Сид Лоу. «Страх и ненависть в Ла Лиге» 9. Белокурая стрела
Примечание автора/Примечание о валюте и языке
***
Хуан Сантистебан встает со стула и идет к выходу на стадионе «Сантьяго Бернабеу». Он говорил больше часа, вспоминая свое время в мадридском «Реале», семь лет в качестве игрока и тринадцать в качестве тренера первой команды и «Кастильи» [прим.пер.: резервная команда «Реала»]. Он рассказал о четырех выигранных им Кубках чемпионов, о двадцати годах руководства молодежными сборными Испании, о работе с Сеском Фабрегасом и Жераром Пике — «хорошими ребятами», по его словам, — и даже о своем недолгом пребывании в качестве игрока в США с «Балтимор Бейс». Он рассказал о тяжелом и порой несчастном детстве, о совсем другой эпохе и о том, как он нашел семью в Мадриде, о Сантьяго Бернабеу, Ференце Пушкаше, Пако Хенто и Экторе Риале. Ему было что сказать, но прежде чем он попрощается, он хочет кое-что добавить. Он делает это тихо, с почти заговорщическим видом. «Что бы люди ни говорили вам об Альфредо Ди Стефано, — говорит он практически шепотом, — не обращайте на это внимания».
Не обращать на это внимания?
«Этого недостаточно. Каким бы хорошим, по их словам, он ни был — он был лучше».
И дело в том, что они действительно говорят, что он был хорош. Спросите товарищей по команде и соперников об Альфредо Ди Стефано, и практически каждое слово прозвучит по-разному.
Ди Стефано было отказано в возможности проявить свой талант на чемпионате мира. В 1950 и 1954 годах Аргентина не поехала на соревнования; в 1958 году его приемная страна — Испания не прошла квалификацию, а в 1962 году травма мышц помешала ему выступить. Его отсутствие на ЧМ — одна из трагедий игры, означающая, что признание не было всеобщим. В Англии за Марадоной и Пеле следуют Бест или Чарльтон; во Франции — Платини или Зидан; в Голландии — Кройфф; в Бразилии — Гарринча; в Германии — Беккенбауэр; во всем мире — различные комбинации всех перечисленных игроков. И все же в Испании, где он играл, дело не в том, что Ди Стефано следует за Пеле и Марадоной, а в том, что он им соответствует. Даже превосходит их. Те, кто видел его или играл вместе с ним, неизменно с этим соглашаются.
«Я сходился и с Пеле, и с Альфредо, — говорит Дарси "Канарио" Сильвейра душ Сантуш, бразилец, который присоединился к мадридскому "Реалу" в 1959 году. — И они были лучшими. Но Альфредо был более совершенным. Он был номером один».
Лучше чем Пеле?
Без каких-либо колебаний. «Да».
Если ФИФА не знала, кого выбрать лучшим игроком двадцатого века, у них не было таких же сомнений, когда дело дошло до выбора лучшего клуба: это не мог быть никто, кроме мадридского «Реала». И без Ди Стефано «Реал» не смог бы стать «Мадридом»; он сделал их величайшим клубом в мире. Рамон Кальдерон любит рассказывать апокрифический анекдот об отце и сыне, прогуливающихся по парку и натыкающихся на статую Ди Стефано. «Папа, — спрашивает мальчик, — он был игроком?» «Нет, — отвечает его отец, — он был командой».
В своем дебютном сезоне Ди Стефано стал лучшим бомбардиром Испании, как и еще четыре раза, завершив карьеру с 216 голами в 282 матчах чемпионата за «Реал», 418 в 510 матчах во всех соревнованиях. «Забивать голы — все равно что заниматься любовью, — однажды пошутил он. — Все знают, как это делать, но никто не делает этого так, как я». Ди Стефано носил №9, но называть его центрфорвардом было бы крайне неадекватно. Получивший прозвище Белокурая стрела, он дважды выигрывал награду Европейский футболист года, и, смотря его игру на видео, он гораздо больше, чем финишер. В его игре есть плавность и грация; кажется, что он почти плывет. А еще он буквально повсюду. Трудно не думать о Лео Месси, когда он говорит: «Я играл не так, как другие, а как delantero atrasado, оттянутый нападающий. Я опускался ниже в поле в поисках мяча». L'Equipe окрестил его l“Omnipresente [прим.пер.: с фр. — вездесущий]. «Он играл, как три игрока вместе взятые, — говорит его биограф. «Он был полузащитником, который выигрывал мяч и начинал игру в качестве "десятки", которая контролирует игру и отдает финальный пас, и как нападающий, который отправляет мяч в сетку ворот. Если скрестить вместе Редондо, Зидана и Роналду, то, возможно, это будет нечто похожее».
«Пеле был великолепен в двадцати метрах от ворот, — говорит Сантистебан. — Альфредо играл на всех ста метрах поля. Я не думаю, что есть игрок, который родился или родится, и который мог бы сравниться с ним. Физически он был невероятен. Люди сравнивают его с Пеле, но он играл на всех позициях. На. Каждой. Из них. Однажды я видел, как он спас свою команду от гола в своей штрафной — кажется, против "Реал Сосьедада", — и в той же атаке оказался на другом конце поля и забил. Он был просто зверь. Никто не мог остановить его. Вы никогда не видели никого, похожего на него, и никогда не увидите». Амансио добавляет: «Он был защитником, полузащитником и нападающим. Он был гребаным роботом! Он делал все, и никогда, никогда не уставал».
Эленио Эррера, как известно, утверждал, что если Пеле был первой скрипкой, то Ди Стефано был всем оркестром, в то время как Бобби Чарльтон, чей «Манчестер Юнайтед» был выбит из Кубка чемпионов мадридским «Реалом», припоминает: «Он полностью контролировал игру. Каждый раз, когда ты поднимал взгляд на поле, мяч был у него. Все происходило вокруг него. Ты смотрел на него и спрашивал себя: "Как я вообще могу остановить его?"»
Ответ, по большей части, заключался в том, что ты не мог этого сделать, и Ди Стефано это знал. Через десять минут после начала одной игры он повернулся к Фиделю Угарте, молодому защитнику, и спросил: «Ты собираешься повсюду следовать за мной, сынок?»
Нервничая, Угарте ответил: «Да, мой тренер сказал мне, что я должен это делать».
«Ладно, — пожал плечами Ди Стефано, — конечно, ты можешь следовать за мной повсюду. Возможно, ты даже чему-нибудь и научишься».
Это замечание раскрывает еще кое-что о Ди Стефано: у него был острый, иссушающий ум, абсолютная уверенность в себе и пренебрежительность, которая могла разрушать. «Он не всегда был очень милым», — дипломатично выразился один из бывших товарищей по команде. Пушкаш вспомнил карточные игры, в которых он, Ди Стефано и Раймонд Копа обыгрывали друг друга, отмечая: «Альфредо приходил в ярость, если проигрывал в карты (и он ставил только самую маленькую испанскую монетку, которую смог найти)». Говорят, он был человеком в постоянном плохом настроении. Как выразился один современный летописец: «Он всегда казался сердитым. Он курил голышом в раздевалке после игры, издавал ворчание, и все воспринимали это как какое-то мудрое заявление. Он был серьезным, мрачным и почти грустным, но он оживал на поле, где у него была способность быть вездесущим и сомнительная привилегия иметь возможность гнать на своих товарищей по команде».
Слово pesado — тяжелый труд, тяжелая работа, трудный, неустанный — всплывает снова и снова. «Он был, — говорит Пачин, — прирожденным чемпионом: он был одержим победой, победой и только победой». Он терпеть не мог тех, кто не думал так же, и еще он был пугающим, бесспорным лидером. Больше, чем у любой другой тренер: между приходом Ди Стефано в 1953 году и пятым Кубком чемпионов в 1960 году у мадридцев было пять разных тренеров на протяжении семи сезонов. «Ошибки были всегда, и у Ди Стефано в голове был их список», — вспоминал Пушкаш. Канарио рассказывает: «Он кричал и ругался в течение девяноста минут, всегда пытаясь выжать из тебя все самое лучшее. Тренер проводил командную беседу перед игрой, но как только мы выходили на поле у нас были игроки, которые меняли ситуацию, и знали, как вести за собой. Прежде всего Альфредо».
«Он будет приставать к тебе всю игру: "Сукин сын, беги!" — говорит Сантистебан. — А я отвечал: "Дон Альфредо, если бы я только мог пробежать на четверть больше, чем вы". Вот в чем дело: он никогда не требовал, чтобы ты бегал за него; он требовал, чтобы ты бегал так же много, как и он, но это было невозможно. Ему никогда ничего не было достаточно — он всегда хотел большего, на тренировках, в играх. Он предъявлял огромные требования к себе и к своей команде. В нем был такой драйв».
Редко это прояснялось яснее, чем когда он обратился к Амансио Амаро, который в 1962 году перешел в «Мадрид» из «Депортиво де Ла Корунья» за 12 млн. песет ($200 тыс.), колоссальная сумма. Однажды, в самом начале своей первой предсезонной подготовки в составе «Реала» в Гане, Амансио заметил, что на его тренировочной футболке нет значка «Реала», в отличие от всех остальных. Ди Стефано, как известно, огрызнулся: hay que sudarla, chaval. «Сначала тебе придется попотеть [чтобы заслужить] его, солнышко».
Смеясь, Амансио продолжает рассказ: «Нужно иметь в виду разницу в возрасте и то, кем он был. Я заметил, что на футболке не было эмблемы клуба, и упомянул об этом. Мне был двадцать один или только что исполнилось двадцать два, и я перешел туда из команды Второго дивизиона, а он... ну, его зовут Альфредо Ди Стефано. Он просто случайно проходил мимо точно в то же время. Если бы его там не было, я уверен, кто-нибудь просто сказал бы: "Ну, тогда поменяй футболку". Но это был Альфредо, и он сказал то, что сказал. Вот вам и чертово невезение! Joder [Черт возьми], меня бросило в жар. Ему было тридцать четыре или тридцать пять, и я испытывал к нему огромное уважение. Моя первая игра и первый же удар пришелся мне аккурат между глаз. Бах!»
«Незабываемо? Это всего лишь одно слово для обозначения этой ситуации. В конечном счете, однако, я думаю, что это помогло мне. Наше отношение было очень серьезным — и все началось с Ди Стефано. Сначала мы работаем над тем, чтобы выиграть игру; затем, если будет время, можно будет и свое мастерство показать. Были только жертвы, усилия, пот. Нас было одиннадцать рабочих. Но не просто рабочих — специалистов: инженеры, хирурги, талантливые люди. У Альфредо был сильный характер: если он что-то делал, он должен был делать это хорошо, и он требовал того же от других. Но он никогда не приказывал людям делать то, чего не сделал бы сам».
Пушкаш пошутил о том времени, когда они с Ди Стефано сравнялись по двадцать одному голу каждый: «Я подумал про себя: если я забью еще, то он больше никогда не заговорит со мной». Пушкаш был прав, и некоторым было трудно ужиться с аргентинцем, но Ди Стефано всегда говорит о команде. Даже сейчас он говорит о себе как о «uno más», просто еще одном игроке. Не только его талант принес ему такой успех и восхищение окружающих, но и его темперамент: его решимость и желание побеждать, даже если это означало пожертвовать собой. Итальянец Джанни Ривера вспомнил один случай, когда «Интер» выставил против него двух игроков, и Ди Стефано бегал по самым бессмысленным участкам поля, ускорялся в зоны защитников, казалось бы, бежал вслепую, утомляя их и оставляя пространства для своих товарищей по команде. «Он свел нас с ума», — говорил Ривера со вздохом.
Командный дух и единство были всем, даже если это всегда было на условиях Ди Стефано. Немногие игроки выражают это лучше, чем Сантистебан. Мать и отец Сантистебана умерли, когда ему было шесть лет, и его отдали в школу для сирот Гражданской гвардии: «Я даже не хочу думать об этой школе, — говорит он. — Мы говорим об Испании 1946 года и о такой школе. Мы голодали, мы... ну, все что только можно. Я был довольно хорош в футболе, и "Мадрид" забрал меня оттуда, но я был маленьким и слабым. Если я скажу вам, сколько я весил в день своего дебюта, вы не поверите...»
Продолжайте.
«Пятьдесят два килограмма... в Первом дивизионе, да».
Пятьдесят два килограмма составляют около 112 фунтов.
«Поэтому они отправили меня в Навасерраду, в сьерру к северу от Мадрида».
Чтобы поднатореть?
«Чтобы потолстеть. Все заботились обо мне. Я думаю, потому что я был самым маленьким, самым младшим, и потому что они знали, что со мной случилось. Бернабеу хотел, чтобы мы все были товарищами по команде — он хотел, чтобы мы были друзьями, ели вместе. Без зависти. Он хотел знать все. Он был патриархом. Играть с ними было как играть дома. Беги, парень! Погоди, парень! То-то и так-то. Альфредо кричал на меня, а Саррага всегда говорил мне: "Если кто-нибудь даст тебе пинка, скажи мне". Мы менялись флангами, и Саррага давал парню какие-нибудь комментарии. Я не могу найти слов, чтобы описать, какой была эта команда».
Ди Стефано не был один; ни один игрок не может добиться такого успеха без достойной вокруг него команды. На самом деле, именно огромное количество талантов так выделяются из той эпохи. Нынешний президент мадридского «Реала» Флорентино Перес любит представлять политику galácticos как черпающую вдохновение из времен Ди Стефано, утверждая, что Бернабеу является образцом для подражания. В 1961 году Бернабеу объяснил свой подход: «До сих пор наша политика заключалась в том, чтобы каждый сезон заключать контракт с выдающейся международной фигурой». Помимо таких важных игроков, как Мануэль Санчис, Эмилио Санта Мария, Хосе Мария Саррага или Маркитос Алонсо, Бернабеу подписывал звезд, и их было много, по одному за сезон в течение шести сезонов. После финала Кубка чемпионов в Париже против «Стад де Реймс» в 1956 году Габриэль Ано написал в L'Equipe: «Ди Стефано — самый совершенный игрок, которого мы когда-либо видели... он полностью затмил Копа». Через несколько недель Копа, блестящий инсайд-форвард, присоединился к «Мадриду». Затем был Пако Хенто, который присоединился к команде в 1953 году, Эктор Риал в 1954 году, Пушкаш в 1958 году, Диди в 1959 году, Канарио в том же году и Дель Соль в 1960 году.
Мадридцы не смогли подписать Пеле и Бобби Чарльтона, двух людей, которыми Бернабеу стал одержим, но состав игроков был поразительным. «Раймонд Копа творил волшебство, удивительные вещи, которые ты и представить себе не мог, — вспоминает Сантистебан. — И Риал был невероятным. Он так много работал, был силен в воздухе, обладал ви́дением. Он больше, чем кто-либо другой, был тем человеком, который использовал эти пасы, отправляя Хенто на пространство. Не так много людей говорят о Риале, но он был фантастическим».
Пако Хенто перешел из «Расинга» из Сантандера в том же году, что и Ди Стефано. Все еще будучи молодым парнем, он медленно осваивался, но это было единственное, что в нем было медлительным. Прозванный Galerna в честь воющего ветра, который проносится по его родной Кантабрии, он был удивительно быстр на левом фланге, «дьявол», по словам Канарио. Хенто был столь быстр, что это было даже забавно: сначала болельщики смеялись над этим игроком, который вечно убегал с поля, врезаясь в рекламные щиты за пределами бровки. Ди Стефано жаловался, что он был слишком быстр, и советовал товарищам по команде, особенно Риалу, не слишком рано отдавать ему пасы на пространство. «Я был там и кричал: "Стой, стой"», — вспоминает он. Причина была проста: остальная часть команды не могла догнать атаку.
Однако понемногу Хенто взял ситуацию под свой контроль и стал центральной частью атакующей силы «Мадрида». Соко вспоминает: «Скорость Хенто была ужасающей. Остановить его было невозможно, и как бы быстро он ни бежал, он мог остановиться — за метр, в то время как другой парень продолжал бежать, проносясь мимо, пытаясь притормозить. Он выбывал из игры, а Хенто уже бежал другим путем».
Хенто вспоминает свою первую игру против «Барселоны». «Меня опекал Сегер, их крайний защитник, и обливаясь потом он гонялся за мной. В какой-то момент он остановился передо мной и спросил: "Ты когда-нибудь слезешь со своего велосипеда, парень?" Пушкаш вспоминал: "У [Хенто] был потрясающий удар, но порой он мог быть дико неточным, потревожив птиц на деревьях вокруг тренировочной базы, и потом мы никогда не могли найди мяч". И все же он был жизненно важен. И снова Пушкаш: "Наша игра была довольно простой — мы знали, что в лице Хенто у нас была самая быстрое существо на двух ногах по левому флангу"».
Ах, Пушкаш. В Великобритании его прозвали «Галопирующий майор», Cañoncito, pum! Маленькая пушка, бах! в Испании он вспоминал: «Бернабеу, похоже, не был заинтересован [в моем подписании]. Он не был впечатлен. Он также считал, что Пушкаш слишком много спорил с судьями». Пушкаш ошибался. Реальность такова, что Бернабеу подписал с ним контракт в 1958 году, несмотря на то, что совет директоров проголосовал против этого. Это было правильное решение, даже если Риал — он вынужден был поменять позицию, чтобы приспособиться к нему — не всегда так думал.
В то время как бывшие игроки говорят о Ди Стефано с восхищением и благодарностью, когда речь заходит о Пушкаше, возникает теплота, почти детское удовольствие от знакомства с ним. «У Пушкаша было самое большое сердце, которое я когда-либо видел в своей жизни», — говорит Соко. «Пушкаш? — отвечает Амансио, хихикая: — Мне хочется вытягиваться по стойке смирно каждый раз, когда упоминают его». Маленькая пушка, большое брюхо, как говаривал Ди Стефано. Когда Пушкаш прибыл в Мадрид, у него было восемнадцать килограммов лишнего веса. Дисквалифицированный УЕФА за побег из Венгрии после антисоветского восстания 1956 года, как и Золтан Чибор, перешедший в «Барселону», он два года не играл в соревновательный футбол, но был частью замечательной венгерской сборной «Могучие мадьяры»; команда, которая потрясла сборную Англию со счетом 6:3 на «Уэмбли», выиграла Олимпийское золото в 1952 году, а затем обыграла Германию со счетом 8:3 на чемпионате мира 1954 года, но проиграла в финале той же сборной, причем Пушкаш забил гол, который мог бы сравнять счет, за две минуты до конца, но он был отменен.
Будапештская команда «Гонвед» находилась в Австрии, играя с «Атлетико Бильбао» в Кубке чемпионов, когда произошло венгерское восстание, и Пушкаш и его товарищи по команде дезертировали, отправившись в турне по Испании, Италии и Португалии. В конце концов, несмотря на противодействие ФИФА, «Мадрид» заплатил за него $100 тыс. «За Пушкаша в форме это было не так уж много, но за толстяка — это было совсем не так», — сказал его агент.
Пушкаш вспомнил разговор со своим новым президентом:
«"Я слишком толстый, я не могу играть". Я был размером с большой воздушный шар. Я вскинул руки и жестикулировал: "Послушайте, все это очень хорошо, но вы же видели меня? У меня, по крайней мере, восемнадцать килограммов избыточного веса"».
Бернабеу ответил: «Это не моя проблема, а твоя».
Аналогичный разговор состоялся и с тренером Луисом Карнильей, который спросил Бернабеу, что он должен с ним делать.
Бернабеу ответил: «Приведи его в форму».
Пушкаш тренировался, обернув тело полиэтиленовой пленкой и надев несколько слоев свитеров, под августовским солнцем Мадрида, когда температура постоянно поднималась до 38°C. Это сработало. Кроме того, талант его-таки не покидал. Как выразился Золтан Чибор, тезка и сын товарища Пушкаша по сборной: «Он был лучшим из всех, кто когда-либо играл. Нет никаких видео тех ранних лет, но он был так же хорош, как Пеле или Ди Стефано. Дело в том, что к тому времени, когда он оказался в Мадриде, ему был тридцать один год. Не тот футболист, кем он был раньше, но все равно блестящий». «У него была левая нога, которая... вау! — говорит Сантистебан. — Я помню, как он взял десять мячей и выстроил десять столбов в линию на расстоянии двадцати метров. Он побежал вдоль линии, пробивая по мячам своей левой ногой. Бах! Бах! Бах! Бах! Он сбил все десять столбов. И не думайте, что он подбрасывал мяч к столбам — он реально по нему сильно бил». Канарио добавляет: «Это была не левая нога — она была ему как рука». У него дома в саду были стойки для ворот. С перекладины на веревках разной длины свисали пластиковые кольца разных размеров. Он часами бил внутрь них мячами.
«Этот негодник играл беременным, — улыбается Амансио, — он был толстым, но у него была левая нога, которая была un escándalo [обалденной]. Я играл в футбол и знаю, что значит уметь так бить по мячу. Это было потрясающе. На поле он обычно ругался на меня на чем свет стоит. Мы обзывали друг друга по всякому. Я обычно очень много водился с мячом. Он просил давать ему мяч прямо в ноги, и если я не сделаю это так, как он этого хотел, он "припомнит" мою семью. Он всегда двигался только на пятиметровом пространстве, но мы позволяли ему, потому что эти пять метров были золотыми».
Пушкаш забил более двадцати мячей за свои первые шесть сезонов в «Мадриде» и четыре раза становился лучшим бомбардиром. В тридцати девяти матчах Кубка чемпионов он забил тридцать пять мячей. Когда в ноябре 2006 года он умер, ему были устроены государственные похороны. Амансио на них присутствовал. «Это было нечто иное, невероятное. Он просто передавал всем так много тепла и человечности», — говорит он, с тоской добавляя: «Панчо был гением».
Мадридцы выиграли чемпионат в 1953/54 годах, первом сезоне Ди Стефано, и снова в 1954/55 годах. «Барселона» больше не была чемпионом. «Мадрид» снова выиграл чемпионат в 1956/57 годах, и, хотя «Барселона» возвращала себе титул два года подряд, с 1958 по 1960 год, к тому времени внимание «Мадрида» было приковано к чему-то другому. Начали проводиться международные товарищеские матчи между клубами, и к ним относились серьезно. Когда Вулвз обыграли «Гонвед», Daily Mail объявила английскую команду лучшей в мире. Габриэль Ано из L'Equipe не был впечатлен. Ему пришла в голову идея оформить эти претензии в рамках европейского клубного соревнования. Воодушевленный этой идеей и видя в ней прекрасную возможность продемонстрировать свою команду, Сантьяго Бернабеу весной 1955 года отправился в Париж, чтобы принять участие в ее организации, после чего заключительные встречи были проведены в Мадриде. Испанская федерация футбола была заинтересована; президент был в равной степени доволен тем, что «мой хороший друг» Бернабеу проявил такой энтузиазм. В конце концов к делу подключилась УЕФА. Однако не каждая национальная федерация была столь воодушевлена: задрав нос английская футбольная ассоциация не поддержала это соревнование. Это означало, что «Челси» не участвовал в борьбе за первый Кубок чемпионов.
Не была включена и «Барселона» — хотя и могла бы. Каталонец Карлос Пардо был корреспондентом L'Equipe в Испании и связался с «Барселоной» по поводу ее участия. В конце концов, они выиграли самый близкий к Кубку чемпионов приз в 1952 году — Кубок Латины, трофей, который «Мадрид» выиграет в 1955 году, в год старта первого Кубка чемпионов, и снова в 1957 году, когда это соревнование будет проводиться в последний раз. По словам Пардо, секретарь «Барселоны» не слышал о газете и не интересовался ею, настаивая на том, что он не видит того, как проект может сдвинуться с мертвой точки. Только после того, как Пардо вернулся домой, его жена предложила ему поговорить с Раймундо Сапортой, вице-президентом Бернабеу в мадридском «Реале», который также увидел шанс перехватить инициативу у «Барселоны». Как только перед ним открылась дверь, Сапорта позаботился о том, чтобы его положение не было узурпировано.
Как рассказал Пардо: «"Барселона" не заинтересована?» «И ты приглашаешь нас?»... Сапорта попросил меня вылететь в Мадрид на следующий день. Машина Бернабеу уже стояла там, чтобы подобрать меня в Барахасе, и он ждал на стадионе вместе с Сапортой и [генеральным менеджером Антонио] Кальдероном. На следующий день мы все отправились в Париж, где и был основан Кубок чемпионов. Мадридский "Реал" всегда был мне благодарен».
И это правильно. «Барселона», как и многие клубы, не ожидала, что Кубок чемпионов будет столь успешным, рассматривая его как потенциальный отвлекающий маневр. «Барселона» успешно участвовала в Междугороднем Кубке ярмарок, хотя формально как представительская городская команда, а не клуб, выиграв его в 1955-1958 и 1958-1960 годах и проиграв «Валенсии» в 1960/61 годах. Бернабеу пренебрежительно назвал его «городским кубком», и впоследствии он стал Кубком УЕФА, а Кубок чемпионов стал самым престижным соревнованием из всех. «Барселона», конечно, не ожидала, что мадридский «Реал» добьется такого успеха в Кубке чемпионов — или что это так решительно укрепит их статус. Как выразился один английский журналист, в международных турнирах «"Мадриду" не было равных, и в умах миллионов на большинстве континентов почти исключительно клуб стал представлять испанский футбол».
Мадридцы выиграли первый финал у «Стад де Реймс», обыграв по пути «Серветт», белградский «Партизан» и «Милан», а в финале центральный защитник Маркитос забил важный гол. «Некоторые из нас с тревогой кричали ему: "Что ты делаешь? Быстро, отдай мяч тому-то! Ради всего святого, вернись в центр!" — вспоминал Саррага. — [Но] Маркитос не поднимал голову от мяча и игнорировал нас... забив таким великолепным и захватывающим ударом, какой я когда-либо видел». В 1955/56 годах мадридцы победили венский «Рапид», «Ниццу», «Манчестер Юнайтед» и «Фиорентину», на этот раз в Мадриде. В 1956/57 годах «Ройял Антверпен», «Севилья» и «Вашаш» пали, прежде чем в финале был обыгран «Милан» — «Мадрид» выиграл со счетом 3:2, в дополнительное время победный гол забил Пако Хенто. Galerna выиграл двенадцать чемпионских титулов и шесть еврокубков, но считает это своим лучшим моментом в мадридской команде. «Мы нервничали, мы играли дополнительное время, и поскольку мы уже дважды выигрывали этот турнир, давление было огромным. Все испытали не только радость, но и облегчение». В следующем году, 1958/59, «Мадрид» нокаутировал «Бешикташ», «Винер Спортклуб» и «Атлетико Мадрид» — «великих соперников "Реала"», как выразился Пушкаш, — после чего снова обыграли «Стад де Реймс».
«Эти матчи были непростыми, — вспоминает Сантистебан, — и у нас всегда было отношение, что другая команда была лучше нас — а почему бы и нет?» Не только соперник был сложным. Поездка мадридцев на матч с белградским «Партизаном» стала первым случаем, когда испанская команда отправилась в коммунистическую страну — и шел снег. Мадридцы остались вдесятером из-за травм (в то время замен не было), Риал не забил с пенальти, а в тренера мадридцев Пепе Вильялонгу попал снежок со спрятанным внутри камнем. Мадридцы выиграли со счетом 4:0 в первом матче, но только после того, как не были засчитаны два гола «Партизана», которые даже Ди Стефано называет вопиющими ошибками; во втором матче югославы выиграли со счетом 3:0. «Я думал, что они изменят ситуацию», — признался Ди Стефано. Мадридцы также не доверяли еде; они были одержимы возможностью быть отравленными или слечь, поэтому путешествовали со всем своим, отказываясь даже пить кофе в незнакомых им отелях.
Это была не единственная расставленная для них ловушка. Ди Стефано рассказывает историю поездки в Бухарест в сезоне 1959/60 годов: «Они разместили по девушке во все примыкающие номера. Позже они рассказали нам, что для румынских команд было обычным делом так поступать с гостями. У нас было собрание, мы поговорили об этом и решили вести себя так, как будто ничего не заметили: "Мы приехали сюда, чтобы играть в футбол, и после игры, кто хочет поразвлекаться — вперед. Но первоначально все мысли о матче". Это были симпатичные девушки, двадцати двух или двадцати трех лет. Мы не попали в их ловушку. Когда игра закончилась, некоторые игроки сказали: "Давайте быстро переоденемся и вернемся в отель". Они убежали, думая, что там будут девочки, но эти голубушки улетели... Мы не получили девочек, но мы победили румын дома и на выезде».
К 1960 году «Мадрид» столкнулся со своей самой большой проблемой на тот день. Команда становилась старше — Ди Стефано признает, что начался поиск ему замены — и «Барселона» считалась более сильной командой, факт, который для тех, кто находится за пределами Каталонии, кажется неправдоподобным полвека спустя, не в последнюю очередь потому, что 1960 год также будет включать в себя величайший час «Мадрида», кульминацию пяти лет блеска. «Барселона» отобрала у мадридцев два чемпионских титула подряд и встретилась с ними в полуфинале Кубка чемпионов. Но «Мадрид» нашел выход из положения.
Финал состоялся против франкфуртского «Айнтрахта» на стадионе «Хэмпден Парк» в Глазго. И только после того, как Пушкаш написал официальное письмо с извинениями немецкой футбольной ассоциации за то, что обвинил их команду, выигравшую чемпионат мира 1954 года, в употреблении наркотиков. Посещаемость составила 127 621 человек, и, поскольку «Айнтрахт» обыграл «Глазго Рейнджерс» в полуфинале, почти все они хотели победы «Реала». Перед игрой Бернабеу обратился к игрокам, сказав им: «У человека пять чувств и по пять пальцев на каждой руке... У вас четыре Кубка чемпионов».
«Айнтрахт» повел со счетом 1:0; затем они попали в штангу. Канарио вспоминает свой шок. «Мы смотрели друг на друга и думали: "Неужели это действительно происходит?" Но как только мы вошли в игру, я помню, как шотландские болельщики аплодировали нам». Мадридцы выиграли со счетом 7:3, с четырьмя голами Пушкаша и хет-триком Ди Стефано.
Ди Стефано признает, что один из трех был случайностью, мяч просто отскочил от его голени, но в игре команды не было ничего случайного. Одна история Кубка чемпионов называет его величайшим финалом в истории, и многие с этим согласятся. Это был матч, который BBC в Шотландии продолжала показывать каждое Рождество в течение многих лет, который продолжает продаваться черно-белым на DVD; игра, в которой, согласно одному отчету, мадридцы «играли как ангелы» при самой высокой посещаемости в истории финала Кубка чемпионов. Молодой Алекс Фергюсон, наблюдавший за игрой с трибун, вспоминает ее как лучшую игру, которую он видел; ту, в которой, согласно новостному сообщению на следующее утро, «"Реал" выставил напоказ все, что делало их несравненными». «Перечислять состав команды мадридского "Реала", — добавил этот журналист, — значит вести хронику величия». France Soir назвала его «величественным балетом».
«Мы никогда больше не увидим такой игры, — говорит Канарио. — Футбол сейчас совсем другой, это бизнес. Тогда это было веселье, зрелище. Теперь люди ходят на игры и счастливы, что не слишком страдают. Тогда они отправлялись на матчи, чтобы ими наслаждаться. Тот футбол мне нравился больше. Это была наша лучшая игра. Недавно я был в Шотландии и вернулся на стадион. К нам подбежал мужчина. "Оооо, — сказал он, — когда вы играли, я был совсем ребенком, но это было потрясающе". Оказалось, что это был президент Шотландской футбольной ассоциации».
«Мы почти достигли своего рода футбольного совершенства, — вспоминал Пушкаш. — Под конец шотландские болельщики выбежали на поле в полном восторге... Нас провели через центр города, а затем к ратуше. Можно подумать, что это была их команда». Маркитос дал обещание: если «Мадрид» победит, он «станет шотландцем». Он вернулся назад в килте и клетчатой куртке, неся волынку по трапу самолета. «Маркитос, он был прекрасным парнем. К тому же высоким: килт был на нем мини-юбкой», — смеется Канарио. По контрасту с ним Пушкаш вернулся с пустыми руками. Он так и не забрал свою добычу. «Я взглянул на часы судьи и мысленно отсчитывал последнюю минуту, чтобы убедиться, что мяч будет у меня в ногах, когда он даст свисток. [Эрвин] Штайн подошел ко мне [желая получить мяч]. Я подумал: "Я очень хочу этот мяч, но этот парень забил два гола и проиграл. Это меньшее, что я могу сделать"».
Хуан Сантистебан наблюдал за игрой со своей больничной койки в Мадриде, где ему сделали операцию на бедре. Он играл на протяжении всего турнира, но финал пропустил. «Люди время от времени говорят о лучшей линии нападения, о той или иной команде, а я думаю: "Правда? Вы правда пытаетесь сравнить эту команду с нашей?" — говорит он. — Правда? С Копа, Риалом, Ди Стефано, Пушкашем, Хенто, Дель Соль, Канарио...? Некоторые из этих игроков были просто экстраординарными. А тот финал был великолепен. Я никогда не видел никого подобного этим людям: они были настоящим чудом. Я чувствовал гордость за них, а еще и восторг. Я по-настоящему чувствовал себя частью этой победы, и по их возвращении они вовлекли меня во все настолько, насколько могли. Но я также проклинал свою удачу. Представьте, что ты играешь рядом с этими феноменальными людьми. Это была самая невероятная вещь, которую я когда-либо видел, просто самая прекрасная вещь. А я лежал там, в санатории, и плакал. Размышляя про себя: "Если бы только я мог быть там"».
«Кладбище».
Альфредо Ди Стефано на мгновение замолкает. Как будто он все еще может видеть это, все еще чувствовать это. Печаль, тишина. В тот момент, когда все это подошло к концу.
Кладбище?
«¡Sí! Muerta, la gente». Да. Все были мертвы.
И снова тишина.
«Послушай, — медленно говорит он, — люди всегда хотят победить, а когда они не побеждают...»
А когда они не побеждают, возникают последствия. В тот вечер на стадионе «Пратер» в Вене, безусловно, были последствия. Впервые выбитый из Кубка чемпионов в 1960/1961 годах «Барселоной», мадридский «Реал» снова дошел до финала в Амстердаме в 1961/1962 годах, где они проиграли «Бенфике» со счетом 3:5, и потерпели поражение от «Андерлехта» в предварительном раунде кампании 1962/1963 годов, но эти последние игры не оказали такого влияния, как эта. Это было 27 мая 1964 года, и мадридский «Реал» вышел в очередной финал Кубка чемпионов — седьмой в девяти турнирах — против «Интернационале». Под руководством Эленио Эрреры, у «Интера» были Сандро Маццола, Жаир да Кошта, Марио Корсо и бывший игрок «Барселоны» Луис Суарес, а президентом клуба был Анджело Моратти. «Бернабеу не любил Моратти, — вспоминал позже Ди Стефано. — Он всегда говорил, что если мы раздавали ручки или вымпелы судьям, то он раздавал золотые медальоны».
У «Интера» также был левый защитник по имени Джачинто Факкетти. Тренер мадридцев Мигель Муньос был одержим им. У Факкетти была репутация защитника, который рвет и мечет на своем фланге, и Муньос решил, что он, и только он, тот человек, которого нужно остановить. Некоторые игроки не были так убеждены в этом; во время командного собрания возникли напряженные дискуссии. Все было подстроено так, чтобы Факкетти не доставил «Мадриду» проблем, оставляя других игроков свободными и не изменяя подход мадридцев. «Он сводил нас с ума по поводу Факкетти, придавая ему невероятное значение, — вспоминал Ди Стефано. — Любой бы подумал, что он был как Хенто. И что произошло? Факкетти вообще не атаковал».
Играя на контратаках, это сделали другие игроки соперника. «Интер» контролировал «Мадрид». Тарчизио Бурньич опекал Пако Хенто, Факкетти контролировал Амансио Амаро, а Аристид Гварнери держался поближе к Ференцу Пушкашу. Что касается Ди Стефано, то Карло Тагнин повсюду следовал за ним. Это была неприятная игра. Мадридцы владели мячом больше, но за ними бегали по всему полю. «Интер» чувствовал себя на удивление комфортно: «Единственное, чего не сделал их последний защитник — это не схватил стул и не сыграл на скрипке посреди поля», — пожаловался Ди Стефано. Маццола забил дважды, Милани — еще раз, а «Интер» выиграл со счетом 3:1, завоевав первый из двух подряд еврокубков под руководством Эрреры. Для мадридцев это был еще один проигранный финал Кубка чемпионов, золотая эра команды подходила к концу.
Игнасио Соко, подписанный двумя годами ранее и в тот вечер играл в центре полузащиты мадридского «Реала». Он указывает на видеомагнитофон в углу комнаты. «Мы, должно быть, смотрели эту игру раз восемь, — говорит он, — и каждый раз, когда мы ее смотрели, становилось все труднее объяснить, почему мы проиграли. Я все еще этого не понимаю. Да и никто из нас. Но мы проиграли; независимо от того, как часто мы пересматривали матч, счет не изменится. Мы заняли второе место, а в футболе второе место — это ничто, особенно в этом клубе».
«Реакция после этого была такой же, как и сейчас: когда ты играешь хорошо, ты феномен, и все похлопывают тебя по спине; как только ты играешь плохо, ты ничего не стоишь, — продолжает Соко. — Всегда было трудно жить под давлением в этом клубе, но у тебя не было выбора, потому что иначе ты бы вообще не жил. Ты забирался на заднее сиденье такси и беспокоился, не скажет ли водитель: "по поводу вчерашнего матча..." Когда что-то пошло не так — вот и все. Все хотят перемен; "от этого парня больше нет пользы". Это как если бы они меняли масло в машине: "Это уже выгорело, избавьтесь от него!" Они хотят отправить тебя на пенсию».
Почти как по сигналу, Ди Стефано шаркающей походкой входит в комнату, где сидит Cоко, вспоминая свои годы в «Мадриде». Он входит, сгорбившись над своей тростью, осторожно поднимая руку, медленно проходя мимо. «Дон Альфредо, — говорит Соко вместо приветствия. — А вот и мы, приводим мир в порядок».
Они хотят отправить тебя на пенсию? В случае Ди Стефано — в буквальном смысле.
Финал Кубка чемпионов 1964 года стал последней официальной игрой Альфредо Ди Стефано за мадридцев. Он не мог оторваться от своего опекуна, и в тех редких случаях, когда ему это удавалось, ему противостоял Армандо Пикки, «один из тех последних защитников, — заметил он, — который играл так глубоко, что если на поле было немного туманно и ты подумал бы, что обыграл всех, то появлялся еще один: откуда взялся этот парень? Они играют двенадцатью игроками или что?» Ди Стефано не был впечатлен подобной тактикой, настаивая на том, что он был вынужден бесцельно бегать всю игру и что мадридцы фактически играли в меньшинстве. На поле царило тлеющее напряжение, разочарование и гнев. В какой-то момент он утверждает, что Муньос набросился на него с бровки, велев ему валить на хрен. На что Ди Стефано ответил: «Сам вали на хрен. Мы тут играем важнейший матч нашей жизни, бегаем со скоростью сто километров в час, а ты говоришь мне валить?»
«В тот момент, — вспоминал Ди Стефано, — я узнал, кем на самом деле был Муньос».
Если Ди Стефано считал, что он пробежал слишком много, другие думали, что он пробежал недостаточно — и, возможно, никогда больше этого не сделает. В конце концов, он приближался к своему тридцать восьмому дню рождения, его волосы редели, а скорость замедлялась. Как выразился один современник, Белокурая Стрела потеряла две вещи, которые делали его Белокурой Стрелой: он больше не был блондином и он больше не был стрелой. «Ди Стефано не существовало. Ему не хватало скорости; у него не было сил, чтобы покрывать все поле, — писала одна газета. — К сожалению, мы должны признать, что он достиг заката своей карьеры». Его гневный ответ Муньосу сделал только хуже. Конфликт нарастал уже некоторое время; Ди Стефано долгое время был фактическим тренером, и он мог быть властным, с ним было трудно ужиться. По правде говоря, он уже и не был тем игроком, которым был раньше. И все же финал был резким и неожиданным. Перед матчем Бернабеу настаивал: «Старые солдаты никогда не умирают». После, он утверждал: «Если ты хочешь вести себя как звезда, ты должен знать, как быть звездой. Недостаточно говорить: "Я такой-то и такой-то, лучший на этой позиции". Да, и что?»
Если кто-то и сомневался в том, что такой-то, о котором идет речь, был Ди Стефано, то сомнения длились недолго. Следующая игра мадридского «Реала» была против мадридского «Атлетико», и Ди Стефано впервые за одиннадцать лет остался вне игры. Когда он спросил Муньоса, почему, тренер ответил: «Я не обязан тебе объяснять».
Ди Стефано предложили роль в клубе, но, поскольку его гордость была уязвлена и он был убежден, что все еще может играть в поле, он отказался. Как он вспоминает, Бернабеу сказал ему, что хочет, чтобы он остался и работал в клубе на «любой должности»; «на любой должности, — возразил Ди Стефано, — что такое любая должность? Я не собираюсь быть швейцаром или администратором.... Продлите мой контракт, и если к октябрю или ноябрю я не буду играть так, как должен, я вернусь домой, и вы можете предложить мне работу, и если она мне понравится, хорошо. Никаких проблем не возникнет. Но, по крайней мере, поговорите со мной после стольких крови, пота и слез».
Бернабеу не был за смену ролей. Муньос, которого президент назвал в СМИ «честным и вдумчивым», написал отчет, в котором рекомендовал величайшему игроку «Реала» завершить карьеру, настаивая на том, что он больше не может играть в системе клуба. Это была не единственная причина. «Я не за и не против Ди Стефано, но чего мы не можем допустить, так это отсутствия дисциплины, — заявил президент, скрывая, как сильно это его задело. — Ди Стефано уходит, но это не проблема. Другие тоже уходят. Мы плакали, но это не имело никакого значения».
Ди Стефано перешел в «Эспаньол», где играл вместе со своим старым другом Ласло Кубалой и за два сезона забил девятнадцать мячей в чемпионате. Бернабеу расценил его уход в другой клуб как предательство, равно как и сам Ди Стефано. Другие были в равной степени не впечатлены поведением клуба после всего, что сделал аргентинец, Маркитос во время спора с секретарем клуба вскоре после этого настаивал: «Половина этого стадиона принадлежит Альфредо». Ди Стефано думал, что знает, с чего все началось: «Муньос сказал мне валить на хрен, — написал он позже. — И они выгнали меня из клуба, потому что я ответил ему, чтобы он сам отвалил».
Это был конец прекрасной дружбы. Бернабеу назвал маленькую рыбацкую лодку, на которой он коротал часы у берегов Санта-Пола, в честь Ди Стефано, но Белокурая Стрела так и не вернулся в мадридский «Реал». Жена Бернабеу позже жаловалась, что Ди Стефано даже не спросил о ее муже, когда он был серьезно болен. И все же сам Бернабеу, возможно, не приветствовал бы такого вопроса. Ди Стефано получил тренерскую лицензию, сдав экзамены вместе с Кубалой одним из лучших в классе, оба они получили высокие оценки, и стал успешным менеджером, выиграв чемпионат и Кубок обладателей кубков с «Валенсией», а также приведя «Ривер Плейт» к чемпионству в Аргентине. Но когда СМИ предположили, что он идеально подходит для того, чтобы возглавить мадридский «Реал», его бывший президент не захотел и знать об этом, как сообщается, поклявшись, что Ди Стефано не вернется в клуб, пока он, Бернабеу, еще жив.
Ди Стефано стал слоном в комнате [прим.пер.: английская идиома которая выражает очевидную правду, которую игнорируют либо старательно пытаются не замечать], человеком, чье имя Бернабеу практически отказывался произносить. «Я потерял сына», — кто-то слышал как он сказал. В конце концов Ди Стефано вернулся в начале 1980-х годов, тренируя молодежную команду клуба, а затем и первую команду. В 1983 году его «Мадрид» занимал второе место в пяти турнирах, а в 1990 году он был назначен временным менеджером вместе с Хосе Антонио Камачо. В начале нового века Флорентино Перес сделал его почетным президентом клуба. Но к тому времени Бернабеу был мертв уже более двух десятилетий, и его обет был выполнен.
***
Приглашаю вас в свой телеграм-канал, где только переводы книг о футболе.
Кто переводчик?