиджаком, темно-баклажановые брюки — многие ли так одеваются в 69?
Стены его кабинета на втором этаже «Хоккейного города» выкрашены в белый цвет, который разбавляют голубое кресло с символикой «СКА-Невы» и стоящие на столе фрукты.
— Возьмите виноград, ребятки, — вкусный, — Петр Ильич принимает радушно.
Виноград оказался в меру сладким и, что самое приятное, без косточек.
— Вот водичка, если пить захотите.
Миф о жесткости тренера рассыпался в наших головах, как старое строение после взрыва.
Видавший виды блокнот на рабочем столе Воробьева — как символ хоккейной эпохи. Первые записи в нем появились на стыке 1970х и 1980х, но пылинок на многостраничной реликвии не найти. Перейдя на административную должность, Петр Ильич продолжает вносить в него заметки. Редкий матч команд системы СКА обходится без присутствия мэтра тренерского цеха.
50 страниц в день
— Смотрим на вас, Петр Ильич, и невольно вспоминаем слова ваших подопечных. «Воробьев, — как один говорили они, — всегда выглядит стильно». Следствие двадцати лет, прожитых в Риге?
— В большей степени — да. Вкус к одежде жена и Рига привили. Старший сын тоже хорошо одевается, а вот младший стесняется. Хороших вещей много, но почему-то не носит.
— Читаете по-прежнему много?
— По 50 страниц в день. Если не удалось, на следующий день читаю 100150. Сейчас еще проблемы со сном появились — просыпаюсь в четыре утра…
— Что так?
— Возраст… Сверстники на то же самое жалуются. Как ни вертись — уснуть не получается. Включаю лампу, начинаю читать.
— Три любимые книги?
— «Встреча с Петром Великим» Гранина, «Обитель» Пелевина… «Месть еврея» Веры Крыжановской. Еще Веллера люблю. «Приключения майора Звягина»… Почти все его произведения прочел, кстати. Даже ранние — они похабные, но интересные.
— «У ее ног лежат десять мужчин, а ей нужен одиннадцатый, который стоит и смотрит в другую сторону»?
— Ну это скромненько. Там похлеще есть. А больше всего нравятся «Легенды Невского проспекта».
— Чем?
— Там много ностальгии по временам, в которых я жил. В Майами как-то парились в бане с одним эмигрантом, который на два года старше меня. Вспоминали годы, когда жизни можно было лишиться на раз-два — безопасней было в тюрьме пересидеть. Современная молодежь многого из тех времен не видела — и слава богу. Но большинство ребят, родившихся после 1991 года, не верят слову — вот в чем дело…
В церковь все ходят, но религии нет
— А вы, живя в современной России, слову верите?
— Я фактам верю. Обманул тебя разочек помощник или подвел — жди еще. У нас с Юрзиновым в этом плане проблем не возникало — я никогда не обманывал. Верить не словам надо, а делам. Стихоплетов сейчас много. Раньше иначе было. Никак не могу понять, почему так произошло…
— Один наш коллега, например, часто и на полном серьезе повторяет фразу: «Я хозяин своего слова: хочу — даю, хочу — беру обратно».
— Противная фраза, конечно. В советское время за такую могли и в морду дать. Сейчас многие ругают те годы. Но времена были интересные. Да, своеобразные, но содержательные. Японцы, например, утверждали, что коммунизм — одна из самых прогрессивных форм общества.
— Как закрытое общество может быть прогрессивным?
— За счет системности. Человек родился — пошел в ясли, затем — в сад, после — школа. Учится хорошо — институт, не очень — техникум, балбесам — ремеслуха. Все запрограммировано: родители не ломали голову, куда пристроить ребенка. Идейная система тоже имелась: октябренок — пионер — комсомолец — партиец. Довольно неглупо. Другое дело, как это извратили… А сейчас какая у нас идея?
— Около двух лет назад нам сказали: патриотизм. Хотя лексикограф и поэт эпохи Просвещения Самуэль Джонсон две сотни лет назад имел на этот счет кардинально иной взгляд, называя патриотизм последним прибежищем негодяев.
— В чем сейчас наша идея, я не пойму. Сломав советскую идеологию, мы от многого отказались. Да, люди пошли в церковь, но религии как таковой нет. Значительная часть нынешнего населения России воспитывалась иначе. Несколько лет назад я получил орден за помощь в восстановлении деревенского храма под Тольятти…
— Каким образом восстанавливали?
— Часть денег дал. Глобально этим бывший президент «Лады» Константин Сахаров занимался, я лишь посодействовал. Так вот. Перед открытием сидим в молельне: «Ильич, скажешь пару слов?» А я не могу!
— Почему?
— Потому что рос с определенными устоями, которые насаждались в то время в обществе. В одночасье переродиться я не в силах — не лицедей. Нашему поколению давались одни нравственные ориентиры — возможно, не всегда правильные. Тем, кто воспитывался в 1990х, — другие. Поэтому они и не верят слову. Вспомните, на чем они воспитывались?
— Большей частью на культивировании успешности криминальной жизни. Некоем перерождении послевоенной уголовной романтики. Хотя этого и сейчас полно. Неспроста же многие по-прежнему шансон взапой слушают.
— Вот именно. Кто-где удачно своровал, прихватизировал завод или убил кого-то… Году эдак в 1997м был эпизод: еду в Ярославль на «Вольво». На Ярославском шоссе пробило колесо. Ковыряюсь с домкратом — не справиться одному. Метель, освещения никакого — выколи глаз. Вижу — фары приближаются. Останавливаю, чтоб помогли. Оттуда — два амбала. Думаю: опаньки…
— «Попали»?
— Нет, нормальные ребята оказались. Помогли — поехал дальше… Хотя на той же трассе Юру Яковлева, президента «Локомотива», вышвырнули из его же машины. Благо, что не убили. Вот потому и не верят никому нынешние ребятки — воспитывались они в те времена, при тех нравах. На меня тоже косятся: что этот Воробьев постоянно от нас хочет? Наверное, у него своя корысть…
— Определенная корысть все же есть: за победы платятся премиальные.
— Деньги важны, но я всегда говорил: «Доведите свой статус до того уровня, чтобы вам деньги предлагали, а не чтобы вы с протянутой рукой ходили». Допустим, «СКА-Нева» выиграла четыре матча подряд. Говорю: «Выиграйте еще две встречи — можно будет премию просить». Ее заработать нужно, а не выклянчить. Я в этих вопросах последователен. Чем более конкурентоспособен игрок, тем он востребованнее, соответственно — больше получает. Я, отыграв десяток лет у Виктора Тихонова, ничего у него не требовал.
— Речь о рижском «Динамо»?
— Да. Виктор Васильевич сам видел, что происходит в жизни игрока, и откликался. Допустим, парень женился, ребенок родился — значит, нужна квартира. Спустя время ты ее получал. Но Тихонов тоже своеобразный был. До смешного доходило…
— Мы готовы улыбнуться.
— Вызывает как-то раз. «Мы решили, — говорит, — значительно увеличить твое жалованье». Я радуюсь. Через несколько дней получаю зарплату — больше на десять рублей. Думаю: да уж, значительно…
«У нас рабочая команда, три года как минимум»
— Зато тренером вас считали одним из самых высокооплачиваемых в Суперлиге.
— Отвечу вам на это еще одной историей. Все тот же Сахаров вызывает на разговор. «Петя, — спрашивает, — ты какой контракт хочешь?». «На год», — говорю. Он качает головой: «У нас рабочая команда, мы любим стабильность — три года как минимум». Я смотрю, оклад нормальный — подписал. Когда результат появился — переподписали на новых условиях. Так везде.
— То есть вы умели договариваться.
— Наверное… Говорят, в одну воду нельзя дважды войти. А я трижды входил!
— ???
— Столько раз Юрий Яковлев в «Локомотив» меня звал.
— А, вот вы о чем! Дайте-ка в статистику глянем: точно — в 1996, 2010 и 2013 годах.
— При том что Юра — человек непростой. Последний раз пошел работать к нему с условием, что сына возьму помощником. Он согласился. Но Илья получил травму и проходил в Германии курс реабилитации, попутно оформляя пенсию по инвалидности. Я не смог его вытащить. На следующий год Яковлев звонит: «Петь, ты не против, если Илью твоего заберем?» Он знал, что сын наработал хорошую языковую практику в Германии, где играло много канадцев, поэтому хотел его взять в помощники Маккриммону.
— Стоп! К Брэду Маккриммону?!
— Да. Это был 2011 год… Отвечаю: «Конечно, не против. КХЛ — это же совсем другой уровень».
— Как Илья спасся?
— Яковлев передумал в самый последний момент. Есть у него такая черта. Вместо Ильи взяли Игоря Королева… А так разбился бы мой сын…
— Но затем именно вы с Ильей возглавили возрождаемый «Локомотив». Впервые вылетая затем из Туношны, что ощущали?
— Неприятно было, мягко скажем. Мне до сих пор летать не по себе. Хорошо, еще в прошлом году СКА разрешил мне этого не делать. За годы в хоккее не один экстремальный полет пережил.
— Даже не один?..
— Помню, как-то с «Ладой» на одном моторе добирались — второй отказал. В салоне все молчат, понимают — что-то не так. У меня предчувствие нехорошее… На взлетной полосе кареты скорой помощи, пожарные бригады…
— Кошмар!
— Рядом сидит начальник команды, бывший офицер, лет на 20 моложе меня. Смотрит в иллюминатор — и радостно так: «Ой, Петр Ильич, смотри: ВПП как гирлянда сверкает». «М***к, — отвечаю, — это по нашу душу!»
— Удачно сели?
— Да. Самолет тут же увезли на запасную стоянку. Растянули спасательный трап и быстро, чтоб ничего не взорвалось, вышвырнули нас.
— Обошлось?
— Пронесло — ничего не загорелось. У Сашки Асташева, когда он в ЦСК ВВС работал, еще страшней вышло: в Самаре хвост у самолета оторвало при посадке. Так он сначала всех ребят выпустил и только потом вышел сам.
— Герой!
— У нас же не понятно, что в авиации творится! В пик туристического сезона людям продают билеты, по которым они потом улететь не могут. Даже не знаю, как такое назвать… Убогость какая-то…
Илья против Алексея: семейное дерби
— От самолетов перейдем к космосу. Финал Кубка Гагарина — 2017 противопоставил друг другу вашего сына Илью и вашего ученика Олега Знарка. Сердце разрывалось?
— У меня хлеще бывало — я сам Илье противостоял. Он в «Магнитке» ассистентом, я в «Локомотиве» главным. Накануне игры Майк Кинэн, в тот момент работавший в Магнитогорске (мы с ним знакомы с 1993 года), спрашивает мою жену: «За сына будете болеть или за мужа?»
— Что ответила?
— Растерялась. Но Майк — молодец, подбодрил — стал рассказывать истории про семейство Саттеров. Их в НХЛ одно время десяток человек было: что на льду, что на тренерском мостике. Так что Илья против Олега — еще не самый плохой вариант.
— Самый плохой — Илья против Алексея?
— Почему нет? Дерби семейства Воробьевых. Будет интересно.
— То есть подобные противостояния не воспринимаете на эмоциональном уровне?
— Еще как воспринимаю! Просто миришься с этим как с данностью и внешне спокойно себя ведешь.
— Правда, что от Ильи как хоккеиста тренеры поначалу отказывались?
— Да. Юра Рябцев — он в «Динамо» одно время играл, потом вернулся в Латвию — говорил: «Ильич, забери сына. Он кататься не умеет». Постоянно жаловался: то у него не получается, это не идет… «Юра, — отвечаю, — я же тебя не прошу его в первую пятерку ставить. Ходит к тебе — и пусть дальше ходит, не мешай. Лишним игрок никогда не будет. Заболеет кто — сам вместо него выйдешь? Обрастешь тренерским опытом — поймешь».
— Согласился?
— Спустя время встречаемся, Юра в восторге: «В защиту ставлю твоего — не выпадает. На край — тоже порядок, в центре — вопросов нет. Ты был прав, Ильич!» Тренером я начал работать с 1981 года и за это время кое-что понял в профессии. За 36 лет у меня был лишь год перерыва и одна пропущенная тренировка.
— Год перерыва — не страшно, а тренировку почему пропустили?
— В Германию нужно было слетать, забрать пенсионные деньги. Пришлось отпроситься на день.
— Пенсию там получаете?
— Нет. Речь о единовременном пособии. Пока работаешь, пятьдесят процентов зарплаты отчисляешь в накопительный фонд, пять процентов взимается с работодателя. За три года работы во «Франкфурте» накопилось 25 тысяч евро. Документы на возврат денежных средств оформил сын и сказал, что, если на этой неделе не приеду, деньги сгорят. Пришлось пропустить тренировку.
Григоренко своим БМВ сдвинул железобетонное основание щита
— Олег Знарок в свои 55 — мужик колючий, а в 20 лет, когда начинал у вас в Риге, наверное, вообще был караул?
— Со мной он, разумеется, ведет себя не так, как порой с журналистами. У нас есть общий язык. Два года назад подменял его во время Кубка мира в СКА, во время Олимпиады работал с ребятами, оставшимися в Питере.
— У вас ведь тоже были сезоны, когда вы разрывались на несколько фронтов, что теперь ждет и вашего сына.
— Будучи главным тренером «Динамо», ездил со сборной России на чемпионаты мира, в Нагано из «Торпедо» поехал.
— Тяжело это — работать на две команды?
— Я ассистентом в национальной команде был, а это другой уровень ответственности. Главный есть главный. Главному совмещать сложней. Зачастую эти отлучки сказываются на результатах клуба.
— Не каждый хороший второй тренер может стать хорошим главным?
— Однозначно! Для этого стержень внутренний необходим. Допустим, Захаркин вторым хорошо смотрелся, а стал первым — результата нет. Мой Илья тоже помощником начинал — сначала у Кинга, потом у Кинэна, а став главным, доходил до финала Кубка Гагарина, выигрывал его, сейчас главный тренер сборной. Значит, есть стержень.
— Почему, находясь на лавке, вы всегда стояли перед игроками, а не за ними, как сейчас большинство тренеров?
— В этой позиции, как мне кажется, больше жизни. Испытываешь определенные эмоции, которые передаешь игрокам, держишь руку на пульсе. А сзади? Встанут там как памятники — как Билялетдинов вон, не в обиду ему: стоит, молчит, не снизойдет. Мне это странно…
— В постперестроечное время вы суровым тренером считались. Вплоть до того, что игроки мобильные телефоны от вас прятали, машины за углом парковали — «Не дай бог Ильич увидит…»
— Дело ведь в чем. Многие хоккеисты считают себя заговоренными. Это я серьезно. Полагают, что с ними ничего плохого случиться не может. Вот и гоняют как ошалелые. Ученые, кстати, подтвердили, что рвение в спорте часто приводит к ДТП. Ментально не все могут одно от другого отделить. Трагедии, к сожалению, эту гипотезу неоднократно подтверждали. Пелле Линдберг, талантливейший голкипер «Филадельфии», в 1985 году разбился на своем «Порше», влетев в бетонное ограждение.
— Швед был первым европейцем, кто завоевал «Везину Трофи».
— А ведь ему не раз говорили: «Ты слишком лихо водишь!» Но, видимо, парень считал, что его жизнь заколдована: как на льду, так и вне площадки. А в итоге она остановилась на отметке 26 лет…
— То есть, приглядывая за машинами хоккеистов, вы их оберегали?
— А как же! Игорь Григоренко в 20 лет на своем БМВ влепился в бетонное ограждение. Это ж с какой скоростью надо было лететь, чтобы ударом сдвинуть железобетонное основание щита?! Благо, выжил. А те, кто с ним сидел, вообще без царапин выбрались. Водителю, как известно, всегда больше достается.
— На клубные парковки КХЛ с содроганием смотрите: там ведь столько кобыл под каждым капотом?
— Всего не предусмотреть. Был случай на сборе в Турции. Володе Маленьких дал почитать мотивационную статью о том, как не наступать на одни и те же грабли. У нас был полувыходной — с утра пробежка, гимнастика, плавание, вторая половина дня свободна. Володька тут же хватает машину напрокат, летит по турецким «чадде» и попадает в аварию. Встречаю его потом: «Володя, ты дочитал?» Он смотрит на меня: «Поздно уже читать, Петр Ильич…»
— Грабли — народный инструмент.
— Хоккеистов реакция часто выручает. Площадка маленькая, надо быстро реагировать на ситуацию. Меня, например, за всю игровую карьеру лишь раз на бедро приняли — правда, так, что вздохнуть не мог.
— Голову опустили?
— Нет. Просто парень со скамейки штрафников выскочил — я не мог его видеть. Профессиональная реакция тоже не панацея. Был у меня защитник Артем Копоть из Челябинска.
— Первый россиянин, задрафтованный «Питтсбургом». В 1992 году дело было.
— И в том же 1992 году, через месяц после драфта, он влетает на своих «Жигулях» в столб. Зимой того же года мы с ним в составе выиграли МЧМ. Сколько человек из той команды заиграло в НХЛ! Ни в одной «молодежке» столько не было! Ковалев, Николишин, Жолток, Гусманов, Хабибуллин, Кривокрасов, Яшин. Защитников вообще россыпь: Озолиньш, Каспарайтис, Житник, Борис Миронов, Трощинский, Бульин. Артем входил в их число. И эта глупость перечеркнула все! У нас немереное количество людей бьется на дорогах. Это же гонки на выживание! А вы спрашиваете, почему я косо на машины поглядываю…
Если б не голодное детство, я, может, и не играл
— К другому виду экстрима — охоте — приучились? Итальянское ружье, знаем, у вас имеется.
— Заведующий отделом кадров АвтоВАЗа, по сути, третье лицо предприятия, однажды пригласил меня «пострелять». «Пойдем, — говорит, — Ильич на кабана». Он и подарил то ружье. Только воспользоваться им не случилось…
— А так поднялась бы рука?
— Черт его знает… В процессе я поучаствовал — видел, как пара лосей мимо пробежала. «Ильич, — кричат мне с соседнего номера, — не стреляй — это лоси!» Потом, сидя за столом, охотники байки травили, истории забавные рассказывали.
— Какая запомнилась?
— Мужик задает вопрос: «Идет на тебя тигр. Ты ружье на него навел, пальнул — осечка. Второй раз — вновь не стреляет. Что делать?» Люди задумались. Один не растерялся: «Нужно прыгать в сторону хвоста и крутить тигру яйца». «А если это тигрица?» — «Тогда яйца надо крутить себе».
— Смешно. Но на столе не тигрятина была?
— Свинина. Мужики своего добились.
— В 69 лет вы по-прежнему в хоккее. Не можете слезть с этого наркотика?
— Да какой там наркотик! Если б не голодное детство я, может, и не стал бы играть. Нужно было цепляться, чтобы хоть какие-то деньги имелись. Раньше платили не так, как сейчас, — за год состояния не скопишь. Да и заканчивали рано. Я, например, в 30 уже коньки на гвоздь повесил. В 32 на тренерскую работу перешел.
— С нынешней молодежью взаимопонимание есть?
— Думаю, да. Общение с ними меня самого моложе делает. Я ведь никогда не перекупал игроков, а растил: что в Тольятти, что в Ярославле, что здесь, в Питере. Когда ты постоянно с ними, нужно понимать их язык, их манеру одеваться, их музыку, их шутку. Тренды меняются… А я ж еще помню времена, когда смартфонов не было…
— А такие существовали?
— Представьте себе.
— К слову, о музыке. Ваш сын Илья после чемпионства «Магнитки» поражал вокалом, исполняя Синатру и Лепса. А вы с голосом дружите?
— По молодости пел. Для жены исполнял песню Бернеса. Почему нет? Хорошее дело.
Авторы: Даниил Ратников, Николя Муньешули
Оригинал: Спорт день за днем
Главное фото: ХК СКА
