«В Америке никто не управляет моей головой. Мне это нравится». Большое интервью Дарьи Клишиной

О разнице двух стран.

Клишина – самая узнаваемая русская легкоатлетка. Впервые она показала мощь в 2011-м, когда в 20 лет прыгнула на 7,05 метра (этого почти всегда достаточно для топ-3 Олимпиады, а часто вообще для золота) на молодежном Евро, а потом выиграла два взрослых Евро в закрытых помещениях. Высокие (хоть и редкие) результаты в молодом возрасте и горячая внешность привели к тому, что с девушкой заключил контракт мировой рекламный гигант IMG, который сотрудничает с Марией Шараповой. В тот момент Дарью часто сравнивали с Марией: красивые, блондинки, из России.

С момента рекорда прошло девять лет. Клишина так и не прыгнула дальше и каждый раз буксует на больших турнирах, где взяла только серебро ЧМ-2017. На Олимпиаде-2016 стала девятой финале, ЧМ-2019 пропустила из-за травмы, ЧМ-2015 – десятая, ЧМ-2013 – седьмая. С 2013 года спортсменка живет и тренируется в Америке, за что ее периодически критикуют, как и Шарапову.  

Александр Головин пообщался с Клишиной, чтобы выяснить, как ей живется в Америке и где она свернула не туда.

– В 2019-м ты переехала из Флориды в Атланту за тренером. Как тебе город?

– Нереально зеленый. Смотрю с балкона: у меня лес, деревья. Воздух другой, как будто не в городе находишься. И здесь так везде: едешь по дороге – лес, потом заехал в какой-то райончик, дальше – снова лес. Дышится гораздо лучше, чем в другом большом городе.

Еще здесь находится главный офис Coca-Cola. Из-за этого в городе много огромных билбордов с кока-колой, граффити на стенах домов. Тут же есть и музей кока-колы. В нем все стремятся в последний зал, где можно попробовать все напитки, которые производит компания. Это бесплатно, народ со стаканчиками там бегает.

Если коротко, в Атланте одни плюсы. Единственное, что не нравится – город огромный, все сильно разбросано: большие расстояния, везде дороги, трассы. То есть передвигаться нужно только на машине. Это не Нью-Йорк, где ты вышел, прошел ногами 50 блоков, дошел куда тебе надо. Здесь так не работает.

– Какое самое прекрасное место в Америке, которое ты видела?

– Большой каньон. Летала над ним на вертолете.

Я вообще из тех людей, которые безумно любят природу. Мне она нравится во всех проявлениях, особенно дикая, нетронутая. Каньон как раз из таких мест. Просто дух захватывает от красоты и от того, что сотворила природа: от всех этих линий, потому что у каждой из пород есть определенные цвета, которые переплетаются, от волнообразных скал.

Если говорить про Атланту, то запомнилась Stone Mountain. Это огромный камень, который считается самым большим камнем в мире. На нем выгравирована картина – безумно красивая, нереальных размеров. И у людей есть возможность погулять в парке вокруг, подняться на гору. С высоты открывается потрясающий вид на город и не только.

Клишиной не нравится американская еда и грязный Нью-Йорк, но желания развиваться у американцев больше, чем у русских. Еще там справедливые законы: однажды Даша выиграла суд у государства 

– В Америке ты живешь почти семь лет. Есть вещи, которые так и не поняла в местной культуре?

– Здесь все живут в кредитах. В России люди берут кредит, только когда в этом есть острая необходимость. В Америке кредит – норма. Я вот не понимаю, зачем мне кредитная карта. Почему я должна расплатиться ей в магазине хотя бы раз в месяц и пополнить со своей дебетовой. Но если так не сделаю, то не смогу купить машину, снять квартиру, купить телефон. Где-то приходится играть по их правилам, даже если это не нравится.

Чего еще у русских не отнять – мы ценим домашнюю еду, горячую, приготовленную из свежих продуктов. Они действуют по-другому: заходят в магазин, набирают замороженные продукты, пиццу и удивленно спрашивают: «Как это ты не любишь пиццу?».

В Нью-Йорке поражает мусор – система не налажена, как у нас. Ты видел когда-нибудь в Москве, чтобы у ресторана стояли огромные мусорные мешки и ждали часа, пока их заберет уборочная машина? В Нью-Йорке это так, плюс вентиляция из метро выведена наружу. Эти запахи, особенно летом, – просто ужас. Хочется надеть маску. Москва по сравнению с Нью-Йорком нереально чистая.

– А что в Штатах, наоборот, лучше, чем в России?

– Общее отношение, открытость к другим людям. Улыбнуться на улице другому человеку здесь – это нормально. Сказать, что у тебя красивая куртка и спросить, где ты ее купил – абсолютно нормально. В России это до сих пор не принято.

Последний раз в Москву я приезжала осенью. Где-то шла и машинально сказала чуть ли не «привет» незнакомому человеку. Он на меня так посмотрел, прямо мысленно покрутил у виска. Тогда я вспомнила, что я не в Америке. Говорят, что здесь много неискренней улыбки. Но когда ты идешь в плохом настроении, и кто-то просто так улыбнется и скажет «Привет, как дела?», – настроение, оп, и поднимается. Человек даже не ждет ответа на вопрос, но он улыбнулся, ты улыбнулся в ответ, эмоция пошла в мозг. Из таких маленьких вещей складывается настрой на день.

Если говорить про работу, то желания развиваться у людей здесь гораздо больше, чем в России. Народ постоянно ходит на какие-то курсы, двигается, узнает новое, открыт обмен опытом. У нас этого нет, чаще всего такое: «Ой, да ладно, я и так все знаю». 

– Приведи конкретный пример.

– Да даже тот пример, с которым я сталкиваюсь каждый день: у каждого тренера здесь есть ассистент, который находится на стажировке. У нас такое в принципе невозможно: чтобы кто-то пришел и подсматривал за тем, что ты делаешь со своими спортсменами, как ты их тренируешь. А здесь делятся планами на полгода и год вперед с другим человеком – и неважно, что он проработает у тебя меньше, заберет эти знания и будет использовать со своими спортсменами, которые потом могут обыграть твоего.

У нас это невозможно, все закрыто, везде секреты. Здесь секретов нет: любой тренер из любой страны может приехать к любому тренеру и обменяться опытом.

 – Почему в России не так?

– Потому что мы не привыкли к этому, у нас изначально другая культура. У нас на сборах перед крупными соревнованиями некоторые люди выбирают такое время для тренировки, чтобы на стадионе не оставалось ни одного человека. Потому что не дай бог кто-то увидит, что ты делаешь. Они думают, есть какой-то секрет, который нельзя знать другим. А если другие его раскроют, то победят.

Это все в голове. Склад ума, который в нас закладывали со времен советской школы.

Я не говорю про всех тренеров. Есть те, которые развиваются, даже мне пишут, что-то спрашивают. Они не считают, что опускаться до уровня спортсмена – это плохо. Но есть и те, кто считает себя великими тренерами: они же подготовили олимпийских чемпионов. Хотя у тебя олимпийский чемпион был в 1990-х или 2000-х годах, а сейчас другое время, другие технологии, другое лечение, восстановление. И ты можешь использовать все это для своих спортсменов, сделать их лучше. Только они никак этого не понимают, они думают, что знают лучше, а если другая система и существует, то у нас работать не будет.

– Когда я читал твои интервью, то удивлялся, что в Атланте ты тренируешься на общественном стадионе. То есть там, где занимаются обычные люди: дети, менеджеры, бабушки.

– Ну да, сюда может прийти любой человек и делать там все что захочет. Он открыт с 6 утра до 10 вечера. Нет никаких ворот, кто хочет – тот и приходит. Все бесплатно. И не тесно, потому что стадионов много, чтобы не толпиться на одном.

Когда случилась история с коронавирусом, стадион закрыли, и тренер договорился, чтобы мы перешли на стадион колледжа. Туда люди уже не пройдут, хотя на входе никого нет, кроме уборщицы. Но все знают, что закон есть закон. Неважно, есть там кто-то или нет: если нельзя – значит нельзя. 

В этом плане здесь культура тоже другая. В России нет иногда не значит нет. Люди лавируют между запретами. Здесь сразу понимают.

– Почему так происходит?

– Законы работают. Люди понимают, что если попадутся, то будет плохо. Зачем создавать себе проблемы, если можно поступить по-другому.

– Случалось, что ты нарывалась, и возникали проблемы?

– Да. Не по незнанию, а по стечению обстоятельств. Здесь в некоторых штатах есть очень жесткий закон «свободные руки за рулем». То есть ты не можешь дотрагиваться до телефона, держать телефон, пока едешь.

Как-то я ехала на тренировку, въезжала на шоссе с неглавной дороги и взяла телефон, чтобы посмотреть гугл-карты. Перестроилась – и прямо передо мной оказалась полицейская машина. Рядом – полицейские с офигевшими глазами от того, что перед ними едут с телефоном. Остановили, попросили расписаться, что я уведомлена о нарушении – здесь не как в России, нельзя отказаться. И штраф платишь не онлайн, а идешь в суд. Я пошла, объяснила ситуацию, как все случилось, и судья отпустила меня без штрафа.

– Стоп. То есть ты реально выиграла суд у государства и полиции?

– Да. Причем одна, без адвоката даже. На что мой тренер, которого много за такое штрафовали, сказал: «Да как так?! Да как так? Это все потому, что ты симпатичная блондинка». Он не думал, что такое возможно. Оказалось, возможно.

Клишина считает, что в России тренеры подавляют спортсменов и считают себя выше. В Америке это равное общение, а иногда выше находится даже спортсмен  

– Как-то тебя спросили: «Для постоянного места жительства в будущем Америку рассматриваете?» Ответ: «Рассматриваю, вполне возможно, что после ухода из спорта останусь здесь». Почему не Россия?

– Заметь, вопрос был, рассматриваю ли я. Я и Европу рассматриваю. Все будет зависеть от того, чем я буду заниматься и где будет лучшая локация для этого. В идеале я не хотела бы оседать в конкретном месте, хотелось бы передвижения, например, между Россией и Америкой. Хотя у меня была куча хейтеров, которые писали милые отзывы о том, что я тренируюсь здесь. Но какая разница, сижу я на сборе в Португалии, как наша сборная, в Сочи или в Америке? Медаль-то я приношу своей стране. Все знают, что я из России, ни один человек на стадионе ни разу не усомнился и не спросил, откуда я. Даже за те пять лет, пока мы выступаем без флага.

Я считаю, что фраза «где родился, там и пригодился» сейчас не очень подходит. Я могу что-то делать для России и отсюда. В современном мире необязательно находиться и работать там, чтобы сделать хорошее для своей страны.

– Ты сказала про хейтеров. Я с ними не согласен и тоже считаю, что человек может жить и тренироваться где хочет. Но смотри, какая их логика: «На Западе нас постоянно притесняют, отстраняют, забирают флаг. А потом она едет туда жить и тренироваться. Продалась врагам, что ли?»

– Я считаю, что все эти события происходят наверху, на уровне политики. Нам всю жизнь трубят, что спорт вне политики, но сейчас это точно не так. И если бы был конкретный человек, который нас бы отстранил, а я с ним дружила бы и работала – это одно дело. Но я тренируюсь и работаю в Америке с теми людьми, которые разделяют мое мнение, мои интересы и более того – еще и поддерживают.

Нельзя обобщать. В каждой стране есть люди, которые поддержат и другую страну тоже.

– Давай отмотаем в 2013-й – почему ты вообще уехала из России?

– На тот момент я не видела человека, к которому хотела бы пойти тренироваться. На том уровне, на котором я уже была, и с тем, что я уже имела, перспективы не были радужными. Команда совершала ошибки, я стояла на одном месте. И поняла, что нужно двигаться дальше.

Но первая поездка получилась чисто пробной. Не так, что я со всеми вещами уехала в Америку. Я приехала на два месяца посмотреть, понравится ли мне, попробовать поработать с другим тренером. Сразу же пошла на английский – занималась им трижды в неделю один на один, потому что до этого не говорила вообще. И смотрела, как они здесь работают, на их систему тренировок, восстановления, жизни. И вообще на все.

Ехала с мыслью, что два месяца – это так долго. Раньше на сборе в Португалии сидела на чемоданах после первой недели, хотела домой. Поэтому и предложение переехать в США отвергла, когда оно поступило за полтора года до реального переезда. А тогда два месяца пролетели быстро. В группе приняли хорошо, с тренером нашли общий язык. Тогда я сказала, что поеду.

– Ты сказала, что в Америке нашла людей, которые разделяют твои взгляды и вообще тех, с кем готова тренироваться. Объясни прямо на пальцах, в чем их отличие от того, что было в России?

– Во-первых, здесь другие отношения между тренером и спортсменом. В России тренер – это тренер (поднимает руку на уровень лица – Sports.ru). Спортсмен – это спортсмен (поднимает вторую руку на уровень груди – Sports.ru), он даже здесь иногда (опускает вторую руку еще ниже – Sports.ru). В Америке абсолютно равные отношения между тренером и спортсменом. Общение на одном уровне с тренером дает больше уверенности в себе. Это круто, это можно использовать на соревнованиях.

В России большинство тренеров властвуют над тобой, они подавляют, они управляют твоей головой и всем всем-всем. Тренер водит тебя за ручку на массаж, терапию, за ручку – на тренировки, на весы, на обед. Здесь такого нет, все рассчитано на твою голову. За счет этого ты узнаешь себя гораздо лучше, реально умнеешь, потому что ситуация заставляет. У нас некоторые спортсмены как зомбированные: им сказали что-то делать – они идут делают, а зачем и почему – их не интересует.

Если конкретный пример. У нас в России большинство тренеров учат как? «Надо быстро бежать». Но как быстро бежать, никто не объясняет. В России я тренировалась 12 лет. За эти годы меня не научили бегать, я ничего не знала о технике. У меня была неплохая скорость, но никто не учил, как именно бегать. Здесь ты приходишь – и тебя учат, как делать правильные движения, чтобы улучшился результат, чтобы получилось правильно, еще и быстро. В этом большая разница.

Во-вторых, здесь есть разделение тренеров. Например, штангой со мной занимается не тот тренер, с которым я тренируюсь на стадионе. План они составляют вместе, но тренирует каждый свое. Так я научилась делать правильные движения во время исполнения упражнений, научилась делать штангу без пояса.

Когда я выполнила это и выложила видео, русские у виска крутили: «Ты все себе сорвешь, где пояс, что это за бред?» А если делать правильно, то можно делать и без пояса. Он ведь разгружает мышцу, на которую ты работаешь в данный момент. Она могла бы работать на 100% без пояса, а с поясом работает только на 80%. То есть можно прибавить просто за счет правильного выполнения, которому не учат в России.

– У тебя есть объяснение, почему все так?

– Потому что нет никаких усовершенствований. Как была советская школа, так и идет. Хотя технологии меняются.

Раньше, например, операцию на отслойку сетчатки глаза делали шесть часов, а сейчас можно за 15 минут, потому что создали машину, которая выполняет все быстрее. Люди ее используют, правильно? А наши как будто застряли и хотят действовать по старинке: «Зачем нам новое, если старое работает?» И не хотят даже попробовать.

– Что нужно сделать, чтобы в России изменилась система, и было как в Америке?

– Как в Америке не надо. Никто же не заставляет менять нашу на американскую. Просто нужно начать с развития, обмена опытом и принятия нового. Наши тренеры не хотят это принимать. Они, не дотронувшись до вопроса, уже его отрицают – вот в чем проблема.

Не нужно менять все целиком. Можно просто взять то, что реально работает, хотя бы проверить и попробовать. Не подойдет для одного спортсмена, так, может, для другого подойдет. Мы же все индивидуальны.

Даша зарабатывает 40+ тысяч рублей в сборной России, но для Америки это копейки. Остальной ее доход – спонсоры, мини-работа вне спорта и соревнования

– Насколько я понимаю, разница есть не только в тренировках, но и в статусе. В России спортсмен – это чиновник, который получает зарплату от государства через федерацию, регион, ЦСП. В Америке – каждый зарабатывает сам.

– Все так. Федерация ничего не оплатит. Америка – это вообще та страна, где надо работать. Здесь ничего просто так тебе не достанется, но возможности работы очень много. Просто не нужно лениться.

Лично вижу, как после тренировки половина группы бежит на работу. Наша группа делится на две: кто-то приходит заниматься в 8 утра, кто-то – в 12 дня. Если работаешь с 12, приходишь тренироваться в 8. Если две тренировки, то в 5 утра делаешь штангу, в 8 тренируешься на стадионе, с 12 работаешь.

И это нормально. Людям нужно оплачивать тренера, восстановление. Как это еще сделать, если нет больших спонсорских доходов и богатых родителей? Поэтому ищут работу с мобильным графиком или подстраивают занятия под него.

– А если речь про биатлониста, который четыре месяца в году гоняет по этапам. Где ему найти работу с таким графиком?

– Если ты гоняешь по этапам, значит, ты биатлонист неплохого уровня, у которого есть контракты и спонсоры. И проблемы решена.

Со спонсорами хорошо помогают агенты. Просто в России агенты не работают со спортсменами для поиска спонсоров, они направлены только на спорт. Здесь агенты работают для того, чтобы у меня был доход. Как спортивные агенты они мне мало нужны. Только чтобы договориться с директором соревнований во время сезона и для других мелких вещей, но это не так сложно. А вот для поиска дохода – да.

Но некоторые люди ищут спонсоров сами. Например, находят небольшой бренд спортивного питания, обращаются туда, отправляют свою презентацию и предлагают себя в качестве лица бренда. Бренд соглашается – у человека есть дополнительный заработок. В мире социальных сетей это все возможно.

– Расскажи, из чего складывается твой доход?

– В основном весь от спонсорства. Плюс от тех стартов, на которых выступаю и зарабатываю призовые. И как член сборной России я получаю зарплату от федерации.

– Тысяч 40 рублей?

– Может быть, чуть-чуть больше, но эта сумма не делает погоды в Америке. Хотя рубли нужны, удобно иметь «Сбербанк-Онлайн» под рукой: можно помочь родителям, воспользоваться этой зарплатой, когда прилетаю в Россию.

– Твои спонсоры – это Nike и часовой бренд?

– Да, в прошлом году был еще контракт с косметическим брендом. И есть маленькая подработка: иногда я посещаю мероприятия или заведения для небольшой перспективной компании – The Ballout. Компания занимается тем, что освещает спортивные и неспортивные мероприятия. Я хожу на открытия новых ресторанов, музеев, спортивные события.

– То есть тебя заказывают как гостя на корпорат?

– Нет-нет, не так. Суть в том, что компания сама выбирает заведение или мероприятие или само заведение и мероприятие может обратиться к ней. Например, в Атланте открылся новый ресторан, он просит, чтобы The Ballout осветил событие. Я иду в этот ресторан и рассказываю, чем он прикольный, как там кормят. Я не говорю, что там суперкруто, я объясняю свой опыт. Хотя, естественно, заранее оговорено, что я имею право на съемку, могу пообщаться с шеф-поваром, заказать бесплатно из меню все, что захочу. Дальше начинается мой креатив. Потом я скидываю информацию команде, они монтируют и публикуют.

Компания американская, но работает по всему миру.

– Ты у нее на зарплате?

– Мой гонорар зависит от количества мероприятий и часов, проведенных на мероприятии. Это не работа с постоянным графиком. Если я занята, то спокойно могу отказаться. В компании знают, чем я занимаюсь и что не очень мобильна в течение недели.

– Если брать все твои доходы, в сумме в год выходит больше миллиона долларов?

– Нет, легкая атлетика не настолько денежный вид спорта, как теннис, гольф или какие-то игровые виды. Я просто спокойно живу, ни в чем не отказываю, но и не прямо транжирю, потому что не шопоголик. В основном трачу на самое необходимое: еда, квартира, тренер, восстановительные процедуры вроде массажа или иглоукалывания. Постоянные траты на этом заканчиваются.

– Сколько стоит тренер?

– Зависит от уровня. Цены варьируются от 800 до 2000 долларов. Это если большая группа. Если у тренера один-два спортсмена на супервысоком уровне, то, конечно, ставка выше. Они вдвоем платят всю его зарплату – условные 70 тысяч долларов в год.

– Расскажи про квартиру.

– По российский меркам это трешка – две спальни и гостиная. Дом не в центре, потому что жилого центра по сути и нет, там бизнес-здания. Есть и для людей, но вокруг нереальный трафик, а я хотела спокойную локацию, где тихо и зелено и недалеко от тренировок. В доме есть одно-, двух- и трехспальные квартиры. Цены на них – 1700, 2600 и 3000 с небольшим долларов. В доме еще такая система, что не человек сдает квартиру, а здание или компания. Купить не можешь, все в доме снимают. Но в каких-то домах можно и купить.

Чтобы снять, у тебя должна быть хорошая кредитная история. Если ее вообще нет – не снимаешь. Плюс обязан иметь страховку. Если и то, и то есть – все дороги будут открыты.

– Сколько ты платишь за страховку?

– Они бывают разные. Та, что сейчас, – 1600 долларов за шесть месяцев. Она не сильно расширенная, но международная, потому что мы летаем на турниры и обязаны иметь в страховку.

В целом медицина здесь дорогая. Банальный пример – пару лет назад болело горло. Домашние средства не помогали, попросила тренера, чтобы записал к врачу, к которому можно попасть без полной страховки. В итоге за пятиминутный прием лора, который две секунды попридержал палочкой язык и посмотрел горло, отдала 120 долларов. Просто за визит без процедур. Похожая ситуация на днях произошла со знакомой – с нее взяли 140 долларов за первый визит к дерматологу. Сказали, что будут делать какие-то действия с кожей, а это была лишь разговорная консультация.

Стоматология вообще дорогая. Хотя в моей страховке есть две бесплатные ультразвуковые чистки в год. Здесь на них ходят все, это норма. Я уже сама привыкла, мне это нравится.

– Встречала в Америке людей с плохими зубами?

– Практически нет. Сказывается качество воды – оно сильно отличается от нашего. От нашей воды зубы желтеют, от этой – нет. Я никогда не отбеливала зубы, потому что знаю, что у меня своя натуральная эмаль – тонкая, и для моих зубов не стоит делать отбеливание. Плюс у меня хороший натуральный цвет, нет проблем. Но прожила два года во Флориде, и все подруги стали спрашивать: «Такие зубы белые, ты чем отбеливаешь их?» А я ничем не отбеливала, просто реально другая вода из крана течет.

Она не считает свою карьеру странной. Говорит, что повлияли травмы и давление из-за допингового скандала. А из России нужно было уезжать еще раньше 

– Сейчас ты долго рассказывала, как устроен американский спорт, и объяснила, что в России не хотят учиться, а в Америке открыты всему новому. После этих слов есть ощущение, что нужно как там, потому что Россия отстала, результаты все хуже, а Америка – передовая страна. Но при этом люди могут сказать: «Даша, а тебе Америка, получается, не помогла? Когда ты была в России ты прыгала 7,05…».

– Один раз в жизни на чемпионате Европы среди молодежи. Сколько раз я участвовала в больших соревнованиях, где не поднималась выше четвертого места?

– Один раз, но за два года до переезда. То есть в целом у тебя были огромные перспективы. Но ты переехала и за шесть лет больших результатов нет, кроме серебра чемпионата мира.

– А это не ценно? С результатом 7 метров?

– Ценно, но кроме этого ничего.  

– Так у меня и не было ничего. Что, два чемпионата Европы в закрытых помещениях? Закрытые помещения у нас сейчас вообще не запоминают, об этом никто не знает. Результатов на соревнованиях высокого уровня не было – это проблема.

Если я была такая молодая, перспективная и в прекрасной форме, почему я не выиграла ничего на чемпионатах мира? А здесь взяла медаль на первом чемпионате мира, причем после тяжелого олимпийского года. И на Олимпиаде бы все получилось, если бы не эта ситуация с допуском.

То есть самого большого достижения я добилась здесь, спустя четыре года после переезда. И неважно, что это ниже моего личного рекорда. Важно то, что есть медаль, которую я завоевала там, где нужно.

– Оставим Америку, объясню, как твоя карьера выглядит со стороны. Если коротко, то странно: яркий старт, когда все надеялись, потом медали в закрытых помещениях, бронза чемпионата Европы – и ты пропадаешь на три года, результатов нет. Потом возвращаешься с серебром ЧМ, но дальше пропускаешь сезон, снимаешься с ЧМ-2019, и теперь снова непонятно, когда вернешься. То есть очень рваная карьера, вспышка – несколько провалов, потом тебя не слышно и не видно. У тебя есть такое ощущение или все логично?

– Для меня – логично. У меня нет депрессии, что я не выиграла еще 10 медалей. Мне без разницы, что думают остальные. Они никогда не влезут в детали моей жизни, чтобы все это понять.

– Опять же ощущение со стороны: раньше тебя часто сравнивали с Шараповой. Но если так будет продолжаться, то начнут сравнивать с Курниковой. Я к тому, что она светилась внешностью, но при этом больших побед, кроме парных титулов, у нее не было. Тебя напрягает, что все к этому идет?

– Нет, вообще нет. Как меня это должно напрягать? Это мнение людей, людей много, и мнений тоже есть много. Я остаюсь при своем мнении.

– То есть проблема – в ожиданиях людей, которые после яркого старта считали, что ты будешь выкашивать всех на соревнованиях, как Ласицкене?

– Если у кого-то было такое ощущение со стороны, то окей. Где-то не сложилось, поэтому в 2013-м я и переехала.

– В данный момент, в 29 лет, ты довольна, как складывается карьера или понимаешь, что где-то что-то упущено?

– Упущено, когда я была в России – это я понимаю.

– Нужно было раньше переезжать?

– Дело не в переезде. Не нужно было так долго в России плыть по течению. Надо было из этого течения выходить и делать так, как я считала нужным. Надо было не полагаться на всех, а где-то вставить свое слово, но я его не вставляла.

– Ты переехала, а вокруг все равно такое мнение: «Клишина – талантливая девушка, которая может стать супертоповой спортсменкой, но до сих пор этот талант не реализовала. И чаще разочаровывает».

– В основном те люди, которые что-то комментируют или обсуждают, не знают и 10% того, что происходит. Потому что я никогда не оправдываюсь. Я выйду после финала и буду улыбаться камерам. В душу ко мне никто не залезет, и я ее не открою. Я закрытый человек. Умею дружить, но войти в близкий круг ко мне – сложно.

Ты сказал про нереализованный талант – на это же есть причины, которые я никогда не раскрываю. Я не жаловалась, что у меня что-то болело, кроме хронической проблемы с ахиллом, которая со мной 12 лет.

Прошлый год – единственный, когда пресса узнала, почему я не вышла на чемпионат мира в Дохе. Тогда мне все сочувствовали. Но вы никогда не интересовались, почему в других ситуациях что-то не получалось?

Где-то, конечно, я согласна, были провалы головой: не собралась, адреналин в ноги ударил, психологически не справилась. Но в каких-то других ситуациях были причины, к сожалению. В том числе связанные со здоровьем.

– Расскажи о них.

– Возьмем ту же Москву 2013 года – я прыгнула на 6,95 метра за 10 дней до чемпионата мира, выиграв универсиаду в Казани. Я была в идеальной форме и понимала: еще чуть-чуть и буду супер как раз к чемпионату мира. И за следующие 10 дней у меня два надрыва задней поверхности на толчковой ноге. Я не могла толкнуться с той стопроцентной силой и мощью, как должна. Не знаю, как я там напрыгала на 6,77.

Обезболивающее в таких случаях, кстати, не помогает: когда у тебя разорвана мышца, она не работает на 100%, потому что она травмирована и просто не может это делать. Плюс психологическая нагрузка, плюс неполучение той поддержки, которая нужна – и вот результат. Хотя в тот год у меня реально крылья были. Я знала, что могу получать медаль железно, с закрытыми глазами.

– Рио-2016. Что случилось там?

– Оказалась психологично сломана. Хотя форма была отличная. Вот один факт: на тренировках я почти никогда не прыгаю с полного разбега. Но перед Рио мы делали техническую и тренер сказал: «Ладно, если будешь настроена, то сделай прыжок с полного разбега». Я прыгнула на 6,95 – это вообще вау, я никогда так на тренировках не прыгала. То есть реально круто готова, ничего не болело. Но вышла на стадион в Рио – у меня пусто в голове, мне наплевать, что это Олимпиада, мне вообще ничего не хочется, отпустите меня домой. А психологическое состояние – это 50% от успеха. Неважно, что я готова физически – это ничего не значит, если головой не готова.

– И сделать ничего невозможно?

– Если бы готовилась с психологами, может быть, можно было как-то уравновесить себя. Хотя как это сделать, если за 24 часа до квалификации из тебя четыре часа вытрясают душу на суде? (из-за допингового скандала до Игр-2016 не допустили всю сборную России по легкой атлетике, но для Клишиной сделали исключение и допустили за сутки до начала соревнований как атлета, который тренировался вне России – Sports.ru). Я не знаю. Я сильный характером человек, но та ситуация выбила в нокаут полностью.

– Если бы не проблемы со здоровьем и с давлением по поводу допуска, результаты были бы намного бы лучше?

– Я уверена, что да. Но спорт высоких достижений подвержен травмам, и я не исключение. Я не робот, я обычный человек. То, что мы делаем на тренировках каждый день – это ненормально для организма. Организм к этому не готов, он не был рожден для того, чтобы человек занимался такими нагрузками. И иногда дает сбой. Тем более у меня нет супергигантского природного здоровья.

– С головой проблем нет, кроме ситуации в Рио?

– В Америке с этим вообще все окей. Здесь в 100 раз лучше, чем было в России. Именно ментальная составляющая крепчает очень сильно. Теперь я знаю, что на старте меня ничего не сломает. Я буду делать то, что мне надо делать, то, что я могу.

Плюс здесь я поняла, что спорт – это не вся моя жизнь. Жизнь на нем вообще не заканчивается. Сейчас он занимает большую часть времени, но это вообще неважно. Даже если ты суперчемпион, все победы и поражения забываются на раз, никто не вспомнит, чем ты занимался 10 лет назад. Если после спорта ты пошел работать в какие-то компьютерные технологии – им будет все равно, сколько медалей ты заработал в прошлом. Поэтому сейчас я проживаю лишь отрезок жизни, который не должен постоянно вертеться вокруг спорта.

Мне нравится, что я больше не зомбирована и не повернута на спорте. Я стала развиваться в других направлениях. И теперь знаю, что когда закончу, у меня не случится депрессии из-за того, что мне нечего делать и что, оказывается, есть и другая жизнь. У многих в России так происходит. Они реально не знают, что делать, и это печально.

– В чем ты развиваешься, кроме спорта?

– Стараюсь читать и изучать что-то даже по своей профессии – маркетинг в спорте. Хожу на выставки, закрытые показы, в картинные галереи, даже на аукционы. Например, была на одной из самых больших выставок в мире в Майами. Там выставлялось искусство от классики до модерна, от скульптур до картин. Не могу сказать, что я великий ценитель или в чем-то конкретном разбираюсь. Но все равно стараюсь находиться ближе к искусству, хотя бы приблизиться к нему, понаблюдать за ним. На тех же аукционах можно увидеть дорогие раритетные вещи, которые никогда не увидишь больше, потому что они уйдут в частную коллекцию.

Смотрю много интервью на английском. Они полезны из-за словарного запаса, чтобы понять, как люди выражаются по той или иной теме. И из-за мыслей. Например, много слушала Роджера Федерера – просто капец, как человек меняется по жизни. По его разговору прямо заметно, как он вырос. Он и сам об этом говорит, объясняет, почему это произошло, что он делал тогда и почему не сделает это сейчас.

К Серене относятся предвзято, но она такой человек: немного нестабильный, ее легко вывести во время игры, она эмоциональная. Она про это знает и много говорит, осознает проблему. У нее есть сильные речи о том, как она справлялась с эмоциональностью в жизни.

В России я ничего этого никогда не делала. Там было туннельное видение: спорт и ничего кроме спорта. Сборы, где не можешь взять лишний выходной. Если возьмешь – все, форма рухнет. Здесь, если я хочу взять два выходных, – это нормально. Не просто так, конечно. Я должна осознавать, что мне надо, подкатило что-то. Но тренер поймет. А я проведу выходной так, что через два дня выйду свежей и мотивированной к дальнейшим тренировкам. Когда я тренировалась в России, я этого не понимала. Не знала, что есть еще мир вне спорта.

– А как поняла это? Была одна причина?

– Несколько обстоятельств: окунулась в другой менталитет, культуру, познакомилась с людьми. Плюс команда, которая со мной работает, сильно помогает и советует в правильном направлении. Говорит, что всегда есть выбор. Последнее слово остается за мной. Мне это нравится.

В Америке никто не управляет моей головой. Мне просто помогают, дают опции выбора. Дальше я сама выбираю и иду по пути, который считаю лучшим для себя. И мне это тоже нравится. Здесь ждут решений от меня, а не что кто-то мне их навяжет.

Фотосет (бесплатный!) в «Cпид-Инфо» Клишина называет ошибкой молодости. В Америке этих фото почти не найти – чисткой интернета занималось агентство 

– Если набрать «Дарья Клишина» в поисковиках, то два самых популярных запроса «Дарья Клишина плейбой» и «Дарья Клишина в купальнике». Правда, вместо Playboy появляются фото из «Cпид-Инфо». Что это было?

– У всех бывают, скажем так, ошибки молодости. Это опять про систему в России, когда тебя направили, за ручку отвели и сказали сделать. Ты и делаешь, не задумываясь, что это может как-то повлиять на карьеру или вообще не к месту. Я думаю об этом так, что было и было. И сейчас я на 200% сказала бы «нет».

– Тебе стыдно за ту фотоссесию?

– За что стыдиться? Я нормально чувствую себя в теле, мне нечего стесняться. Стыдно – нет, но понимаю, что это было лишнее.

– Я не про тело, а к тому, что это ужасно сделано.

– Согласна. Помню, как я еще ощущала, что это не мое. Я даже на стадионе не тренируюсь в топике. Выхожу в нем только на соревнования. Мне комфортнее в одежде. А тогда пришлось раздеваться. Чувствовала дискомфорт, это был звоночек, что что-то идет не так.

– Ты сказала, что тебя привели туда за ручку. Кто?

– Это грубо говоря, но все происходило через агента, менеджера. У тебя в подопечных молодая девушка, которой предлагают непонятно что. Логично, что часто девушка соглашается, не соображая головой, не задумываясь ни о чем. Но ты взрослый человек, ты должен иметь голову, чтобы различать, что надо, а что не надо, что правильно, а что – нет. Но этого не произошло.  

– Кто был твоим агентом?

– Давай без фамилий?

– Бесплатно там снялась?

– Да. Чтобы ты понимал, ха-ха.

– Фотосессия как-то повлияла на контракт с Nike?

– Вообще нет. Но когда я начала работать с IMG, это было единственным пятном, которое они пытались устранить. Они вычистили огромное количество ссылок, которые вели на эти фотографии. Их сейчас не так много, как раньше. В России легко найти, но за рубежом – нет. Была прямо зачистка по поводу одной ошибки.

Сейчас, кстати, меня каждый год зовут сняться для журнала Maxim, но я не иду. Они хотят, чтобы все разделись, но у меня сейчас другой образ. Не девочки без купальника. Мы создаем больше классический образ девушки –  женственной, элегантной.

– «Мы» – это ты и агентство?

– Да. Есть человек, который прорабатывает все детали и истории, выходит на те проекты, которые могут поддержать образ или улучшить его. Мы выходим на бренды и дизайнеров, которые будут соответствовать нашему образу. Это все вокруг обволакивается разными составляющими.

– Если ты хочешь выложить фоточку в купальнике в инстаграм, тебе нужно согласовывать это с агентом?

– Нет, это мое личное дело. Как и то, что надевать. Но если это важное мероприятие, то я могу посоветоваться. Мы обсудим платье.

– Ты не рассказываешь о личной жизни. Но живешь сейчас одна?

– Да, с собачкой.

– Почему спросил – хочется понять, чем американские парни отличаются от русских.

– Культурой и менталитетом, который рядом с нашим менталитетом не стоит. Я не хочу говорить «никогда», но у меня, наверное, никогда не было бы парня американца. Я бы не смогла ужиться.

Это складывается из бытовых мелочей, того, как они ведут себя. Для 90% американцев подарить девушке цветы – это: «В смысле подарить цветы? Зачем? Это лишняя трата денег». Хотя девушка должна получать цветы. Никто не говорит, что должны дарить охапки, но просто проявить внимание – приятно.

Здесь родители сами везут тебя к твоему другу. Они должны сначала познакомиться и согласиться на то, что ты можешь с ним общаться. В России так не принято. У нас знакомство с родителями – это целое дело.

– Самое странное предложение, которое ты получала от мужчин? Например, стать содержанкой.

– Ха-ха-ха, такое было. Только не содержанкой, была другая интерпретация – сопровождение.

– Эскорт.

– Да, прикинь? В Америке, причем несколько месяцев назад. Максимум полгода прошло. Я такого не ожидала.

Незнакомый мужчина просто написал в директе инстаграма. Я никого не посылаю, но сразу же жестко ответила: «Извините, но данное предложение меня не интересует». Так он начал: «Нет, вы подождите, не отказывайтесь так сразу, вы же не знаете, на каких условиях. Такая-то сумма»  – «Нет, все, до свидания».

– Большая сумма была?

– Очень, 200 тысяч в месяц. Сидела потом и думала: неужели я произвожу впечатление девушки, которая могла бы на это согласиться?

Фото: globallookpress.com/Wang Lili/Xinhua, Xu Zijian/Xinhua, Tomi Hänninen/Newspix24, Wang Lili/ZUMAPRESS.com; Gettyimages.ru/Alexander Hassenstein; instagram.com/dariaklishina; gazeta.ru