7 мин.

Все могло быть иначе. Как Ральф Сэмпсон не стал лучшим игроком столетия

308

Ральф Сэмпсон получил невероятную дозу медийного внимания. Он трижды подряд становился лучшим игроком студенческого чемпионата, что удавалось лишь двум игрокам в истории: Биллу Уолтону, краеугольному камню суперкоманды Джона Вудена, ставшему чемпионом НБА с «Портлендом» на третий год профессиональной карьеры, и Шерил Миллер, сестре Реджи, считавшейся лучшей баскетболисткой мира на момент объявления о собственном уходе. Повсеместно обсуждалось то, как он изменит баскетбол, насколько стремительным будет его переход от превращения детишек в пюре до доминирования в лиге белых потных мужиков, играющих только в кость. Он постоянно был на передовицах, за ним следили все уважающие себя обозреватели и издания, сделавшие по сути один вывод: парень будет первым номером на любом драфте, на который выставить свою кандидатуру. Примерно как Тим Данкан пятнадцать лет спустя.

Ральф Сэмпсон стал одной из причин появления лотерии драфта. «Хьюстон» выбросил своего сильнейшего баскетболиста – Моузеса Мэлоуна, который стал единственным игроком в истории, получавшим статуэтку MVP два года подряд, но в составе двух разных команд, и нацелился исключительно на него. Техасцы уступили в максимально возможном количестве встреч в сезоне-82/83, чтобы получить два пика в тройке желанного драфта. Все побурчали и затихли, но уже через несколько месяцев, обретя вожделенного Сэмпсона, «Рокетс» вновь принялись нагло сливать все, чтобы приобрести сопоставимого с ним по таланту исполнителя и построить команду-династию за две ярмарки. Они добились своего, выиграв посредством монетки первый пик и на следующий год, после чего нервы сообщества не выдержали. Оно взорвалось. Их взбесил не столько приходящий Хаким, сколько сам Ральф и то, что организация вела себя настолько неспортивно, имея в своем составе одного из лучших баскетболистов мира на тот момент. Совсем еще зеленый Стерн ввел лотерею в качестве решения проблемы и тут же обгадил ее историей с конвертом на драфте Патрика Юинга.

Ральф Сэмпсон не хотел, чтобы его привязывали к конкретной позиции. Он просил об этом тренеров, настаивая на том, что это позволит ему развивать свои навыки разыгрывающего. Раз за разом он проходил под кольцо, обыгрывая оппонентов с ведения, словно заправский свингмен, принимая последующие решения буквально на лету, находясь в воздухе. При росте 224 сантиметра он старался пользоваться своим худощавым телосложением, водить мяч как защитник, с переводами за спиной, намереваясь задействовать обе длиннющие руки. Он был невероятно подвижным, атлетичным и при этом грамотным центровым, пытавшимся изо всех сил контролировать трехсекундную зону и спокойно выходя на периметр для защиты там, высоко, против игроков, которым он якобы заведомо уступал в скорости и резвости. Он как никто другой в истории умел бежать вперед.

Ральф Сэмпсон был едва ли единственным баскетболистом, которого сравнивали с Чемберленом. Это уже говорит о том, насколько крут он был и каким непоколебимым он выглядел в глазах сообщества. Долговязый и атлетичный «большой», легкий как перышко, но при этом резвый и подвижный, напоминал им юного Уилта, а его разносторонние качества и желание их развивать еще больше убеждали окружающих в том, что парень может быть где-то рядом с ним в альманахе истории лет через пятнадцать.

«Ральф Сэмпсон не станет лучшим игроком десятилетия. Он станет лучшим игроком столетия. Забудьте обо всех центровых, игравших до него. Он их затмит», – слова генерального менеджера Паттерсона-старшего в день драфта. Они подтверждали веру и решительность руководства, рассмеявшегося в лицо менеджменту «Портленда», когда тот предложил им второй пик за центрового и возможность соединить в одной команде Оладжувона и Джордана, впоследствии ставших двумя лучшими игроками «Золотого поколения». В «Рокетс» покрутили пальцем у виска, мир их понял. Позже летописи дали возможность ощутить и вдуматься в то, что на определенном этапе при достаточно немалой вероятности существовала возможность, при которой Хаким, Майкл и Клайд Дрекслер могли одновременно оказаться в Техасе. Но центровой-великан был слишком крутым и ценным для его тогдашнего центрального офиса.

Ральф Сэмпсон и его удивительные игровые характеристики сделали «Хьюстон» претендентом на чемпионство. Объединив его с Оладжувоном, который тогда только-только учился играть в разносторонний баскетбол и выглядел скорее нацеленным на физическую борьбу центровым, Билл Фитч получил уникальную комбинацию, названную «Башни-Близнецы». Он стал бежать, используя их атлетизм и играть ре-пост в позиционном нападении, стараясь задействовать их обоих в случае необходимости. Как следствие, его передняя линия задушила большинство клубов лиги, уничтожила Абдул-Джаббара вместе с «Лейкерс» и утвердила техасцев в статусе серьезной боевой единицы. Именно «Рокетс» стали единственной командой, которая не пустила калифорнийцев в финал НБА в восьмидесятых, остановив их дважды на пути к заветному трофею. Несмотря на поражение в серии с «Бостоном», командой, которую в принципе в тот конкретный год обыграть было невозможно в рубке плей-офф, дуэт Сэмпсон-Оладжувон выглядел новой вехой в развитии НБА и вынудил целую плеяду руководителей строить теории о том, что именно сдвоенный центр является будущим игры и новой действующей тенденцией. Даже Пэт Райли психанул и выловил дорогущего по тем временам багамца Майкла Томпсона в дуэт к Кариму, лишь бы противостоять им и быть в тренде.

Ральф Сэмпсон жил только три года. Все остальное – жалкая хромая копия. За эти три сезона он не вылезал с автобуса на Матч всех Звезд и шел к тому, чтобы добавить четыре передачи за игру к стандартным 20 с чем-то плюс десять с чем-то с горсточкой блок-шотов и перехватов. Он забил решающий мяч в серии с «Лейкерс», он вывозил команду в одиночку там, где срывался еще слишком молодой и горячий Оладжувон, и он старался управлять нападением, ведь в обойме не было воистину сильного разыгрывающего, способного справиться со столь сложной системой.

Фото: Fotobank/Getty Images/Ronald C. Modra

Ральф Сэмпсон не достиг вершины своих возможностей. Отсутствие первого номера заставляло его использовать умение вести мяч и играть в пас гораздо чаще, чем это следовало делать, вынудив его неоправданно много его терять. Вместо милой изюминки это стало назойливой идеей. Грязный наркотический скандал, спровоцированный смертью Лэна Байаса от передозировки кокаином, вычеркнул «Рокетс» из списка серьезных коллективов сразу же после поездки в финал, ведь целая плеяда техасцев была в нем замешана, либо употребляя, либо покрывая, либо снабжая. Дисквалификации и штрафы сделали полдела, остальное взяло на себя здоровье Сэмпсона, который практически тут же стал рассыпаться на запчасти, находясь в идеальном возрасте и на пике физических возможностей.

Ральф Сэмпсон вошел в Зал баскетбольной славы, несмотря на то, что провел лишь три полных чемпионата, после чего лишь раз ухитрился остаться на паркете в течение хотя бы двух третей сезона, да и то, выходя на скамьи и набирая в районе шести очков за матч.

Для девяносто семи-восьми процентов обывателей он показался там случайным гостем. Они слышали о нем лишь как о чуваке, который играл рядом с Хакимом, а не о том, кто на самом деле считался более перспективным и одаренным в их дуэте, фактически краегоугольным камнем. Да, за Оладжувона говорило здоровье, статус своего в доску, пацана, который приехал из Нигерии, где был футбольным вратарем и вырос до суперцентрового и первого пика на драфте в местном университете всего за несколько лет работы с любимчиком публики Моузесом Мэлоуном. Но именно Ральф был чем-то невиданным и неслыханным, игроком, в чьих несоответствиях видели изюминку, способную сделать «Хьюстон» удивительной организацией. Большой удачей для «Рокетс» стало то, что Дрим в итоге оказался способным восполнить этот пробел и занять эту нишу.

35 матчей в среднем за сезон после путешествия в финал. 40-45 процентов реализации бросков с игры и огромное количество потерь за этот же период. Сэмпсон просто не сумел перестроиться после того, как травмы стали уничтожать его колени и делать все возможное, чтобы лишать его тех качеств, которые делали его исключительным баскетболистом. Без своих легких ног он не мог пользоваться огромным двухсотдвадцатичетырехсантиметровым телом, у него не было навыков, с помощью которых он мог резко перестроиться и оставаться продуктивным без того, что давало ему физический перевес над остальными.

Он не стал ни игроком столетия, ни игроком десятилетия, ни игроком года. Но он оказался одним из немногих баскетболистов, сумевших внести изменения в баскетбол. Элементы его игры мы увидели в создании Двух Башен в Сан-Антонио, в умении Газоля убегать и опускать мяч, в универсальности защиты Гарнетта (в его фирменных переключениях на любого из соперников на площадке), в растягиваниях и высоких средних от раннего Яо Мина и в немыслимых передачах из сложных ситуаций от Уэббера. Все это теперь ассоциируется с ними, а не с Ральфом.

Это приводит нас к самой сути спорта: вида деятельности, в котором есть тысяча вариантов развития событий, и каждый из нас вправе заявлять, что в любой момент времени все могло быть иначе.