6 мин.

Операция "Счастливый карандаш" (Как Слуцкий Моуриньо одолел).

28

С нескрываемым удовольствием вгрызаясь в засахаренный краешек зеркальной поверхности ногтя, венчавшего изящный загорелый указательный палец, сеньор Жозе безмятежно сидел в зале гостиничного ресторана и размышлял. От накрахмаленного воротничка итальянской рубашки веяло мадерой, хотя должно было пахнуть крахмалом. Португальцу очень приходились по душе и сказочный карамельно-ореховый аромат мадеры, и альпийская свежесть крахмала. Он никак не мог выбрать, что ему нравится больше: мадера или крахмал, крахмал или мадера... Жаль, что не существует крахмальных алкогольных настоек. Да и смоченный мадерой ворот сорочки в приличном обществе сочтут за дурновкусие. А прослыть человеком, обладающим дурным вкусом, Жозе позволить себе не мог.

"Стоп! Моя фамилия - Моуриньо. Я не имею морального права загонять ретивого быка своих неограниченных желаний в прогнивший сарай снобистских предрассудков". Это откровение оказалось настолько высокопарным и пафосным, что Жозе немедленно запустил тот самый ноготь вкупе со всей остальной цепкой ладошкой в карман слегка влажных брюк. Самостоятельная стирка брюк - единственная привычка, перекочевавшая из прежней жизни Жозе в новый, аристократический обиход. Виной той неожиданной миграции стали горничные и итальянский персонал, просушивавшие штаны с сумасшедшим фанатизмом, которому позавидовал бы сам дуче. Португалец же любил приятный холодок, обволакивающий тело от живота до щиколоток, а посему всегда полоскал избранный предмет гардероба в именном тазике, подаренном другом Массимо, максимум за три часа до выхода в свет. Рука, почувствовав вожделенную мокроту, на мгновение остановилась в раздумье, однако на полпути к сладостной неге вспомнила о важной миссии и отправилась на поиски блокнота. Извлечённый из недр свежевыстиранных брюк, он уютно устроился на пронизанном благовониями французского парфюма треугольнике ладони сорокасемилетнего мудреца. Тут лицо Жозе озарилось каким-то абсолютно детским удивлением: в блокноте отсутствовал любимый карандаш.

Карандаш, который стал для португальского баловня судьбы чем-то вроде счастливого талисмана. Карандаш, несчётное количество раз выручавший седокудрого гения в матчах Премьер-лиги, когда накануне, захваченный обильной круговертью фуршетов, банкетов, тусовок, он возвращался домой с восходом солнца, загадочно алеющего, как нос ненавистного Ферги, и, страдая адской мигренью, без сил валился на иранский ковёр (Жозе не выносил слова "персидский", от него несло кошками, аллергия на которых с младых лет жила в славном уроженце Сетубала) рядом с массивной кроватью красного дерева и забывал о манёврах, позициях, расстановках, тактических схемах... Карандаш, вознёсший темнокожего великана Дидье, дерзкого ребёнка двух берегов (Слоновой Кости и Лазурного), на бомбардирский Олимп. Карандаш, подписывавший смертный приговор надеждам "дьяволов" на чемпионство. Карандаш, купленный у угрюмого сутулого старика еврея вскоре после переезда в Лондон.

"Как же его звали? Он рассказывал, что какой-то известный британский актёр приходится ему внучатым племянником. Врал, конечно. Просто хотел поскорее загнать карандаш. Ходят слухи, что пожилого дельца с израильским паспортом недавно видели в Портсмуте. Дай Бог ему удачи! Столько же, сколько принесла мне эта деревянная трубочка с графитовым стержнем внутри".

Внезапно удивление сменилось смутным беспокойством. "Да, карандаш редко меня подводил. Да и забывал я его очень редко. Навскидку припоминается от силы пара случаев. Первый: когда Петя получил страшной силы удар по голове. Чёрт, именно по моей вине он стал "Танкистом". Хотя никогда в танковых войсках не служил. Хм. Странно. А второй, второй?.. Ох, дьявол... Точнее, дьяволы. И главным у них этот жующий престарелый очкарик... Чем он там жуёт? Дедушке сто лет в обед.Такое ощущение, что у них в Шотландии все каким-то боком к МакКлаудам относятся. Где я мог проколоться тогда, в "Лужниках"? Перестраховался ведь: уговорил земляка пендаль смазать. Но тут этот начинающий прелюбодей вылез, кэп Джон. Говорил же ему: перед финалом ни-ни! Вот пах и свело. От перенапряжения. Определённо, будь карандаш при мне, ничего бы не случилось".

Лощёный стратег бросил замутнённый неприятными воспоминаниями взгляд на бледный циферблат наручных часов. Загорелое лицо стремительно тускнело, и оттенок его становился сопоставимым с оттенком циферблата. Вершиной поступательной градации чувств Жозе стал дичайший испуг. Или безудержная паника. Он сам так и не определился. Но эта неопределённость смущала португальского метросексуала гораздо сильнее, нежели выбор между мадерой и крахмалом.

У входа в зал показался друг Массимо. Ритмично попыхивая сигарой, он прислонился к дверному проёму, внимательно посмотрел в слезящиеся глаза Жозе и, расплывшись в тёплой мафиозной улыбке, многозначительно указал на собственное левое запястье. Постояв немного, Массимо оттолкнулся от косяка, чтобы раствориться в глубине гостиничного холла.

"О Боже! Неужели пора ехать? Но... Как же карандаш? Я же не приготовил для русских никаких сюрпризов. Даже Марко строго-настрого наказал исключить кричалку про долбаных японских камикадзе из репертуара. Да и Марио велел обойтись без падений по щелчку. А нейролингвистическое программирование Хавьером арбитра? Они что же думают, это обычное нашёптывание? Да я этому нашёптыванию аргентинского увальня полгода обучал. Я же дал ребятам установку на эту игру сразу после миланского матча. Сказал: "Не дёргайтесь в Москве". И всё. Что я им скажу? Что я был НЕПРАВ? И начну заливать про идиотский карандаш? Они меня на смех поднимут. А громче всех будет ржать Куарежма. Он меня давно подсиживает, хрен лиссабонский. Нужно бежать за карандашом. Другого выхода нет". Перед глазами стоял тёплый оскал Массимо.

Нервно сглотнув, Жозе сорвался с бархатного диванчика, как Карл Льюис срывается со стартовых колодок. Он нёсся так быстро, что столики, портьеры, шикарные дамы, импозантные кавалеры - всё слилось в сплошную разноцветную полосу. Волосы были хорошо уложены ещё с утра, поэтому скорость бега и длина дистанции новоявленного спринтера волновали мало. У лифта лениво суетились носильщики, обслуживавшие не самых богатых клиентов. Узнав всемогущего тренера, носильщики задвигались быстрее, один из них принялся ногой начеканивать аккуратный дамский саквояж. "Времени слишком мало". Жозе, перед тем на секунду сбавив ход, пустился ввысь по мраморной лестнице. В считанное количество прыжков оказавшись на пороге "люкса", португалец ловким пассом ключа распахнул дверь (двери, правда, показалось, что её с маху вынесла плечом рота спецназовцев) и подскочил к прикроватной тумбочке.

"Где этот чёртов карандаш? Я оставлял его тут. Так... Ну да, тут и оставлял. Записал выпорхнувшее из уст моих потрясающее сравнение сэра Алекса с бритым Дамблдором, поковырялся карандашом на сон грядущий в ухе, протёр его абсентом и кинул на тумбочку. Подлый Куарежма!"

Седокудрый гений начал торопливо рыться в чемодане. Бельё, бритвенный станок, бумажник, фарфоровая ванночка для омовения бровей, кукла вуду с фотографией довольного Фергюсона вместо лица... Карандаша нигде не было. Подбегая к окну, чтобы пошарить по подоконнику и за шторами, лакированный башмак Жозе споткнулся обо что-то округлое, твёрдое и тонкое. В спешке он этого даже не заметил. Под рубашкой противно зажужжал поставленный на вибровызов мобильник. Не вглядываясь в экран, лощёный стратег понял, что звонит Массимо. Остервенело рявкнув в трубку: "Иду!", Жозе застыл в оцепенении посреди проклятой им десятки, если не сотни раз, комнаты.

"Светлый такой, милый, добродушный с виду этот Слуцкий. Как бюргер в немецкой пивнушке. Вот только имя у него уж больно нехорошее - Леонид. Как у царя спартанцев".

По всем прикидкам брюки Жозе должны были высохнуть, но их отчего-то по прежнему наполняла холодная влага, не сулившая ничего хорошего. Баловень судьбы издал протяжный вопль отчаяния и сквозняком вылетел из номера, громко захлопнув дверь.

Из-под широкой постели, хранящей крахмально-мадеристый запах, торчала человеческая нога в красно-синей гетре.

***

Предматчевая разминка ЦСКА проходила в штатном режиме. Единственное, что бросалось в глаза, - это отсутствие Шембераса и Дзагоева. Но Леонида Слуцкого сей факт не слишком заботил. Литовец с осетином были отправлены на особое задание, имеющее к футболу весьма опосредованное отношение. В подробности операции были посвящены только Евгений Леннорович, главный тренер армейцев и исполнители. Персоналии бравого прибалта и юного кавказца были выбраны неслучайно: Дейвидас пользовался исключительным доверием руководства, считался ветераном, то есть товарищем вполне проверенным, а Алан обладал столь необходимыми в подобных эксах навыками (однажды помогал другу в краже невесты).

***

За минуту до стартового свистка взоры пасмурного Жозе и сияющего Леонида встретились. Мудрый мавр лихорадочно теребил в кармане мокрую пустоту, а спартанский царь осторожно ощупывал счастливый карандаш.