«Услышал сирену – мне было так страшно, что подумал о бомбе». Монолог Ловрена о семейном побеге от войны в Боснии
«Зенит» купил у «Ливерпуля» центрального защитника Деяна Ловрена.
• Ловрену 31, он подписал 3-летний контракт с «Зенитом».
• Судя по инсайдам, за хорвата заплатили от 8,5 до 12 млн евро.
• Ловрен был в «Ливерпуле» с 2014-го: он победитель ЛЧ-2019 и АПЛ-2020, а еще серебряный призер ЧМ-2018.
Когда-то семья Ловрена даже не мечтала о такой жизни. Зимой 2017-го на ютуб-канале «Ливерпуля» вышел монолог Ловрена о трудном детстве.
Sports.ru приводит полный текст.
***
Я вырос в югославской деревне под названием Кральева Сутьеска – небольшом семейном городе, где живут 12 тысяч человек. Мирная жизнь, без стресса. Говорил с мамой о том времени – она сказала, что мы жили хорошо. Она была счастлива – у нее была работа, влюбленность в моего отца, я. Тогда у родителей был небольшой магазинчик – можно сказать, что мы были богатой семьей, никаких проблем. Мы отлично ладили с соседями – мусульманами, сербами, все общались и радовались жизни. Честно, все было хорошо.
Я бы хотел рассказать обо всем, что произошло потом. Вы тоже наверняка слышали много историй, но никто не знает настоящей правды. Просто так получилось. Война между всеми, между тремя разными культурами. Просто люди изменились.
Помню, как услышал сирену – мне было так страшно, что подумал о бомбе, о том, что сейчас что-то случится.
Мама взяла меня, и мы пошли в подвал – не знаю, как долго мы сидели там, наверное, пока сирена на затихла. Помню маму, дядю и его жену. Мы взяли машину и уехали в Германию, оставив все. Дом, магазин – все. Мы взяли лишь одну сумку.
Мы ехали семнадцать часов. Многие спрашивали: «Почему? Куда вы едете?» Люди могли и остановить тебя и сказать: «Нет, возвращайся». Никто не знал, что может случится.
Сейчас не могу представить, чтобы я куда-то сбежал со своими детьми и реально боролся за жизнь. Это – жизнь, а не вопрос работы или чего-то в этом духе. Ты оставляешь все, что у тебя было.
Помню, как мы приехали в маленький деревянный дом дедушки. Он был очень маленьким, но полным любви. Три года в нем жили одиннадцать человек. Каждый вечер мама около десяти часов вечера включала радио – все слушали новости, потому что тогда у нас не было телевизора. Для нее это было тяжелое время – помню, что она постоянно плакала. Иногда я злился: «Мама, почему? Прекрати, все позади. Здесь мы в безопасности»
Мне нравится смотреть документалки, но они всегда возвращают в прошлое – честно говоря, это не так просто. Вы видите ужасающие кадры.
Я бы сказал, что моей семье повезло – дедушка уже работал в Германии, поэтому нам разрешили там пожить. Не знаю, что бы мы делали, если бы у нас не было этого разрешения. Возможно, я или мои родители были бы мертвы – я слышал и видел много таких историй.
Отец одного из моих лучших школьных друзей был солдатом. Помню, как друг плакал, я спросил: «Почему?» Он сказал, что его папа умер. Такое могло произойти с каждым.
Брата моего дяди зарезали на глазах других людей. Мы никогда не говорили с дядей об этом, потому что это тяжело, но он потерял своего брата. Один из членов наших семьи. Ужасно.
Мама говорила, что Германия – наш второй дом, и у меня такие же чувства. Германия протянула нам руку, и я не знаю, кто еще мог в то время принять беженцев из Боснии.
Я никогда не чувствовал проблем. Когда ты – ребенок, тебе не нужно беспокоиться о деньгах, работе и еде. Ты просто говоришь маме «Я голоден», и у тебя всегда что-то появляется. Ты не понимаешь, что родители делают для тебя. Конечно, если вы спросите у моей мамы и отца о том времени, они расскажут, насколько тяжело было найти работу и бороться за жизнь.
А у меня было все. Родители меня очень любили, поэтому я был счастливым маленьким парнем. В пять-шесть лет начал играть в футбол – любил мяч и играл с отцом на заднем дворе. В то время я болел за «Баварию» – когда мне было шесть или семь, я даже посетил их тренировочное поле и сфотографировался с Биксантом Лизаразю и Лотаром Маттеусом.
Мои родители подавали запросы на то, чтобы остаться в Германии, но каждые полгода они отклонялись. Немцы говорили, что мы сможем вернуться домой после окончания войны, поэтому каждые шесть месяцев мы собирали сумки. Это было тяжело – у нас никогда не было будущего в Германии.
Через три-четыре года война закончилась. Дома была не лучшая обстановка, поэтому нам разрешили остаться еще на несколько лет, но в один момент сказали: «Все, через месяц-два вы должны вернуться назад. Готовьте вещи».
В Германии, по сути, началась моя жизнь, у меня появились друзья, я был счастлив. Играл в футбол в маленьком клубе, отец устроился тренером – все было хорошо, но нам пришлось уехать в Хорватию. Конечно, за столько лет я пропитался немецкой культурой, выучил язык. Дома мы разговаривали на хорватском, но у меня он получался особенным – со своими словами и акцентом, поэтому, когда мы приехали в Хорватию, было непросто.
Я не умел правильно писать и говорить. В школе меня спрашивали: «Почему ты отличаешься от нас?» Нам было около десяти лет – не думаю, что одноклассники специально меня провоцировали, но они действительно смеялись надо мной. Иногда что-то внутри меня не позволяло, чтобы надо мной шутили – тогда я лез в драку. Я боролся. С тех пор понял, что всегда буду бороться до конца.
Надо мной не смеялись только во время футбола – думаю, люди стали меня уважать именно из-за игры. Я всегда ждал, когда закончатся уроки и начнется футбол – тогда я становился главным парнем!
Моя мама работала в Walmart (американская компания, управляющая крупнейшей в мире сетью оптовой и розничной торговли – Sports.ru) – получала 350 евро в месяц. Отец работал маляром. Было тяжело – помню, как однажды мама сказала, что нам нечем платить за электричество. Родители никогда не любили занимать деньги.
Зимой я любил кататься на коньках. Однажды я спросил маму «Где мои коньки?» Сквозь слезы она ответила, что отец сейчас их продает. Я удивился: «Что?» А у нас просто не было денег, чтобы дожить до конца недели.
Клянусь, это был единственный момент в жизни, когда я сказал, что больше не хочу этого слышать.
Родители всегда боролись, всегда были сильными и правильно направляли меня, чтобы стать человеком, работающим на себя. Конечно, они заставляли меня учиться в школе, но я сказал маме: «Извини, это не для меня». Она всегда говорила, что я буду никем без школы – я понимал это, потому что разве кто-то мне обещал, что однажды я стану футболистом?
Когда я пришел в загребское «Динамо», мне было 14. Академия находилась в 40 километрах от дома – довольно далеко для 14-летнего. Не могу представить, чтобы так отпустил своих детей, но мои родители действительно были смелыми. Не знаю, буду ли я похожим на них. Они позволили мне следовать за мечтой.
Война – как будто вчера. Для моей мамы и других людей это все еще больные воспоминания, чтобы о них говорить. Люди все еще избегают разговоров на эту тему.
Когда я рассказал маме, что собираюсь вспомнить то, что случилось с нами, она попросила не говорить. Я ответил, что скажу. Она снова заплакала. Она до сих пор все прекрасно помнит и видит, как мы живем теперь.
Надеюсь, следующему поколению будет легче. Возможно, моя дочка и мой сын забудут об этом и пойдут дальше, но я не знаю, поймут ли они когда-нибудь мою жизнь. Они живут в совершенно другом мире.
Надеюсь, однажды я напишу книгу и расскажу обо всем, через что прошел. Возможно, моим детям это будет интересно.
Все о переходе Ловрена на Sports.ru:
Ловрена стоило брать вместе с Салахом. У них давний броманс с постоянными шутками и ревностью
Фото: Gettyimages.ru/Richard Heathcote; globallookpress.com/Darren Staples; youtube.com/Liverpool FC
Да и прочитав его историю, понятно, что он знает цену денег и хочется верить, что он качественно отработает контракт. Удачи ему.
Там нет правых и виноватых. Там была адская резня, где все были против всех.
------
Эти страны в том конфликте поддерживали хорватов. Поэтому у него нет причин к ним плохо относится.
Как мне рассказывали, мы за полгода до отъезда спали на полу (чтобы ночью случайная пуля никого не пришила).
Я мало что помню, только красную кирпичную стену дома, сетчатый забор, заезд из щебня и дедушкин москвич.
На нем мы и бежали оттуда. Под обстрелами дудаевцев.
Уже когда стал постарше, с дедом в гараже перекрашивали москвича.
Стали шкурить кузов и я увидел зашпатлеванные дыры, как от пуль.
Тогда то мне дед и поведал как мы уезжали оттуда. Чудом доехали.
Мама рассказала как я испугался новогоднего салюта в первую новогоднюю ночь после убытия из республики. Вскачил с кровати и в истерике залез под нее.
Я то этого не помню конечно, а может мое сознание все эти воспоминания закопало глубоко-глубоко.
Можно сказать и чуть-чуть представляю, что пережил Деян... Хоть и из рассказов родителей.
Но Тито умер - угасала и Югославия. И началось жесточайшее выяснение отношений всех со всеми, осложненное тем, что логичным образом конфликт вышел за пределы Балкан: сербам помогала Россия и Греция, хорватам - весь западный католический мир, бошнякам - Турция, Иран, Саудовская Аравия и другие исламские страны.
Сложно выделить какой-то исторический триггер, но непосредственно народы не были виноваты в этой бойне. Из воспоминаний многих жителей бывшей Югославии известно, что даже во время конфликта представители противоборствующих народов в маленьких сёлах жили прекрасно. Хаос начинался, когда как саранча прилетали внешние силы, кидая, например, в нежелательных дома гранаты, дабы показать, что их жителям тут не место (на эту тему есть прекрасная книжка Светланы Тито - внучки Йосипа Тито).
Всем, кто интересуется данной тематикой, я бы также посоветовал бы посмотреть фильм ESPN "Once Brothers" о том, как распад Югославии разрушил дружбу двух баскетболистов - серба Владо Диваца и хорвата Дражена Петровича.
Ловрену - удачи! Очень красиво, что он заменяет серба Ивановича. Интуитивно мне кажется, что они бы были закадычными друзьями.
Такие люди как Ловрен поэтому и становятся закаленными характером. Таким является и Барриос, что детство свое провел среди колумбийских разборок в трущобах.
Не намекаю ни на что лишнее, Деян молодец, что вырвался из этой ситуации. Но футболист есть футболист, совершено не понимает что к чему.
По поводу родителей - тронуло.
Недавно мои тоже совершенно случайно разоткровенничались. Рассказывали как в 98-ом почти полгода не получали зарплату. Челюсть просто выпала. Как мы вообще выжили в тот момент, даже они внятно объяснить не смогли.
Дай Бог побольше здоровья таким людям.
-------------------------------------------------------------- И этим всё сказано. Ловрен прав, что не стал искать виноватого. Тем более нам не стоит заниматься этим. Это трагическая страница истории бывшей Югославии, каких немало в истории многих стран. Успеха в России, Ловрен!
-----
И че теперь Ловрену нельзя в Зените играть? Возбудились, диванные войны, млин. В Гражданской войне все стороны режут друга будь здоров, это, наверное, самый страшный, кровавый, конфликт, который только может быть. И вот он ребенком посреди этого звездеца оказался. И он не говорит о какой-то ненависти к сербам, по крайней мере в этом интервью. Чего вы от него хотите то? Почему он усташ, он когда-то высказывался к симпатиям к хорватским подразделениям СС? Если за политику, то да, нам сербы ближе, и в тех конфликтах русские люди поддерживали сербов, многие добровольцами ту да пошли. Только причем здесь Ловрен который это все ребенком застал, его не спросили хочет он или нет, взрослые ее начали не спрашивая. Для него это семейная трагедия как и для многих по ту сторону фронта.