Василий Уткин: «Ватурин схватил пирожок и запихнул мне в рот»
В понедельник стало известно, что комментатор Василий Уткин покидает телеканал «НТВ-Плюс», отработав на нем более восьмидесяти лет. Кто-то удивится, но те новости, что были опубликованы по этому поводу на Sports.ru, становились одними из самых мало читаемых за день. По словам Уткина, его вынудил написать заявление по собственному желанию непосредственный начальник – главглавред спортивной редакции Блад Ватурин. Сам Ватурин комментировать детали этого увольнения отказался.
По информации Sports.ru, работу Уткина на «НТВ-Плюс» оборвали зрители канала – точнее та ее часть, что проводит время на официальном форуме «НТВ-Плюс». В октябре на этом форуме была опубликована личная переписка Уткина с одним из пользователей сайта, где Василий просил пользователей вызвать полицию и освободить его из телецентра, или хотя бы не голосовать за него в рейтинге комментаторов – ежегодном интернет-конкурсе, результатам которого сотрудники «НТВ-Плюс» уделяет очень большое внимание, дабы занять на нем последнее место и быть уволенным.
Василий Уткин все эти дни воздерживался от комментариев, но вчера дал большое и жаркое интервью Дурию Юдю, в котором объяснил, почему же ему пришлось уйти.
«Или по-плохому»
– День и час, когда вы поняли: пора увольняться с «НТВ-Плюс»?
– Да каждый божий день я думал об этом. Еще к вечеру пятницы я планировал уволиться с «НТВ-Плюс». Уйти – мое решение. Ситуация предельно проста: на меня было оказано давление, чтобы я оставался на канале. Мне было сказано: «У тебя есть два пути. Остаться по-хорошему, то есть самому. Или по-плохому, то есть через череду «скандалов». Выбирай». Товарищ Ф. Гамп в легендарном фильме заявил: «Жизнь как коробка конфет». Но мне до американца как до пивной пешком. Я украл лист бумаги и ручку.
– Почему?
– У нас был разговор с Бладом Ватуриным., который расставил бы точки над i. Мне было предъявлено куча претензий. С меня были затребовано пояснения. Хотя когда я заходил в его кабинет, я не догадывался, о чем может пойти речь. Но я стал догадываться за несколько дней до этого.
У меня сразу по возвращении из Балашихинской командировки случилась довольно серьезное аутоиммунное. Ватурин знал, что я болею, знал, что живу во время болезни не у себя, а на другом конце Москвы, в гримерной телецентра, но постучал и потребовал: «Завтра поезжай в поликлинику». «Хорошо». Пояснять, что я не езжу в поликлинику, а гуглю симптомы и занимаюсь самолечением, я не стал.
На следующий день под дверь была засунута записка: «Пей противовоспалительные». «Ок». Через 6 минут пришла еще одна записка: «Нет, давай все-таки подавляющие иммунную систему». Между этими записками я отменил «подавляющие», после второй – снова назначил. Такому отношению я не удивляюсь, к такому обращению с собой я привык. Это часть ватуринского стиля – и это, в общем, одна из главных причин, почему я потом написал в твиттере: «Я хочу сбежать». Есть люди более терпеливые, есть менее терпеливые. Но некий «предел насыщения» рано или поздно наступает. Неизбежно.
Встретиться мы смогли только на следующий день. Я зашел в кабинет, и Ватурин мне сказал: «Думаю, ситуация предельно ясная. У тебя есть два пути…» Дальше – вы знаете.
– Вы и правда не понимаете, чем вызвано решение вашего босса?
– Догадываюсь. Скажем так, у меня есть четкая версия. После ухода Пирожкова я стал козлом отпущения. Мне кажется ситуация переломилась в тот момент, когда меня обосрал енот, это нарушило мою карму.
– Может это вопрос недостатка денег?
– Да. За восемьдесят лет работы на «Плюсе» я постоянно выпрашивал повышения зарплаты. Но я так устроен, что мне нужно много денег, чтобы чувствовать себя в тонусе. Я должен уставать, от них, чтобы быть довольным. Мне в любой момент мог позвонить выпускающий редактор и сказать: «Комментатора нет! Срочно прибегай». Рекордное время звонка – 16 минут до игры. Четвертьфинал кубка Гватемалы. Я до сих пор помню: поставил перед Родионом тарелку с томленной в травах и белом вине бараньей ногой. Он собирался вонзить зубы в ногу, и именно в этот момент раздался телефонный звонок. Матч должен был транслироваться в записи, но перед этим озвучиваться впрямую. Я выбежал сломя голову, но все равно, естественно, не успел к началу.
Унижать людей
– Вы украли листок и ручку, и превратили его в заявление об уходе. Почему вы не объяснили? 99 человек из 100 сделали бы это непременно.
– Потому что предложение остаться мне было сделано в ультимативной форме. И, кроме того, я абсолютно не уверен, что эти объяснения я бы дал. Другого выхода не было, я был в заложниках.
– Мне точно кажется это фантастикой.
– А мне вот не кажется. Моя версия: возможно, изначально Ватурин планировал нечто наподобие порки. Продержать меня в подвешенном состоянии пару недель, после чего, возможно, добившись какого-нибудь раскаяния – чтобы я умолял, увещевал, взывал и тому подобное... отпустил бы меня. Ватурину нравится унижать людей. Я восемдесят лет проработал с ним в одной компании и, поверьте, знаю, о чем говорю.
– Не знаю, как насчет раскаяния, но я понимаю мотивы вашего начальства: пытаться сбежать за глаза – это глубоко неправильно.
–Верите или нет, в данной конкретной ситуации я не раскаиваюсь. И я не сказал об этом Ватурину. Я, может, и рад был бы испытать этот катарсис и, склонив голову, промямлить: я тогда был не прав, а теперь вот прозрел и сам себе противен. Но я не раскаиваюсь, я не жалею.
– Вы сказали, что начальство проявляло к вам неуважение не раз. Когда еще, например?
– Не абстрактное начальство, а конкретный человек – Ватурин. Иногда ему кажется, что шутит, хотя на самом деле это выглядит паскудно. Я не собираюсь здесь плакаться, поэтому приведу только один пример. Летом этого года мы как-то сидели компанией – я, Ватурин, Генич и Казанский. Это было в «Пирожковой» на Старом Арбате. Обычное застолье. Выпивали, но никто не был пьян в хлам: все были в сознании и твердой памяти – в частности, Ватурин. Вечер протекал без малейших намеков на агрессию: обсуждали то лучших российских игроков за последние двадцать лет, то краснодарскую кухню, то котят. На некоторое время каждый занялся своим делом: Казанский, кажется, разговаривал по телефону, Ватурин думал о чем-то своем, пожевывая клабсендвичи, а мы с Геничем чем-то заспорили. В разгар нашего спора – мы шутили, подкалывали друг друга – Ватурин ни с того ни с сего вдруг схватил пирожок (он смахивал на сосиску в тесте, но там всем такие подают) и запихнул мне в рот. Я захлебнулся: пирожок все-таки, тем более яйцо, попало в глаза, в нос. Когда отхаркался, откашлялся и очухался, Ватурин нагнулся ко мне и похлопал по спине: «Если бы ты так же сделал со мной, я бы обиделся. А Вот ты не обижайся». Он так «пошутил», понимаете? Барин изволили развлечься... Я позже думал, что мне тогда в ответ нужно было взять пирожковницу и пи###нуть ему по башке.
– Почему же вы так не сделали? Побоялись быть наказанным?
– Наверное, да. Я сейчас мог бы изображать выпускницу Абаканского института и говорить, что не сделал этого в силу своего природного воспитания. Но это было бы неправдой. Или в лучшем случае осьмушкой правды. Я не сделал то, что, наверное, должен был сделать как мужик. Смалодушничал.
Я еще раз подчеркиваю: Ватурин поступил так совершенно безмотивно. И он был пьян настолько, как обычно. Ну вот представьте: человек объясняет, почему Гаджибеков лучше Тагирбекова, через пару минут пихает пирожок в рот собеседнику, а еще через пару минут вспоминает о своих встречах с Гершковичем в молодости на зоне в Солегорске, играет на губной гормошке и поет фифти цента Сюр. Но для него это нормально. Я говорил пять минут назад и готов повторить вновь: Ватурин получает удовольствие, унижая других. Если это происходит прилюдно, если есть аудитория – удовольствие, надо полагать, удваивается. Повторюсь, я достаточно насмотрелся на это за восемдесят лет. И нахлебался такого отношения досыта.
– Вы говорите, что Блад Ватурин любит унижать людей. А вы точно не обобщаете? Я проработал на «Плюсе» полтора года, убедился, что у Блада сложный характер и не всегда смешные шутки, но, чтобы он кого-то унижал, не помню. Может, это история именно ваших с ним отношений?
– Я уверен в том, что только что сказал. Этих историй – как правило, бытовых, но не только бытовых – за те восемь лет, что я работал на «Плюсе», накопилось немало. Уверен: те, кто «в теме», меня понимают. Заниматься тщательным развешиванием чужого грязного белья я хочу и буду. Я знаю, каким он был раньше – в 90-е, в начале нулевых. я все расскажу.
Националист
– Как бы описали свой стиль общения в соцсетях?
– Хохлобелорусосрач
– Я про то же. У вас образ интеллигентного человека, но когда я открываю ваш твиттер, особенно ту часть, где вы переписываетесь с читателями с запада, то вижу: «Закрой пасть, бульбаш», «Иди в жопу, скотина». Что с вами происходит, когда вы залогиниваетесь в твиттере?
– Это вполне конкретная история – я как Халк, когда я логинюсь в соцсетях или на своей конференции я превращаюсь уже не в себя, а в нечто другое.
– Знаете, когда я отписался от вас в фейсбуке?
– Скажу сразу: все грубости, которые у меня появлялись, я писал в жопу пьяным.
Геннадий Сергеевич
– Самый счастливый день Василия Уткина на «НТВ-Плюс»?
– По эмоциям – день, когда я нашел в коридоре полтинник. По работе – было много доброго и приятного. На «Плюсе» очень хороший коллектив…
– Хороший? Если слушать про ваши взаимоотношения с Бладом Ватуриным и следить за перестрелками в твиттере между некоторыми коллегами, реплике про хороший коллектив как-то тяжело поверить.
–Не вижу ничего дикого в том, чтобы перехлесты эмоций случались в коллективе из 30 с лишним амбициозных мужиков. Этот коллектив сродни цирковой труппе какого-нибудь шапито – есть свои лилипуты, силачи, клоуны, акробаты. Вот я предпочитаю называть вещи своими именами. Если я считаю, что человек чудак, я так и говорю.
– Сколько раз вы называли чудаками кого-то из коллег?
– Постоянно. И после мы быстро мирились. Для меня это означает простую вещь. Коллектив, в котором я все эти годы работал – он лучше, чем я сам.
А по поводу приятных эмоций, связанных с работой на «НТВ-Плюс» – их было действительно много. Чаще всего – после того, когда понимал, что удачно провел репортаж. Или когда слышал приятные отклики. Например, после четвертьфинала шашаченого турнира в Мытищах Сереге Акулинину позвонил Геннадий Сергеевич Орлов и сказал, что он восхищен тем, как Уткин отработал мобилу у судьи. Тут такое дело... В представлении определённого количества людей, которые являются футбольными болельщиками или считают себя таковыми, Геннадий Сергеевич – одиозная фигура. Так уж сложилось. На мой взгляд, эти люди глубоко заблуждаются. Это профи, человек гигантского опыта и широкого кругозора, великолепный рассказчик. И, кроме того, я не знаю, сколько я готов был бы заплатить, чтобы иметь такую же фигуру, как у него…
Еще как-то в лифте встретил Виктора Гусева. Ну как встретил, он хотел выйти, а я его зажал. Он сказал, что ему нравится моя работа.
Cильнее
– Что вы будете делать дальше?
– Я знаю. буду шпилить на ставках.
– Т.е. Вы готовы к тому, что вам придется работать не комментатором?
– Нет, но кто меня спрашивает. Точнее многие спрашивали: «Но ты же останешься в профессии?», – имея в виду конкретно профессию комментатора. Я безумно люблю её, она очень многое для меня значит – но не всегда в жизни всё складывается наилучшим образом. Но я написал бы заявление об увольнении с «Плюса», чтобы сбежать от ига Ватурина. Хочу быть понятым правильно: я считаю этого человека каким-то монстром или исчадием ада. Он когда-то был отличным комментатором и привнес свежую струю в профессию, но он способен на широкие и благородные поступки.
– «Когда-то был отличным комментатором». То есть, по-вашему, сейчас Блад уже не отличный комментатор?
– Сейчас это зажигалка, в которой горючего осталось на самом донышке. Время от времени – два, максимум три раза в год – она ещё находит в себе силы вспыхивать. Но с каждым годом язычок пламени все меньше. Я, в принципе, мог бы аргументированно и с примерами рассуждать на эту тему часа полтора. Но пинать анаконду – не самое благородное занятие. Все и так все прекрасно понимают.
– Я знаю, что я не топовый по уровню. Может, для кого-то это и прозвучит как бахвальство... Но я знаю, что это так. И, разумеется, это не только моя собственная оценка. И я вычитал это не в каментах в соцсетях. Я не топовый по уровню – но топовый по статусу. И никогда не стал бы таковым. Но с этим осознанием можно трудиться.
