«Когда от меня ушла жена, в доме остались лишь холодильник, забитый бухлом, и куча снотворного». История бесстрашного Ули
От редакции: вы в блоге «Глеба и зрелищ». Его автор, Глеб Слесарев, собирает интересные истории про легенд футбола и современных звезд, а также радует нас качественными переводами текстов. Поддержите его подписками и плюсами!
В конце 80-х и начале 90-х Ули Боровка был одним из ведущих защитников Бундеслиги. В составе «Вердера» под руководством Отто Рехагеля он завоевал Кубок Кубков и дважды становился чемпионом Германии. За свою неуступчивость и жесткую игру он моментально получил прозвище «Топор». Болельщики обожали Ули, а он обожал их.
Ули провел детство в маленькой сумрачной деревеньке Гемер, земля Северный Рейн-Вестфалия. Здесь он играл за местную команду «Озе-49» и учился в техникуме на автослесаря. Родители жили скромно и строго-настрого запрещали Боровке бродить вечерами по улицам, полных недружелюбных, сомнительного вида особ. В глуши региона, где основным способом заработка был тяжелый шахтерский труд, напряжение снимали традиционным образом. По всей округе были разбросаны дешевые кнайпы – одну из таких держала семья Боровки.
Зная всю подноготную питейных заведений, родители пытались держать Ули подальше от алкогольного смрада и опасных знакомств. Но как это было возможно, если бар располагался прямо в доме семейства? Стоило спуститься лишь на этаж – и ты попадал в мир, полный соблазнов, так хорошо описанный в любой из повестей Ремарка.
После 17-ти часов двери бара для Ули и его сестры закрывались. Оказавшись там после обозначенного времени, можно было получить по заслугам. Как это часто бывает, контроль принес лишь временный результат.
«Не успел я поступить на учебу, как у меня завязались знакомства. Через пару дней подошел один из учителей, который хорошо знал моего отца по добровольному обществу пожарников и сказал: «Слушай, Ули, а пойдем махнем по бутылочке пива!». Я просто не мог перечить другу отца – боялся, что иначе не дадут хорошо закончить техникум. И понеслось…»
В техникуме, где учился Ули, пили все. Если ты хотел быть в компании, отказаться было невозможно. После пива в дело шел яблочный шнапс. На двоих с приятелем 15-летний Ули глушили по бутылке в день, пока и это не стало скучно. Учеба отошла на второй план, а главным занятием друзей было смешивать все со всем. Шнапс был отвратительного качества, но это не смущало:
«Помню это все как сейчас. Помню, как мы впервые открыли эту гадость. Я уже тогда не мог остановиться после двух рюмок».
«Озе-49», за который играл Боровка, был даже не любительским клубом, это была просто команда при местном спортбаре. Начать захаживать туда было делом времени. Посиделки с друзьями стали обычным делом, но это не мешало Ули делать серьезные успехи в футболе. Сначала он кочевал по маленьким командам вроде безвестного «Кальтхофа», но вскоре пришли большие ребята из менхенгладбахской «Боруссии». Просмотр был коротким: едешь с нами – таков был вердикт.
В 80-м Боровка оказался в дубле «жеребят» и всего за сезон дорос до уровня основной команды. Когда он дебютировал за «Боруссию», ему было 19. Молодому футболисту доверили место в центре защиты, где он сразу стал играть полные 90 минут. Уже в юном возрасте Ули дал понять: для него нет авторитетов. Он мог пойти в жесткий подкат и дать по ногам любому, кто приближается к его владениям. Боровку быстро полюбили за его отвагу и стали считать настоящим мужиком. Образ бесстрашного закрепился за Ули и стал его олицетворением на долгую, почти двадцатилетнюю карьеру.
Боровке не раз давали титул самого жесткого защитника лиги, а он обожал защищать звание: «Безусловно, я был одним из самых дерзких. Мне нравилось, когда мне говорят, что я бесстрашный и старался доказывать, что я мужик. Я был адреналиновым фриком: меня вставляло то, что меня любят, и вставляло то, что меня освистывают».
У Боровки была любимая игра: на домашние матчи он всегда выходил первым, чтобы получить всю любовь болельщиков, а на выездных встречах шел последним с запозданием в 30 секунд. Когда в одиночестве, позади всей команды, он появлялся на стадионе в Дортмунде, провокатора освистывали 60 тысяч зрителей – и это его невероятно заводило.
На поле Ули подвергал нападающих психической атаке. Для него было обычным делом подойти к нападающему и выпалить что-нибудь грязное. Когда в матче против Гладбаха в Бундеслиге дебютировал знаменитый Олаф Тон, Боровка подошел к 17-летнему мальчишке и бросил в лицо: «Сейчас я буду ломать тебе ноги».
Боровка устрашал всех, а особенно он не любил Клинсманна и Мюллера, называя их неженками. Единственным, кого по-настоящему уважал Топор, был Ульф Кирстен. Легенда «Байера» и дрезденского «Динамо» со свойственной уроженцу ГДР простотой не обращал внимания на выходки устрашающего защитника. «Я донимал его весь матч, бил по ногам, а он просто вставал и играл дальше. Он был не как эти неженки. После игры мы подходили, улыбаясь, друг к другу и общались как ни в чем не бывало».
Дерзкий защитник оставил немало кровавых царапин на ногах самых славных нападающих той эпохи. Но причиной была вовсе не геройская бесстрашность.
«Профессиональный спортсмен должен быть лучшим, должен быть впереди всех. Уже тогда в Гладбахе, когда мне было 19, я стал бояться. Я ужасно боялся ошибиться. Это был страх, он руководил мной. Я ужасно боялся, что не выживу, что мне нужно обязательно отобрать этот мяч. Боялся так, будто это вопрос всей моей жизни. Я не давал себе права на слабину, на эмоции. И когда я перешел в «Вердер», который был в авангарде лучших команд Бундеслиги, все это вкупе с зависимостью перешло во взрывную смесь».
В Бремене Отто Рехагель строил звездную команду, которая в конце 80-х-начале 90-х смогла затмить «Баварию» и другие ведущие клубы того времени в Германии. У Отто был исключительный талант заманивать к себе самых лучших игроков, даже ярчайших раздолбаев. Рехагель делал вид, что не замечает, как футболисты что есть мочи кутят. Будущему автору гола в культовом финале ЛЧ «МЮ» – «Бавария» Марио Баслеру Отто прощал то, что тот частенько игнорировал тренировки.
Отто вспоминал: «Как-то раз Марио неожиданно прикатил на своем спорткаре вовремя, а я кричу ему: «Эй, давай-ка на тренировку!». Баслер высунулся и говорит: «Тренер, вы там пока побегайте, а я подойду, когда футбольчик начнется».
Боровка на тренировках не филонил – он всегда и везде хотел быть лучше всех. Но приходил на занятия как и на игры, уже «подготовленным». Рехагель все видел, но закрывал глаза на нарушения режима – результаты говорили сами за себя, «Вердер» обыгрывал всех и вся, а раздолбаи на поле превращались в супергероев.
Звездным часом Боровки стали матчи против команд Диего Марадоны. Первая встреча – игра сборных Германии и Аргентины в апреле 88-го на турнире Четырех наций. Великий и ужасный так и не смог ничего поделать с защитой немцев, «бундесманншафт» победила 1:0, а Ули удостоился комплиментов и футболки легенды. Позднее Боровка и Марадона встретились в еврокубках, где «Вердер» под орех разделал «Наполи». Так коллекция Боровки пополнилась еще двумя футболками аргентинского гения.
«Все тогда хотели заполучить футболку Марадоны, а получил ее в итоге я. Это был мой первый матч за сборную. Все 85 минут, что я был на поле, я не давал ему ступить и шагу. На футболке даже можно заметить следы крови. Но что я действительно никогда не забуду: те моменты, когда мы играли против «Наполи». Представьте себе тот состав: Карека, Карневале, Алемао, Марадона… И вот, перед ответной игрой в Бремене мы идём разминаться и видим такую картину: стоят Марадона и Алемао и чуть ли не на парковке в шлепанцах играют в футтеннис. В шлепанцах!!! Эти двое не бросили и взгляда в нашу сторону, а я даже не был уверен, что Диего помнит, кто я такой. Набрался смелости и подошёл к нему. Оказалось, что помнит. Так я получил третью его футболку».
В том же сезоне, когда Боровка впервые сыграл против Марадоны, «Вердер» после 33-летнего перерыва стал чемпионом Германии. Спустя пять лет бременцы вновь взяли титул, а в 92-м победной поступью прошлись в Кубке Кубков, обыграв в финале «Монако» (2:0). Еще никогда команда из города бродячих музыкантов не была так сильна.
Боровке и его товарищам было что праздновать. На светских мероприятиях, где чествовали футболистов, иной раз просто не находилось места стакану воды. Пиво, коньяк и виски лились рекой. Но Ули не гнушался и дешевого алкоголя, к которому он пристрастился в молодости. Тот самый яблочный шнапс занял особое место в его жизни.
Мешая со страшной силой все, что попадалось под руку, будучи при этом игроком сборной Германии и обладателей всех возможных кубков, в душе Ули оставался аутсайдером из Вестфалии. Аутсайдером, заглушающим неуверенность в себе дешевыми смесями, на которые футболистам современности было бы смешно даже взглянуть.
После победы в Кубке Кубков «Вердеру» предстояла важная игра в Бундеслиге против «Айнтрахта», но Боровке и товарищам было не до этого. Купаясь в лучах славы, Ули забылся на все три дня, что разделяли встречи.
«Матч против «Монако» был в среду. Мы начали пить в среду вечером, пили весь четверг и пятницу. А в субботу была следующая игра. Я точно вышел полупьяным. Мы были сильнее и должны были выигрывать, но после всего выпитого едва соображали. Сыграли вничью 2:2 и даже вполне неплохо комбинировали. А чемпионом в итоге стал «Штуттгарт».
Рехагель хорошо знал о проблемах Боровки и как мог защищал ценного игрока. После очередного запоя Ули не мог играть, и будущий тренер чемпионов Европы посоветовал: «Скажи журналистам, что у тебя прихватило живот». Рехагель старался помочь, но постепенно стал созависимым. Он не сдавал защитника, но также и не делал ничего, чтобы реально изменить ситуацию. После разговоров с Отто Боровка на пару дней чуть сдавал обороты, а потом снова брался за старое. Вратарь «Вердера» Оливер Рек и полузащитник Гюнтер Херманн не раз заходили к Ули и говорили ему, что пора что-то менять, но тот просто не слушал.
«Я часто приходил на тренировку пьяным. Все знали об этом. Не важно, кто ты: продавец в салоне автомобилей, генерал, футболист, журналист: если ты приносишь результат и добиваешься успеха, все закрывают глаза на то, что с тобой что-то не так. Это удобно. И вот однажды Гюнтер подошел ко мне прямо на занятии и сказал, что я слишком много пью. На следующей тренировке я чуть ногу ему не сломал. Рявкнул: «Это не твое дело!».
На поле Топор Боровка был безжалостен к соперникам. Но так же безжалостен он был и к своим близким и планомерно зарубал свою жизнь. День за днём всё то, чего он добивался трудом, дерзким нравом и силой своей личности, шло под откос.
Жизнь домашних Боровки превратилась в настоящий кошмар. У Ули было двое детей, но, когда он просыпался по утрам, то не видел ничего, кроме сплошного тумана. Срывался на близких, просто игнорируя их интересы. На день рождения одного из своих сыновей он напился, а когда жена заперла дом на ключ, выбил дверь – просто, чтобы увидеть сына.
Потребность в алкоголе переходила все границы. Тщеславие, самовлюбленность и успехи в футболе окончательно снесли крышу, и Ули перестал ставить для себя ограничения.
«Я опустошал ящик пива, заливал все это бутылкой виски и довершал бутылкой чего покрепче. А затем спокойно шел на тренировку. Да, я выпивал все это за раз. И так почти каждый день на протяжении долгого времени».
Боровке крупно повезло: если бы не усиленный обмен веществ, подобные дозы спиртного могли убить даже столь крепкого скакуна, каким был Ули. Но алкоголь так быстро выходил из организма, что, выпив в 3 часа ночи, уже в 8 часов утра он мог первым прийти на тренировку и безо всякого похмелья и мигрени отрабатывать лучше всех.
Однако продолжаться это вечно не могло: как бы ни старались замолчать проблему в клубе, Боровка не мог остановиться и со скоростью света летел в пропасть, как паровоз, толкающий делореан в фильме «Назад в Будущее».
Наутро после очередного загула защитник проснулся на заправке в захолустном местечке Вильдесхаузен в 35 км от Бремена. Продрав глаза, он взглянул на часы и понял, что в это время уже должен был быть на тренировке. Добравшись до таксофона, он позвонил Рехагелю и попытался соврать: «Тренер, я отравился рыбой». Отто сразу все понял: «Ули, прекращай нести чушь». Но наказания не последовало. Через пять часов Боровка стоял в раздевалке и пил вино, которое ему дали, чтобы стало чуть лучше. В тот день ему позволили не тренироваться, а на следующий день в газетах появилась новость: «Ули Боровка из-за плохого самочувствия не смог принять участия в тренировке, но его месту в составе на ближайшую игру ничто не угрожает».
«Меня ужасно мучала совесть. Я напивался каждый день, потому что хотел забыться, не хотел ничего видеть и чувствовать. Постепенно отношение ко мне стало меняться, люди стали сторониться меня. Я и сам ненавидел себя».
В 96-м жизнь Боровка разломилась надвое. В том самом году, когда Дэйв Гаан из Depeche Mode дошёл до края, мешая кокаин с героином, а партнёр по группе Мартин Гор выводил его из состояния коматоза со словами «Кончай отдавать концы, а то в следующий раз я не приду», нечто похожее случилось и с Боровкой.
Жена Ули больше не могла терпеть того, как к ней относится муж и, забрав детей, ушла из дома. Боровка остался один и не нашел другого выхода, кроме как продолжать глухо пить, закрывшись у себя в комнате. После приступов алкоголизма у него не было сил лечь в кровать и он падал навзничь, засыпая на лежащем на полу матраце. В один из таких дней, лежа на матраце, Ульрих (полное имя, которое уже никто и не помнил) услышал голоса своих детей. Поднявшись, он понял, что в доме никого нет. Это были галлюцинации.
Не найдя никого, Ули не успокоился и продолжил судорожно бегать по комнате в поисках детей. Он отчетливо слышал, как его ребенок кричал. Его охватила паника, а в доме не было ничего, кроме алкоголя, обезболивающих таблеток и снотворного. В отчаянии он заглотил все разом, и отключился на 14 часов. Когда он проснулся, его охватило жуткое чувство вины, но с первой бутылкой пива всё прошло.
«Тогда я не мог сказать никому: но это была попытка суицида. Я не хотел, чтобы хоть кто-то знал, ведь я был супергероем. Но я ощущал такое чувство вины, что больше не мог позволить себе жить. Так я чувствовал. Проснувшись, я подумал: ну что ж, не получилось. И направил свой взгляд в сторону ящика с пивом и шнапсом. И никому не сказал о том, что пытался сделать. Мне было стыдно признаться. Но этот случай стал последней каплей. Я больше не радовался, как раньше. У меня началась тяжелая депрессия».
В том же году Боровку «ушли» из «Вердера». У него было заманчивое предложение от «Лидса», куда он мог уйти свободным агентом, но глава клуба Вилли Лемке решил подзаработать на игроке и предложил тому переподписаться на новый сезон. Боровка согласился, но позже понял, что его обманули. Позже они общались с руководителем клуба, который давал ему бесплатные билеты на игры, но Ули не скрывает:
«Такие люди как Лемке, только и думали, как бы меня выпереть. Тогда я думал, что никто не знает, что со мной. Но, оказывается, еще в Менхенгладбахе все, включая руководство, знали о моей зависимости. Один из массажистов, очень хороший человек, рассказал мне: «Ули, мы все видели, мы знали, что выпиваешь. Когда ты ушел в «Вердер», мы не особо расстроились».
Транзитом через «Ганновер» и «Тасманию» Берлин Боровка оказался в Польше. «Видзев» из Лодзи шумел в конце 90-х и даже играл в Лиге Чемпионов. Но хуже остановки для падающего штопором Топора было не придумать. Голубику (именно так Borowka переводится с польского) на мрачных окраинах фабричного города не собирали, а пытались выживать кто как может. Чтобы представить себе то, что творилось в тех местах в середине 90-х, достаточно посмотреть культовый фильм Dług («Долг»), который представляет собой некий аналог нашего «Брата». Что уж говорить о дерби Лодзи: «Видзев» – ЛКС до сих пор считается одним из самых кровавых и жестоких дерби в Европе.
Боровке сняли квартиру в многоквартирном доме. На нижнем этаже располагалось казино. Воспоминания из детства стали манить Ули, и он всё чаще спускался вниз, чтобы прильнуть к бутылке. К алкогольной зависимости добавилась игровая. «Видзев» стал чемпионом, но Боровка сыграл за полгода всего восемь игр. Тренер почти сразу понял, с кем имеет дело, а в команде была на удивление хорошая дисциплина и почти никто не нарушал режим. Ули оказался козлом в чужом огороде.
«Видзев» Лодзь, эх… Какая у нас была великолепная команда! Играли в Лиге Чемпионов на равных с Дортмундом, а я стал первым в истории немцем-чемпионом Польши. Поляки в составе тогда почти не пили. Ну, то есть, цветочки по сравнению с тем, что у нас было в Бремене. А ягодки… Ягодкой был я. Ульрих Borowka».
Договор с Боровкой ожидаемо не продлили, и он был вынужден вернуться в Германию, где уже был никому не нужен. В 97-м Ульрих завершил профессиональную карьеру и в отчаянии вновь в усиленном режиме прильнул к спиртному. На этот раз его не отвлекало ничто, а вдобавок он больше не был супергероем, превратившись в неудачника без денег и славы.
«У меня были жена, двое детей, 250-метровая вилла в пафосном районе, три машины. Я регулярно играл за «Вердер», выигрывал Кубок Кубков. Но алкоголь взял верх над всем этим. Меня выгнали из клуба. Жена и дети ушли от меня. Из-за алкоголя мне пришлось продать всё, что у меня было. Я продал даже свои награды и медали. Всё, что у меня оставалось – это холодильник, забитый бухлом и наполненная таблетками аптечка».
90-е Боровка заканчивал в любительских клубах. Новый век он встретил в команде «Райдт», в городке неподалёку от Менхенгладбаха – того самого Гладбаха, где 19-летним пацаном он начинал свою карьеру. Наступивший 2000-й не изменил пристрастий Ульриха. Зато все изменил пришедший сразу за новым годом случай.
Изрядно перебрав, Ули вышел на прогулку. Моросило. В состоянии полубреда и тревоги – будто Мунк перед тем, как нарисовать «Крик» – он добрел до моста и будучи больше не в силах держаться на ногах, рухнул с восьмиметровой высоты вниз. Очнувшись, весь в синяках, он как ни в чем не бывало, вернулся домой. Привычно лежащий на полу, верный матрац окрасился в красный цвет – словно его хозяин действительно хотел нарисовать свою программную картину.
Боровка выбил пару зубов и чувствовал себя отвратительно, но тут ему в голову пришла неожиданная идея.
Он снова вышел на улицу и просто пошагал в ту сторону, где, по его мнению, должен был быть Менхенгладбах.
«До города было 12 километров. Я почему-то решил, что мне непременно нужно отправиться туда: зайти в офис «Боруссии», чтобы выпить кофе и поболтать со своим старым приятелем, тогдашним спортивным директором клуба – Кристианом Хохштеттером. На улице лило как из ведра, но я твердо решил, что надо идти. И вот представьте эту картину – я иду пешком в Менхенгладбах под проливным дождем… Мало того, что я выглядел как оборванец, так ещё и был весь в крови. Когда я появился на пороге офиса, секретарша чуть не упала в обморок».
Кристиан не был близким другом Боровки, но, когда увидел, в каком состоянии к нему пришёл этот супергерой, останавливавший Марадону, решил действовать, не откладывая ни минуты. Он сразу же позвонил своему партнеру из страховой компании Вилфриду Якобсу и попросил подыскать подходящее место для Ульриха – такое, где ему могли немедленно помочь. Боровке ничего не сказали и просто поставили перед фактом – уже в больнице. Он пребывал в таком состоянии, что даже не стал спорить: на тот момент ему уже было просто всё равно.
«Помню, когда меня привезли в клинику, я подумал: «Так и быть, побуду здесь пару недель. В конце концов, покормят. Потом выйду и буду контролировать себя – и пить помаленьку». Но меня быстро опустили с ног на землю. Я пробыл там 4 месяца и понял: контролированно пить не получится никогда».
Всё то время, что Ули страдал от алкоголизма, он даже не задумывался, что с ним что-то не так. Считал выпивку обычным делом, а проблемы видел только в других. Завоевав титулы, он укоренился во мнении, что трудится во благо общества и приносит пользу, работает не покладая рук. Какие же тут могут быть проблемы?
«Первую ночь после направления в клинику я провел в одной палате вместе с наркоманами и алкоголиками. Через 3-4 дня наркоманов направили в свое отделение, а нас – в общежитие. Но в первую ночь мы спали вшестером в одной комнате. Четверо из них были привязаны к кроватям. Их глючило, но галлюцинации подавляли успокоительными. Это была та еще ночка. Я не смог сомкнуть глаз. И это было лишь начало. Я повидал там такого, что уже через пару недель, подойдя к зеркалу сказал себе мысленно: «Ули – ты алкоголик. Радуйся, что тебе хотят помочь».
Встреча с самим собой у зеркала стала поворотной в мышлении Ули. Он больше не сопротивлялся и не пытался казаться тем, кем не являлся. Алкоголь вышел из его образа жизни, а имидж супергероя рассыпался как гриб-дождевик на пути из Райдта в Менхенгладбах.
«Мы много размышляли над тем, как же во мне сочетались невероятное трудолюбие и работоспособность с пристрастием к алкоголю. И пришли к выводу: во всем виноваты внутренние блоки. Я фатальным образом не знал чувства меры. Я работал до посинения и точно так же я и пил: не мог остановиться на одной бутылке и всё продолжал и продолжал. Мой образ непроходимого защитника так прочно засел у меня в голове, что я перенес его на всю мою жизнь, не пощадив даже своих родственников. Я делал то, что хотел и не думал ни о чем, кроме поддержания этого образа».
После выхода из клиники Боровка открыто говорит о том, что происходило с ним последние двадцать лет. Тема зависимостей в спорте табуирована, и многие боятся испортить свой имидж победителя признаниями в слабостях, не свойственных крутым персонажам.
Боровка не стал церемониться ни с кем, рассказывал обо всех своих выходках, а заодно и выводил из тени тех, кто делил с ним выпивку. В своей книге «Двойная жизнь: профессиональный футболист и алкоголик» он описал то, как проходили его дни в самые лучшие футбольные годы – досталось не только самому себе, но и всем, кто был рядом. Например, отцу полузащитника «Вердера» Филиппа Баргфреде Юргену, с которым Боровка играл вместе в конце 80-х. Боровка прямо и без лишних сантиментов назвал его алкоголиком, на что и отец, и сын Баргфреде сильно обиделись.
«В этой книге я будто разделся до трусов – и этого не стесняюсь. Я знаю, что такое быть мультимиллионером, ночевать под мостом и загреметь в психушку. Все это я».
Даже почти потеряв себя и родившись заново, Боровка остался все тем же Топором, который рубит с плеча. Друзьям все чаще приходилось краснеть от стыда за бесстрашные высказывания товарища. Дошло до того, что некоторые из бывших партнеров стали угрожать за неудобные высказывания об алкогольной зависимости игроков.
Мнение Ули претерпевало изменения по ходу того, как менялся и он сам. В 2011-м он поздравлял Лотара Маттеуса с 50-летием и называл его своим прекрасным другом, а про Пера Мертезакера говорил так: «Все же я был довольно умным защитником. Я мог перевести мяч метров на 30-40, играя в центре защиты, вложить его прямо в ногу. Если мистер Мертезакер так не может, то мне его жаль».
Тон Боровки изменился, когда по завершении игровой карьеры Пер Мертезакер признался, что испытывал серьезные психологические трудности, выходя на поле. Каждый раз перед стартовым свистком у Мертезакера от волнения начиналась диарея: он жутко боялся ошибиться, а еще больше боялся признаться в своей слабости.
На Мертезакера буквально тут же набросился Маттеус, начав уничтожать лондонского великана в издевательском тоне. Боровка не преминул вступить в дело и стер в порошок своего старого друга.
«Жаль, но Лотар не привык думать. Он зарабатывает деньги рекламой букмекерских контор, как и Оливер Кан. И, с такой ментальностью, видимо, тоже никогда не будет тренером – как и я. Рад, что такой думающий человек как Пер, сейчас работает с детьми – в академии «Арсенала».
Тема тренерства красной линией через декабристский выпад прошла не случайно. За годы после выхода из клиники Боровка десятки раз безуспешно пытался устроиться на тренерскую работу. Обратился в 22 клуба – и получил 22 отказа. Руководители мотивировали отказы тем, что Боровка вновь может сорваться и будет негативно воздействовать на молодежь. Ули обиделся и плюнул на это дело: «Мы, немцы – такая нация. Все время боимся».
Сегодня Боровка участвует в дискуссионных форумах, помогает спортсменам самых разных мастей выходить из зависимостей. По его данным, в немецком футболе 19% персонала страдает от алкоголизма, а ещё 20% - от психических расстройств. Во времена, когда Ули выходил на поле, цифра зависимых достигала 34%. Если ранее алкоголизм был безоговорочным лидером в списке зависимостей, то теперь их спектр расширился и они почти всегда комбинируются друг с другом. Появились такие новые виды расстройств, как зависимость от смартфона, интернета и просмотра видео.
Сразу после публикации книги в редакцию пришло более тысячи писем, в том числе анонимных, с благодарностями о раскрытии табуированной темы. Боровка предлагает вовлечь в решение вопроса Немецкий футбольный союз, но пока, в отличии от Терезы Энке (рассказывает о психических расстройствах футболистов, визуализируя состояние человека в депрессии при помощи очков VR), безуспешно.
Ули не теряет оптимизма, но гнев как не умел, так и не умеет скрывать. «Футбольному союзу на все это наплевать. Они не хотят решать проблемы. Им нужны такие пустые головы, как Маттеус и Кан. И Бог с ними. Я сейчас работаю с молодыми людьми, с зависимыми, и мне есть чем заняться. У меня полно работы».
Боровка будто и здесь стремится стать лучшим и укусить тех, кто не на его стороне. Доказать, что при деле. Он не гнушается публичной критики в адрес своих бывших партнеров и в вопросе футбола. Все последние годы Томаса Шаафа у руля «Вердера» Боровка нещадно критиковал того, с кем выигрывал все главные трофеи в своей жизни, за что прослыл вечно недовольным снобом. А за реакцией на высказывания неизбежно тянулся шлейф комментариев: «А, ну понятно, этот алкоголик…»
Как-то раз Боровка выступал с речью в Бад-Фрибурге – местечке, где когда-то он начинал свой путь освобождения от зависимости. После выступления, проходившего на крестьянском дворе, к нему подошёл мальчик. Немного замявшись, он спросил:
«Мой отец был алкоголиком. Как вы думаете, он меня любил?»
«Мальчик застал меня врасплох. У него в глазах стояли слезы. Я, вспомнил себя, вспомнил своих детей, которых не видел к тому моменту уже лет десять. Подумал о том, как я был невнимателен к своим близким. И сказал ему: конечно, да. И я уверен, что не соврал. Уверен, что все так и было».
Боровка женился во второй раз, у его детей от первой жены уже свои собственные семьи. Он видится с ними всего пару раз в год – дети долго не хотели видеть папу, которой так жестко обошёлся со своей семьей во времена их детства. Но постепенно контакт налаживается. Ульрих уже дедушка, но надеется вновь обрести доверие детей – обрести то, что было давно утрачено.
За десятилетия запоев было утрачено доверие многих – не только родственников, но и бывших партнеров, друзей, да и общества в целом. Ули никак не может простить того, что ему не позволяют тренировать: «Все эти 22 клуба мне отказали. В двух сразу сказали, что даже не будут рассматривать мою кандидатуру. Они не говорят: «Он так много сделал, чтобы побороть эту зависимость, он заслужил второй шанс». Нет. Они думают: «Мы не можем его взять, мы же в компании светских людей ходим по два раза на дню в ресторан. Что же, мы будем ходить с этим?». А ведь я работаю с трудными детьми, рассказываю им о том, как справиться с проблемами, показываю, что все возможно. Про алкоголиков часто думают, что они плохие люди. Но я размышлял над этим и понял: из-за нашей зависимости мы не стали плохими».
В Бремене одно время подумывали о том, чтобы устроить Боровке прощальный товарищеский матч, но дальше разговоров дело так и не пошло. В Менхенгладбахе – городе, в который он влюбился подростком, не так давно открывали музей. Пригласили всех легендарных футболистов «Боруссии». Всех, кроме Боровки.
«В тот день я был в церкви. Никогда бы не подумал, что когда-нибудь начну ходить туда снова. Когда пригласили всех, с кем я вырос: Хайнкеса, Хохштеттера, а меня нет, я подумал: «Ну ладно, ничего страшного». На следующее утро я гулял с собакой по лесу, и в один момент на глаза навернулись слезы. Стало так обидно, так задело меня это все… И я решил: больше не буду стесняться своих чувств. Иначе рискую снова оказаться в той ситуации, в которой был десятки лет назад».
Ули долгие годы не общался с Рехагелем. Какое-то время ему казалось, будто тот должен разделить вину за его зависимость. Но со временем обида стала проходить. На одном из юбилеев Боровка и 80-летний тренер засели за беседу и проговорили часов пять.
«В далекие времена у нас было много перепалок с Отто. Зависимый человек тянет за собой еще двух-трех человек. И это соучастие возникает тогда, когда любят человека, пытаются защитить его. Мы, алкоголики, принимаем это с удовольствием. Дома меня тоже защищали. Моя тогдашняя жена многое делала за меня. В то время как я пьяным лежал на диване, она делала работу по дому. На тот момент я думал: ну, можно и не вставать, если она все делает. У меня нет обид на Отто. Я понимаю, что это натура человека: защитить того, кто дорог. Отто просто любил меня».
Ули любит вспоминать, как он выходит на поле: на стадионе полные трибуны, болельщики заведены до предела, вот-вот что-то начнётся. Когда он копается в своем гараже и ему на голову внезапно падает потертая полосатая футболка с десятым номером на спине и надписью «Марадона», все будто просыпается вновь.
Вот матч против «Баварии», сейчас он им покажет.
Вот матч против Аргентины и старый-добрый друг – толстячок Диего.
А вот матч против «Гамбурга». Конечно же, он здесь. Подбегает к трибунам, а болельщики заряжают: «У-ууууу-ли-иииии!!!!!!».
Мурашки по коже. Да, болельщики его любили.
На встречах с бывшими партнерами он снова тот самый «Топор», и, хотя, теперь следы уже не смыть, можно снова вспомнить лучшие моменты.
Но всегда наступает этот классический момент, когда кто-то все портит. Сидишь ты, мечтаешь, а тут подходит какой-то Гюнтер Херманн, ну и вот.
– Эй, Ули, я тут подумал… Все-таки какой же ты у нас красавчик! Засранец ты наш!
Другие тексты блога:
Глеб Слесарев, Алексей Небылицын
Фото: EAST NEWS; globallookpress.com/imago sportfotodienst, www.imago-images.de; Gettyimages.ru/Mark Sandten/Bongarts, Martin Rose/Bongarts, Bongarts
И да, как говорил Карпин в "Красаве" - раньше и пили и играли, а сейчас и не пьют и не играют)
1) "Боровка устрашал всех, а особенно он не любил Юргена Клинсманна и Герда Мюллера"
Герд Мюллер закончил карьеру в 81-м году (как раз в тот год, когда Боровка дебютировал в Бундеслиге) в США, а последние матчи в Бундеслиге сыграл в 79-м. Может, имеется в виду другой Мюллер (Дитер, Ханси...), которых в немецком футболе всегда было предостаточно?
2) "«Матч против «Монако» был в среду. Мы начали пить в среду вечером, пили весь четверг и пятницу. А в субботу была следующая игра. Я точно вышел полупьяным. Мы были сильнее и должны были выигрывать, но после всего выпитого едва соображали. Сыграли вничью 2:2 и даже вполне неплохо комбинировали. А чемпионом в итоге стал «Айнтрахт»."
Чемпионом Германии в сезоне 1991/1992 стал "Штутгарт".
3) "Голубику (именно так Borowka переводится с польского)"
Здесь не до конца уверен, но Гугл Переводчик выдаёт, что Borowka по польски - это черника.
Всегда удивляло, что кто-то считает алкоголиков плохими людьми. Эти люди глубоко несчастны и нуждаются в спасительном круге.
Иногда жаль таких людей, иногда наоборот они вызывают презрение из-за слабости, которая их гробит. В конечном итоге эта история закончилась для ее героя вполне сносно. Он не пьёт, жив, известен, создал вторую семью и получил второй шанс. А сколько людей сгинуло...
спасибо!
У Ремарка нет ни одной повести, есть романы.
Не стали его приглашать никуда, исчезли и не появлялись.
Знакомые просто забыли его, в семье уважать перестали.
Он очень тоскует и нет никого, кто спас бы его от печали.
Он книжки читает, он грустно живёт, о помощи даже не просит.
И я вам скажу - это каждого ждёт, кто пить неожиданно бросит.
Лучше не начинать.
Понятно, сам виноват. Но и окружающие молодцы. Бывшие клубы просто вычеркнули его. Повезло, что тот его приятель помог.
Второй шанс Боровка похоже использует сполна.