Бельгийский вратарь потерял новорожденную дочку, а через год порвал кресты, но продолжает верить в лучшее
Монолог вратаря «Мехелена» Янника Тулена — о семье, любви, жизни, смерти и футболе.
Я очень эмоционален. Про таких говорят «как открытая книга». Привык выпаливать всё и сразу. Раньше так и делал, но со временем стал более сдержанным и расчётливым. Теперь я думаю, прежде чем что-то сказать, хотя окружающим по-прежнему легко определить, как у меня дела: когда я счастлив, это заметно, когда я зол, я источаю негатив. А когда меня спрашивают, что случилось, сразу изливаю людям душу. Хоть я такой и с детства, не думаю, что был трудным ребёнком. Когда родители говорили мне что-то сделать, я обычно молча выполнял задание. Не спорил и не задавал лишних вопросов. Я считал, что им виднее, ведь они старше. Уже тогда у меня сформировалось это чувство реальности.
У меня есть младшая сестрёнка Стефани. У нас пять лет разницы. Она ещё в раннем детстве оказалась куда менее сговорчивой, чем я в том же возрасте, так что старшего брата не слушалась, порой это приводило к ссорам. У нас были такие типичные братско-сестринские отношения, метались от любви до ненависти и обратно. Теперь же мы очень близки.
Выросли мы в Тессендерло, деревушке неподалёку от Берингена. Детство было прекрасным. Я вырос в обычной семье, очень доброй и сплочённой. Мне повезло, такое нужно беречь. Порой слышишь такие истории, что волосы встают дыбом. Конечно, иногда бывало туго с деньгами. Порой родители не могли исполнять наши капризы, зато дома всегда всего хватало, а в конце года Синтерклаас приносил нам почти всё, что мы загадывали. В общем, жаловаться было не на что.
Я счастлив, что родители окружили нас заботой и любовью. Тогда мы воспринимали это как должное, а теперь я часто думаю о том, сколько же всего они для нас сделали. И не только они, но ещё и другие родственники. Например, дедушка, мамин папа. Он часто ходил со мной на футбол, хотя в самой игре особо не разбирался. Просто делал это ради меня. Часто брал нас с сестрёнкой, и мы шли гулять с собаками. Он вырос в самой настоящей фермерской семье, где дети реально жили прямо на улице. Дедушка трудился всю жизнь, при необходимости помогал нам. Ему даже в старости очень нравилось работать в саду. Он до последнего оставался сильным человеком.
На самом деле, даже невозможно описать словами, как крепко мы с дедушкой дружили. Он всегда был рядом, и его присутствие придавало уверенность. Он был замечательным человеком с чистейшей душой. Самый добрый из всех, кого я знал. Я даже никогда не мог на него рассердиться, а вот мама иногда с ним ссорилась. Меня это ранило, я каждый раз хотел, чтобы они поскорее помирились. К сожалению, дедушка умер полтора года назад. Это был тяжёлый момент. Мне бы очень хотелось и дальше делиться с ним своими мыслями и чувствами.
Прабабушка с папиной стороны тоже была такой заботливой, души не чаяла во внуках и правнуках. Она жила напротив моей начальной школы, и я каждый день забегал к ней перекусить. Это было восхитительно. Мы растём с убеждением, что родные всегда будут рядом, и только с возрастом понимаем, насколько велик их вклад. Вот тогда и понимаешь, что они действительно готовы ради тебя на всё.
Папа был водителем вилочного погрузчика, работал на складе, а несколько лет назад стал изучать сферу недвижимости. А ещё он выучился на футбольного агента. Через год регламент изменился, теперь диплом для работы уже не требуется, но он всё равно гордится тем, что его получил. И правильно делает, ведь он усердно трудился. Папа не боится перемен и научил меня тому, что не стоит цепляться за так называемую «стабильность». Многие люди привыкли думать: «Ага, я чему-то научился и буду заниматься этим до конца дней». Папа — не такой. У него широкий кругозор и разнообразные интересы.
Мама ухаживает за пожилыми людьми в доме престарелых, а когда я был маленьким, она работала в детском саду, так что я приходил к ней и играл с детишками, а потом на автобусе ехал на футбол. Прекрасные были времена, такие беззаботные. Кстати, меня всегда восхищало, что в одной раздевалке собираются люди с совершено разными судьбами. Там их жизненные пути переплетаются. Иногда слушаю чью-нибудь историю и думаю: «Ого, вот это тебя помотало».
Главный жизненный урок — без труда не выловишь рыбку из пруда. Мои родители очень трудолюбивы, и я перенял у них этот подход к делу. При этом они никогда не заставляли меня чем-то заниматься или кем-то становиться — просто довольно быстро выяснилось, что я спортивный малый. Они это поняли и позволили мне развиваться в направлении, которое я выбрал сам.
Кроме того, они никогда не навязывали мне религию. Я сам поверил в нечто большее. В «Генте» я играл с Наной Асаре из Ганы. Африканцы вообще очень религиозны. Как-то раз я взял у него Библию почитать. Через неделю он подарил мне новую. Сказал: «Пусть у тебя будет своя». Я по-прежнему её храню, иногда читаю. Вера меня вдохновляет. Когда с футболом не складывается, я вспоминаю, что у меня есть особый стимул. Эту мотивацию не исчерпать. Для меня вера — это основа жизни. Особенно теперь.
Мы с Ким уже больше трёх лет. Мы познакомились благодаря общим друзьям. Это была любовь с первого взгляда. Мне нравится её самодостаточность. Нам хорошо вдвоём, но мы умеем отпускать друг друга на время. Мы довольно быстро пришли к выводу, что хотим завести ребёнка. Ким забеременела, мы переехали в другой дом с детской комнатой. Потом узнали, что это будет девочка, заказали всякие вещи, игрушки. На УЗИ всё было в порядке, гинеколог каждый раз вручал нам идеальные заключения. Но всё изменилось, когда я вернулся с зимних сборов.
Приземлившись в Остенде, я включил телефон и увидел шесть пропущенных звонков от Ким. Её увезли в отделение неотложной медицинской помощи с острой болью в животе. Я тут же поехал к ней. Врачи успокоили: мол, ничего серьёзного, просто небольшое воспаление. На следующий день мы приехали в Ворбург к моим бабушке с дедушкой. Там у Ким снова резко заболел живот. Я посчитал, что между спазмами проходит две-три минуты, и понял, что это схватки.
Мы помчались в клинику. Там врач сказал, что шейка матки уже раскрылась на три сантиметра. Ким вынашивала ребёнка всего 24 недели. Слишком рано. Слишком. Доктор стал что-то долго объяснять, но из-за стресса мы не воспринимали его слова. Насколько я понимаю, проблемой стало то самое небольшое воспаление, которому уделили мало внимания. Оно и спровоцировало преждевременные роды.
Ким дали антибиотики, и на следующий день спазмы прекратились. Казалось, что лечение помогло. Врачи рассказали нам о рисках и шансах успешного исхода. Они объяснили, что лёгкие и мозг обычно полностью формируются после 28 недели, после этого значительно снижается вероятность возникновения умственных или физических отклонений — но вот раньше этого срока лучше не рожать.
Вечером того же дня у Ким снова заболел живот. Ещё сильнее, чем раньше. К полуночи боль наконец утихла, а ещё через два часа пришли врачи и сказали, что инфекция распространяется слишком быстро. Нужно рожать. У Ким отошли воды. Тогда мы поняли, что других вариантов нет. 15 января [2019 года] в семь утра родилась Лия.
Когда я только её увидел, расплакался от счастья. Я впервые взял её на руки и почувствовал, будто мы уже давным-давно знакомы. Это нечто совершенно особенное. Неописуемое. Живой человечек. Правда, она родилась меньше и легче положенного: всего 32 сантиметра и 780 граммов. Но она реагировала на нас, двигала ручками и ножками. Её сердечко колотилось. Она дышала с трудом, поскольку её легкие не до конца сформировались. Через два часа её не стало.
Мы вроде как понимали, что её больше нет с нами, но в то же время всё было как в тумане. Я не верил, что мы её потеряли. А потом мы приехали домой. Только перешли порог: бам! В голову ударило осознание, что всё кончено. Было чертовски тяжело. Ещё недавно мы прикасались к ней, ощущали запах, а теперь — пустота. Когда раньше мне говорили, что нет ничего прекраснее рождения ребёнка, я думал: «Наверное». А потом я сам ощутил, насколько быстро расцветает безусловная родительская любовь.
Я был отцом Лии всего два часа, но друзья говорят, что я хороший отец. Это приятно слышать. Думаю, они так говорят, потому что я вежливый, дружелюбный и стараюсь смотреть на всё в перспективе. И я не стану делать скоропалительных выводов о человеке по его прошлому. Я стал другим. Ещё до рождения Лии я думал, что я взрослый, но теперь я действительно мужчина. Я осознал, что реально важно в жизни. Теперь меня гораздо меньше раздражают мелочи, которые я не могу контролировать. Раньше зря терял на них время и силы, а сейчас просто отпускаю.
Ким хотела, чтобы я как можно скорее вернулся в футбол и отвлёкся от душевных терзаний. Первые две недели я вообще не помню. Подходили какие-то люди, что-то говорили. Физически я находился на тренировках, но мысленно был где-то далеко. Лучше бы эти две недели провёл с Ким. Мои родители нам очень помогли. Только тогда, в 28 лет, я узнал, что когда-то мама тоже потеряла ребёнка. Оказалось, что у меня однажды был младший брат. Мы много говорили с ней об этом, и наша связь стала ещё сильнее.
С папой я об этом не разговаривал. Он закрытый человек. Я лишь дважды видел, как он плачет. Первый раз — на похоронах его бабушки, второй — после смерти Лии. Всего два случая за 29 лет. Но в этом нет ничего плохого. Мама тоже невероятно сильна духом. В раннем возрасте она потеряла маму, а впоследствии — сына и внучку. Ей хватает решительности всё это обсуждать. Это же не сразу происходит, порой это очень тяжело, но я бы тоже хотел уметь так выражать свои чувства. Это помогает исцелиться.
Траур — это процесс проб и ошибок. Бывают дни, когда мне очень плохо: например, 15 числа каждого месяца. Я прибавляю очередной месяц и считаю, сколько было бы Лии, представляю, как бы она выглядела. У нас дома на шкафу стоит золотое сердце с её прахом. Я каждый день на него смотрю. На чердаке хранятся её вещи. А ещё у нас есть коробка с воспоминаниями. Каждые полтора-два месяца мы её открываем, чувствуем запах и представляем, что Лия рядом. Для Ким смерть Лии была куда более тяжёлым ударом, ведь она все эти месяцы носила её в животе. Такие ситуации могут либо сделать отношения ещё крепче, либо их разрушить. У нас — первый вариант.
Прошлым летом я сделал Ким предложение в горах Испании. После заката мы вышли на террасу с видом на озеро, и я встал на колено. Она согласилась. Мы действительно хотели двигаться дальше вместе и создать семью. А в ноябре узнали, что Ким снова беременна. Страшно ли мне? Не знаю. Мы много говорим о том, что произошло. Ким считает, что нам просто не повезло. У нас с ней был сложный год. Помню, что в конце 2018-го написал в инстаграме: «2019-й будет моим годом!» — а в итоге всё вышло иначе. 15-го января мой мир рухнул.
Тем же летом я вернулся в «Мехелен». Клуб в меня поверил — в «Генте» этого ощущения не было. Я подписал трёхлетний контракт с «Мелехеном». Было бы здорово однажды закончить здесь карьеру. Я не держу обиду на «Гент». Просто хочу доказать, что люди, которые подталкивали меня к выходу, ошибались. Я всем доволен. Вот я играю за вторую команду «Гента», а уже через два месяца становлюсь первым вратарём «Мелехена». Я не сдался. Конечно, хотелось проститься с «Гентом» по-другому, но я всё равно дорожу некоторыми прекрасными моментами.
Никогда не забуду, как нас с Ким встретили на «Геламко Арене» после смерти Лии. Мы стояли в обнимку, а вокруг 20 тысяч человек аплодировали в знак поддержки. За это я буду бесконечно благодарен фанатам «Гента». Примечательно, что мой первый матч против бывшего клуба состоялся 15-го числа. Думаю, это судьба. Мне не нужна дополнительная мотивация. Когда тренировка или матч складываются для меня неудачно, я просто думаю про Лию, и внутри разгорается пламя, которое не потушить. Я продолжаю бороться ради неё. Хочу, чтобы Лия мной гордилась.
В феврале я снова вышел в стартовом составе на матч против «Гента» и уже на первой минуте пропустил гол, получив тяжёлую травму. Я ещё на поле понял, что сезон для меня окончен. Вердикт врачей действительно оказался суровым: разрыв передней крестообразной связки колена, приблизительный срок восстановления — от 6 до 8 месяцев. Очень больно так долго не заниматься любимым делом. С другой стороны, сейчас из-за коронавируса все скучают по футболу.
Реабилитация идёт по плану. Я занимаюсь дома, по утрам консультируюсь по скайпу со спортивным физиотерапевтом Дэвидом Бомбеке, он даёт мне план на день. Ситуация непростая, но приходится адаптироваться. Реабилитация идёт по плану. Впереди ещё пять месяцев упорной работы. Надеюсь вернуться к тренировкам в июле или августе. Поначалу я думал, что на меня обрушилась небесная кара, а теперь понимаю, что всегда есть тот, кому хуже — посмотрите, что творится в мире из-за этого вируса. К счастью, я по натуре оптимист. Благодаря позитивному настрою, а также поддержке семьи и друзей, я всё преодолею.
Фото: Photo News/Jan De Meuleneir; Sportmagazine/Koen Bauters; Instagram/yannickthoelen.
Сил тебе
всё будет хорошо у всех, ребята!