11 мин.

«Нашей школе не нужно всякое хоккейное отребье». Третья глава автобиографии Фила Эспозито

Отчисление, монашки и домкрат во время танцев.

В 1960 году я проходил просмотр в Сент-Кэтринс – в команду юниорской лиги. Мне было 18 лет. Я отправился туда с Ричардом Лаховичем, Джимми Санко и Бенни Греко. Мы все прошли в состав, но затем как-то вечером отправились кутить, и вернулись назад в районе двух часов ночи. Кенни Ходж жил в номере на самом верху у пожарной лестницы. Мы забрались наверх, постучались, и он нас пустил. «Ходжи, попробуй только пискни кому-нибудь об этом», – сказали мы ему.

А когда мы крались по коридору в наш номер, нас и спалил Боб Уилсон – главный скаут «Чикаго». Он ничего не сказал. Просто развернулся и ушел.

– Блин, ну мы и влипли. Прямо капитально влипли, – сказал я.– Да брось. Нормально все будет, – ответил Ричард.– Нет, мы влипли просто по уши.

На следующий день Уилсон вызвал нас к себе. Он сказал, что отправляет нас в «Ниагара Фоллс» – в другую юниорскую команду, которой управлял некий Хэп Эммс, впоследствии ставший генеральным менеджером «Бостон Брюинс».

В общем, суть была проста – поскольку я нарушил комендантский час, «Чикаго» поставил на мне крест. «Ниагарой» владел «Бостон», и если я пройду там в состав – попаду в систему «Брюинс». В те времена тысячи пацанов играли в юниорских лигах, а команд в НХЛ было всего шесть. Поэтому на дверь людям указывали с легким сердцем. Чисто по математическим соображениям.

Мы с Ричардом отправились на просмотр в «Ниагару». Вышли на лед, немного покатались, а дальше все пошло по тому же сценарию, что и первый просмотр в «Алгоме». Мы сделали два или три круга, после чего Эммс сказал:

– Эй вы там, двое! Если вы не прошли в состав «Сент-Кэтринс», то с какого рожна решили, что пройдете в мою команду?

Мы промолчали.

– Значит так. Нахер со льда и вообще вон отсюда! – крикнул он.– А зачем вы нас тогда сюда пригласили? – поинтересовался я.

Ответа мы так и не дождались, и ушли.

Несколько лет спустя, когда я уже играл за «Чикаго», Эммс делал все возможное, чтобы не дать «Бостону» выменять меня. Милт Шмидт (Шмидт сменил Эммса на посту генменеджера «Бостона» – прим. ред.), в конце концов провернувший тот обмен, позже говорил мне: «Хорошо, что я тогда его не послушал. Этот мудак Хэп Эммс нихера не знает!». 

В общем, мы поехали обратно в Сент-Кэтринс. На этот раз Уилсон нам сказал: «Ребята, у вас два варианта. Либо вы едете домой, либо вы играете в «джуниор-би» – ваши варианты Лондон или Сарния (города в провинции Онтарио – прим. пер.)».

Мы навели справки и выяснили, что «Лондон» играл в каком-то задрипанном гадюшнике, а сама команда была просто мертвой в прошлом сезоне. Сарния же как город была посимпатичней, так что мы решили играть там. «Сарния» платила нам по десять долларов в неделю.

В 1960 году в Канаде было примерно 400-500 юниорских команд. Каждая провинция имела свою лигу. В этих лигах выступали игроки не старше двадцати лет. В конце сезона проводился групповой турнир за Мемориальный Кубок.

Когда я играл в Сарнии, учился в католической школе матери Терезы. В 13-м классе – это последний класс школы в Канаде или первый курс университета в штатах.

Посреди учебного года у нас был выезд в Тиллсонбург. Ехать туда от Сарнии часа три с половиной. Домой мы вернулись только около четырех утра, а в девять часов у меня был экзамен по английскому. Я положил голову на парту и заснул.

Меня разбудила монашка: «Эспозито, просыпайся и пиши экзамен». Я разозлился и написал на своем тесте крупными буквами «Я не знаю нихера». Затем поставил свою подпись и сдал.

– Встал и вышел из класса, – сказала она.

Я встал и вышел из класса.

На следующий день я пришел в школу, и меня вызвала к себе мать-настоятельница – директор школы.

– Что ты тут делаешь? Зачем пришел в школу? – спросила она.– Без понятия. Надо ходить в школу. Вот я и пришел.– Что ты здесь делаешь? – спросила она, имея в виду, что я делаю в Сарнии.– Приехал сюда в хоккей играть.– Нашей школе не нужно всякое хоккейное отребье, – разозлилась она.

Реклама 18+

И тогда я тоже разозлился:

– Знаешь что, сестрица, я тоже сюда приехал не в школу ходить. Я приехал играть в хоккей. Так что можешь засунуть свою школу себе куда подальше.

Я встал и ушёл. И назад уже не возвращался.

Я поведал обо всем этом Ричарду Лаховичу, и он сказал:

– Господи, Фил, да твой отец же тебя убьет!– Я понимаю, – ответил я. – Отлично понимаю.

Отца я боялся больше всего на свете. Я думал, он забьет меня насмерть.

Отец узнал, что меня вышибли из школы, лишь три месяца спустя. Я не хотел ему об этом говорить. Каждую неделю он посылал мне десять долларов сверх тех десяти, которые я получал от клуба.

Когда мы вышли в плей-офф, отец вместе с Энджело Бомбакко пришли на игру. После игры они пригласили нас с Ричардом на ужин. Отец спросил:

– Как дела в школе?– Пап… такое дело. В общем, меня отчислили из школы три месяца назад.

Отец посмотрел на Энджело и сказал:

– Вот сученок! Я так и знал. Вот именно так я и знал.

Потом он посмотрел на меня, и я подумал: «Ну, все. Вот сейчас он и зарядит мне с левой». Но вместо этого он сказал:

– Сынок, надеюсь, у тебя все получится с хоккеем. Потому что если не получится, ты до конца жизни будешь пахать на сталелитейном заводе. Если ты этого хочешь, будь по-твоему.

И на этом все закончилось. Он был с Энджело, и мы сидели в ресторане после игры, в которой я набрал 12 очков, а наша команда победила 15:3. Это был один из лучших матчей в моей жизни. И я до сих пор помню его слова: «Надеюсь, у тебя все получится с хоккеем».

Тем летом я поехал домой, и работал на сталелитейном заводе. Я был с ног до головы покрыт пылью и грязью. Иногда отец проходил мимо и говорил: «Ну что, нравится пыль глотать? Надеюсь, у тебя все получится с хоккеем». 

–-

Я забросил 47 шайб и отдал 61 передачу в 32 играх за «Сарнию». После столь ошеломительного сезона летом 1961 года я отправился в лагерь новичков «Сент-Кэтринс Блэкхокс». Мне было 19 лет, и я думал, что уже слишком стар, чтобы играть в «джуниор-эй». Мне казалось, что у меня нет никаких шансов попасть в состав, а потому приехал в лагерь с весом 103 кг. Терять мне было нечего. Я поехал просто ради удовольствия.

Кенни Кэмпбелл был тренером и генменеджером команды, а также скаутом «Чикаго». Однажды он подозвал меня к себе и спросил:

– Ты хочешь играть? Ты хочешь играть в этой команде?– Хочу.– Ну тогда работай на тренировках. Ты ведь даже не пытаешься.– Да я пытаюсь, – сказал я. – Но у меня с упражнениями вообще все туго. У меня значительно лучше получается на двусторонках.

И это была чистая правда. Я не любил делать упражнения, сердце у меня к ним не лежало. Я хотел играть. Я с большим удовольствием в двусторонке поучаствовал бы. Давайте уже в хоккей играть!

Владелец «Сент-Кэтринс» Руди Пилус в том сезоне тренировал «Чикаго». Мы делали разные упражнения, и я смотрелся так себе. А вот затем началась двусторонняя игра, и я начал рвать и метать – даже пару шайб забросил.

– Эй, жиробас! – крикнул Руди.– Это вы мне? – спросил я.– Тебе, тебе. Сюда иди.

Я подъехал к бортику. Он сидел на скамейке.

– Хочешь играть в этой команде?– Безусловно. Я очень хочу играть в хоккей!– Сколько ты сейчас весишь?– 98 килограммов. Ну, может быть, 99.– До 90 сможешь скинуть, как думаешь?– Наверное.– Ну давай тогда так. Езжай-ка ты пока домой. Возвращайся к главному лагерю в октябре. Если будешь весить 90, я дам тебе контракт на 60 зеленых в неделю.

Тем же днем я сел на поезд и отправился в Су-Сент-Мери. У меня было примерно пять недель на то, чтобы сбросить девять килограммов. Я рассказал об этом отцу. Я реально стал следить за тем, что ем. Мама часто готовила мне ромштекс, потому что в нем совсем нет жира. Я не ел пасту, отказался от хлеба. И вот снова приехал в лагерь и встал на весы. Я весил 91 килограмм.

Пилус вызвал меня к себе после тренировки:

– Ты так и не похудел до 90.– Да, но я похудел до 91. Вы придираться будете?– Давай так. Я положу тебе 57 долларов и 50 центов в месяц (вероятно, это оговорка: в неделю – прим. ред.). А два с половиной вычитаю из-за лишнего килограмма.– По рукам.

Я забросил 32 шайбы и провел блестящий сезон за «Сент-Кэтринс». Но чуть не ушел из команды, толком даже не сыграв за нее.

Первые три-четыре недели я выходил на лед очень мало, а когда все же выходил, Кен Кэмпбелл ставил меня на левый край. Я постоянно подходил к нему и спрашивал: «Кен, я играть-то буду? Играть охота». А он только и отвечал: «Да-да, я дам тебе шанс, не волнуйся». Ну как они всегда говорят, в общем.

На третьей неделе я позвонил отцу. «Слушай, я, наверное, домой поеду. Я тут все равно не играю, а потерять первую смену в Алгома Контрактс мне не хочется», – сказал я ему. Ведь тогда мне пришлось бы работать не с семи утра до трех дня, а с трех дня и до одиннадцати вечера, что фактически лишало меня возможности играть в софтбол и пить пиво с друзьями.

Я решил сказать Кенни после следующего матча, что ухожу из команды. У нас была товарищеская игра против «Порт Колборна». У них в составе были парни от 21 до 25 лет, которые не смогли пробиться в профессионалы, и теперь просто играли в свое удовольствие.

Реклама 18+

Центром нашего первого звена был Рэй Каллен – хороший парень, сейчас живет в Бока-Ратон и владеет крупной сетью автосалонов. Так вот, Рэй получил травму, Кенни поставил меня в центр – и я в том матче забросил четыре шайбы. С тех пор я играл только в центре. Слева у нас в тройке играл Джек Стэнфилд – старший брат Фредди (Фред Стэнфилд – двукратный обладатель Кубка Стэнли в составе «Бостона» – прим. пер). Джек сейчас управляет телевизионной компанией в Далласе. Фред тоже играл с нами, как и Кенни Ходж с Деннисом Халлом.

В самом конце того сезона я проиграл бомбардирскую гонку Терри Криспу, в последнем матче набравшему 15 очков против «Лондона». С Терри в тройке играл парень по фамилии Дюбуа, и как же он колотил голы – это было что-то с чем-то! Терри забросил четыре или даже пять шайб сам, плюс заработал семь передач на голах этого Дюбуа и еще парочку на других, и в итоге обошел меня в списке бомбардиров на несколько очков (на 12, если быть точным – прим. ред.).

А ведь я был в шаге от того, чтоб завершить карьеру. Я уже сказал отцу о своих намерениях. И теперь я часто думаю о тех талантливых парнях, которые заканчивают с хоккеем, не получив своего шанса. Поэтому всегда говорю пацанам на банкетах: «Никогда нельзя сдаваться. Если это именно то, чем ты хочешь заниматься, если у тебя лежит к этому душа, то иди до конца. Нельзя сдаваться – до тех пор, пока не выжал последнюю каплю из каждой возможности».

Я почти уже было бросил все, но я тогда еще не выжал последнюю каплю из каждой возможности. Если бы Рэй Каллен не получил травму, то я бы сейчас весил килограммов 130 и работал на сталелитейном заводе. Получал бы пенсию и летал каждый год во Флориду на неделю.

 

В том году приключилась одна из самых неловких историй в моей жизни. Я пошел на танцы в YMCA и встретил там Сандру Коулмэн – мою одноклассницу из католической школы. Сандра была красивой девушкой. Ее мама мне как-то сказала: «Не называй ее Сандрой. Ее имя произносится «Сондра».

В общем, мы танцевали с Сандрой (Сондрой) медляк – «It’s All In The Game» группы The Platters. Я ее прижимал к себе довольно крепко, покачиваясь в такт. И тут она отклоняется назад и спрашивает:

– Я танцую, как спущенная покрышка?– Прости, что?– Я танцую, как спущенная покрышка? – повторила она.– Нет, по-моему, ты прекрасно танцуешь.– Тогда будь столь любезен, опусти домкрат.

У меня был стояк, и она его, похоже, почувствовала. Думаю, вы сами понимаете, что у меня все упало практически моментально. Мне стало настолько неловко, что я просто не нашел ничего лучше, чем просто уйти.

Реклама 18+

Топовое фото: nhl.com

«ГРОМ И МОЛНИЯ: Хоккейные мемуары без п***ы». Предисловие

«Меня на больничной кровати покатили по улице в бар Бобби Орра». Вступление

«Отец зашвырнул вилку прямо в лоб Тони, и она воткнулась». Первая глава

«Когда мне было лет 12, приехавшая в сельский клуб девочка попросила заняться с ней сексом». Вторая глава автобиографии Эспозито