«Хуанде Рамос заставил нас чувствовать себя жирными английскими бездельниками». 20-я глава автобиографии Кинга
В начале лета я был вызван в сборную-Б на игру с Албанией, а также сыграл за основную сборную Англии товарищеский матч с Бразилией, который закончился ничьей 1:1 и поучаствовал в победе над Эстонией со счетом 3:0 в матче квалификации к Евро.
Игра с бразильцами была первой на обновленном «Уэмбли», и каждый хотел сыграть против такой престижной команды с игроками вроде Рональдиньо и Кака. Я был счастлив начать в старте. Поле уже не находилось в таком прекрасном состоянии, как семь месяцев назад в финале Карлинг Кап (он же Кубок английской лиги – прим).
Главным тренером английской сборной был Стив Макларен. До него командой руководил Свен-Йоран Эриксен, но он держался в тени, в то время как Стив заведовал всем тренировочным процессом, тем самым облегчив себе переход на главную должность, где он продолжил руководить тренировками команды. Парни уважали его – и как помощника, и как главного тренера, и все мы хорошо с ним ладили. Он был прост в общении и нравился мне.
Самой большой головной болью для тренера сборной того времени был вопрос смогут ли Джеррард и Лэмпард ужиться в одной команде? Я думаю, они оба играли бы лучше в более свободном центре поля с дополнительным центральным полузащитником; их работа стала бы легче если бы кто-то находился под ними. Джеррард является всесторонним полузащитником, поэтому я вижу его в роли опорника – это как раз то, что с возрастом он делает намного чаще. Но он все еще не утратил и атакующих способностей. Лэмпард тоже очень хорош в этом, и на том этапе его карьеры набеги на штрафную соперника были его главной силой. Опять-таки, сейчас он стал старше и так же играет немного глубже, таким образом они снова стали игроками подобного плана. Оба они являются игроками высокого класса и нет никаких причин, по которым их связка в сборной не должна была работать. Но этого не произошло, что помешало сборной Стива Макларена.
Как я уже говорил, он нравился всем парням и все его уважали. Поэтому, в теории, под его руководством, мы должны были выступать намного лучше, чем это было на самом деле. Грустно вспоминать то, как он покинул пост, столкнувшись с большим количеством резкой критики от СМИ, высмеивающей его за зонтик для гольфа, под которым прятался Стив в тот дождливый день на «Уэмбли», когда его сборная проиграла Хорватии и провалила отбор на Евро-2008. Я чувствовал вину перед ним.
Ранее в квалификационном раунде, когда мы одержали победу над Эстонией со счетом 3:0, я усугубил проблему с хрящом правого колена, и для его лечения было решено прибегнуть к более радикальным методам хирургии.
Мне было предложено микрофрактурирование, как лучшая возможность преодолеть мою ухудшающуюся хроническую проблему с коленом. Обычно после разрыва, хрящ не восстанавливается, а так как хрящ это один из видов соединительной ткани, который обеспечивает гибкую работу коленного сустава, разорванный или потертый хрящ влечет за собой болевые ощущения, опухоли и плохую подвижность даже при обычных нагрузках, не говоря уже о беге на протяжении девяноста минут матча или полноценной тренировочной сессии.
Я знал о микрофрактурировании совсем немногое. Вместо просверливания коленного сустава, из которого раньше состояла моя процедура, микрофрактурирование предполагало создание искусственных микропереломов гиалинового хряща путем многочисленных ударов специальным маленьким инструментом для стимуляции наращивания новой ткани. Хотя новый хрящ не так прочен и износоустойчив, как тот что был поврежден – это намного лучше, чем ничего. Разработанная в США менее чем 25 лет назад и усовершенствованная с годами, методика микрофрактурирования стала спасением для спортсменов, в основном для баскетболистов, чьи колени подвергались очень большой нагрузке.
Мне удалось найти очень мало футболистов, которые делали это, хотя, будучи фанатом баскетбола, я знал нескольких игроков, перенесших такую операцию. Я знал, что после микрофрактурирования некоторые больше никогда не смогли вернутся в профессиональный спорт. Но мне нужно было что-то делать с моим коленом, и я был полон решимости, несмотря на риски, найти выход. Сидеть сложа руки не было решением проблемы.
Сама операция, проходящая под общим наркозом, не занимает много времени, но впоследствии заживляющий процесс, реабилитация и физиотерапия растягиваются на долгие недели. Нужно быть очень самодисциплинированным, чтобы в точности выполнять все необходимое для лучшего итога.
Мистер Фарес Хаддад (теперь уже профессор), который оперировал меня в прошлый раз и наблюдал за мом коленом уже несколько лет, 19 июня 2007 года провел процедуру в клинике Принцессы Грейс. Я доверил ему сделать все необходимое. Сразу после операции необходимо сохранять колено в покое. Поэтому я покидал операционную в специальной машине, сохранявшей мою ногу в полностью выпрямленном состоянии. Это крайне важно, поскольку, если не зафиксировать ногу в таком положении, это уменьшит шаг, а значит не позволит правильно бегать. Моя задача заключалась в том, чтобы добиться полного выпрямления сустава и восстановления мышечной массы квадрицеса и подколенного сухожилия, не перегружая колено. Это очень сложная задача на протяжении долгого времени, особенно после 90 минут игры, которая мешает заниматься любой активностью еще два-три дня после, хотя идеально было бы делать упражнения для колена каждый день.
После микрофрактурирования мое колено никогда не было прежним; оно стало другим. Это очень странное чувство – труднообьяснимое. Колено не только более неэластичное, но и присутствует ощущение того, что это два совершенно разных колена: одно хорошо знакомое и послушное, другое - нет. Такое чувство, будто это не твое колено, а колено робота.
Требуется время, чтобы вернуться после операции: некоторым игрокам – больше, некоторым – меньше. В клубе понимали, что, даже если реабилитация пойдет хорошо, я снова пропущу старт сезона. Моя реабилитация заключалась не в том, чтобы снова вернуться к былым кондициям, а в том, чтобы научиться справляться с новым собой, с тем, чье правое колено уже не было таким как прежде.
Но я всегда был одним из тех людей, которые будут играть, если могут. К тому времени я уже не мог вспомнить, когда, играя, чувствовал себя по-настоящему на сто процентов прекрасно. Я осознавал, что мое колено не в идеальном состоянии, и уже подумывал о том, что позже мне нужно будет привести его в полный порядок. Но теперь мне необходимо было преодолеть ощущение неполноценности и работать с этим, набирать форму, необходимую для игры.
Пока эта проблема не была настолько серьезной, тренер не скрывал, что команда не может защищаться так же хорошо, как со мной в составе. Он никогда не пытался давить на меня, чтобы я раньше вернулся на поле, но когда он хвалил меня, говоря, что мы играли лучше, когда я был здоров – это вызывало у меня чувство вины, за то, что я не могу играть.
И на старте сезона 2007/08, в то время, как я все еще восстанавливался от операции, и поэтому наблюдал за игрой со скамейки вместо того, чтобы играть, мы пропускали больше чем забивали, показывая скудный результат. Кроме августовской победы 4:0 над находящимся в зоне вылета «Дерби Каунти», до самого ноября «Тоттенхэм» не выиграл в лиге ни одной игры. К тому времени Мартин Йол ушел.
Каждый раз, когда увольняют тренера – это странно. Но в этот раз все было совсем странно. Снова финишировав пятыми в предыдущем сезоне, мы снова квалифицировались в Кубок УЕФА. Во время нашей домашней игры группового этапа против испанского «Хетафе», в четверг, 25-го октября, я сидел на своем привычном месте позади скамейки запасных, потому что не играл. Примерно на двадцатой минуте матча я получил на свой телефон сообщение от друга (он наблюдал за игрой по телевизору и увидел в бегущей строке срочную новость), следующего содержания: «Твой тренер уволен». Я подумал, что это безумие, и, очевидно, рассказал об этом нескольким людям, сидевшим рядом. А затем почувствовал странную атмосферу на трибунах; что-то витало в воздухе; они тоже что-то услышали, в то время как игра продолжалась. На трибунах стало так тихо – почти гробовая тишина.
В перерыве мы зашли в тренерскую, которая находилась рядом с раздевалкой и включили телевизор. Обычно Мартин ждал там пока все усядутся, а потом входил в раздевалку и начинал с нами разговор. Телевизор показывал игру, но я не мог разглядеть тренера. Мы зашли в раздевалку и присоединились к командному разговору, а затем вернулись на места позади скамейки запасных. Толпа пела и скандировала имя Мартина, пытаясь поддержать его. Но несмотря на все наши усилия, «Хетафе», находящаяся в зоне вылета в испанской Ла Лиге, украла у нас победу со счетом 2:1. Мы все еще оставались в соревновании, но вечер был испорчен.
После игры все, как обычно, сидели в раздевалке и ждали тренера. Но он не торопился и у всех это начало вызывать подозрения. Игроки переглядывались: «Что случилось? Что происходит?» Мы все ждали и ждали, когда же войдет Мартин.
Ожидание длилось вечность, а затем в комнату вошел Дамьен Комолли, который заменил Франка Арнесена на посту спортивного директора клуба, когда тот ушел в «Челси». Он сообщил, что Мартин покидает клуб. Мы были шокированы и разочарованы. Тогда наш тренер по технике Рикардо Монис встал и сказал: «Мы не можем смирится с этим». Он был очень расстроен услышанным. Я сказал ему: «А что мы можем? Ты же понимаешь, что от нас ничего не зависит». Это была очень странная ситуация.
Через пять минут вошел Мартин, пожал нам руки и пожелал удачи.
Очевидно, решение было принято в зале заседания совета директоров наверху. Председатель и совет директоров были очень амбициозными людьми и желали видеть последовательный прогресс как можно скорее. Да, результаты того сезона были скудны, но нельзя было наверняка назвать причину этого. Тренер постоянно говорил, что мы можем намного больше, что нашу команду сложнее победить, когда я на поле, но, конечно, я тогда не играл. Даже несмотря на это, у нас все еще были хорошие игроки, поэтому не было причин для такого слабого результата. Я знаю, что некоторые болельщики и журналисты говорили, что мы подошли к новому сезону не в лучшей форме, но я не замечал этого, наблюдая за играми, сидя на своем месте за скамейкой запасных. Возможно со стороны команда выглядела иначе.
Да, мы начали сезон немного вяло, но не из-за плохой предсезонной подготовки. У нас было хорошее межсезонье: мы победили во всех семи играх. И нет, мы не перестарались с этим: предыдущим летом мы сыграли восемь игр и намного лучше стартовали в лиге.
Тем не менее, к тому времени я уже не участвовал в предсезонной подготовке с командой должным образом. У меня было пять или шесть сезонов, к которым я готовился по собственной программе. Нельзя сказать, что это хорошо, но различные игроки могут адаптироваться к различным ситуациям. Различия в тренировках и предсезонных подготовках бывает не только у игроков разных позиций – каждому игроку нужен индивидуальный подход, чтобы вывести его на пик формы. К примеру, не каждый может беспрерывно бегать на протяжении получаса. Защитник не бегает постоянно, он бегает рывками. Став старше, я учился работать в таком темпе, потому что именно так это происходит в игре. Некоторым игрокам просто необходима хорошая предсезонная подготовка, иначе они не смогут влиться в сезон. К тому времени я понял свое тело, и если я говорил тренерам, что не должен делать это упражнение, они знали, что я могу травмироваться, если попробую. Становясь старше, ты все больше понимаешь свое тело.
Самое главное – это то, как игрок себя чувствует. Он может жаловаться на тренировки, слишком много бегать, слишком много работать, но если он выходит на поле и чувствует себя хорошо – все это стоит того. Все зависит от конечного результата. С возрастом игрок узнает, что он любит делать, что нет, и что действительно полезно для него, когда приходит время выйти на поле и играть. Проблемы с травмами сделали мою ситуацию в команде по-настоящему необычной и научили управлять собой.
Но не все с этим согласились. К примеру, наш новый тренер.
Когда Хуанде Рамос пришел из «Севильи», он попытался изменить все. Для нас это был шок. Став заменой тренеру, столь популярному у игроков и болельщиков, каким был Мартин Йол, возможно, он чувствовал, что должен сделать смелое заявление и всех встряхнуть. Не думаю, что он пошел правильным путем, изменив так многое в такие короткие сроки. Первые несколько месяцев под его руководством были очень тяжелыми.
Первым делом Рамос сказал нам о том, что все мы были с избыточным весом. И он сделал это не в самой приятной манере. У нас в команде были игроки со всего мира, но он заставил нас чувствовать себя жирными английскими бездельниками, объедавшимися чипсами и целыми днями пьющими пиво. Не знаю, думал ли он так о нас, но это было странно. Это было непочтительно.
Игроки были несчастны. Если я не ошибаюсь, только одному игроку не нужно было сгонять вес – Джермейну Дженасу. Потому что он должен был набрать его. Итак, никакой жареной еды в столовой, никакого кетчупа или соуса, и никаких соков – просто вода. И они следили за нашим весом. Мы должны были сбросить несколько килограмм и оставаться ниже определенной весовой планки, иначе нас ожидали штрафы. Наш голкипер Пол Робинсон очень сильно похудел.
Рамос считал, что наш вес очень важен. На той первой встрече он сказал, что суммарный вес нашей команды на 100 килограмм превышал вес игроков «Севильи». Мы пытались объяснить ему, что для этого есть серьезные причины. Мы сказали, что это Англия, здесь совсем другой стиль футбола; здесь не играют под палящим солнцем и на костях требуется большая мышечная масса. Мы добавили, что нельзя сказать, что наши игроки были больше и крепче слаженней, чем некоторые из игроков «Севильи».
Все эти заморочки с весом не имели для меня никакого смысла. Да, всегда есть один или два игрока на которых тренер посмотрит и скажет, что им нужно избавиться от пары килограммов. Но заявить такое всей команде... мне это казалось попыткой высосать проблему из пальца, вместо того, чтобы действительно что-нибудь решить.
Ответственным за проведение политики контроля веса был помощник Рамоса – Маркос Альварес. В «Севилье» он работал тренером по физподготовке, но, придя к нам, получил более значимую роль, совмещающую разные должности, и я не уверен, что он был силен в этом. Не думаю, что он знал футбол настолько хорошо. Для меня он был просто тренером по физподготовке.
До Рамоса и Альвареса наш вес измерял Сэм Эрит, ушедший в конечном итоге в «Ман Сити» на должность тренера по фитнесу. Он высчитал, что 7-8 процентов моего тела составляет жировая прослойка, и эти проценты, как он сказал, близки к нормальному значению. Поэтому у меня не было проблем с весом, и я думаю, что многие другие игроки чувствовали тоже самое. Но когда при Альваресе я ступил на весы, согласно его формуле пропорциональности моего веса к росту, я был отмечен, как почти страдающий ожирением. Я не знаю, как Альварес делал это, но я точно не был толстым. Если судить о избыточном весе спортсмена основываясь только на его значениях веса и роста, результат может ввести в заблуждение. Все организмы разные, с разной мышечной массой и плотностью кости.
Может быть кому-то и нравилась его методика строгой диеты, но большинство игроков были не в восторге. Мы почти все время ходили голодными и часто перед играми тайно проносили еду (особенно сладости) в наши гостиничные номера. Итак, это был тяжелый начальный период, которому сопутствовал такой же трудный тренировочный процесс, труднее, чем когда-либо.
Рамос думал, что ключ к успеху лежит в немедленной корректировке питания и физической подготовки, но оказалось, что такие существенные изменения по ходу сезона повлияют на ноги игроков на поле. Это не наилучший путь – мучиться в играх, чтобы только к концу сезона увидеть результат. Вот почему такие большие изменения обычно предпринимаются в ходе предсезонной подготовки.
Когда пришел Рамос, я все еще восстанавливался после микрофрактурирования, но уже мог играть, с двух или трехдневным отдыхом после матча, для восстановления моего колена. Конечно, я не мог тренироваться каждый день как все и при этом быть доступным для игры. Таким образом, я должен был объяснить Рамосу, что не тренируюсь. Его реакция была такова: никто не играет без тренировок. На моей первой тренировке под руководством Рамоса, я должен был выйти за рамки того, что я обычно делал. Я пытался объяснить ему, что на самом деле могу делать некоторые упражнения, но они могут навредить моему колену, и если он хочет, чтобы я тренировался, ему нужно решить, нужен ли я ему на ближайшую игру. Я сказал ему, что если я ему не нужен, то могу провести две или даже три тренировки на неделе.
Это не та ситуация, с которой тренер сталкивается каждый день, и, будучи новым человеком в клубе, казалось, что он меня не понял. Как и Маркос Альварес. Сама идея была чужда им; это казалось чем-то ненормальным. Даже наш физиотерапевт пытался объяснить ему ситуацию, но Рамос не принял ее.
Все закончилось тем, что он вынудил меня тренироваться. На одной из первых тренировок, мы делали какие-то физические упражнения. Я понимал, что это не то, что мне нужно, и я не должен слишком упорствовать. Но я сделал это и потянул колено. После этого они поняли, что мне нужно самому следить за физподготовкой. Перед игрой я иногда принимал болеутоляющий анти-воспалительный препарат «Селебрекс», хотя не так часто, как я стал принимать его к концу карьеры.
В играх и на тренировках, мне нужно было показать себя перед тренером, потому что он совсем не знал меня, не знал хороший я игрок или нет. Мне нужно было выйти на тренировочное поле и показать ему, на что я способен. Но что мне определенно нельзя было делать, так это много бегать. Защитники не бегают всю игру, они лишь периодически «взрываются», и именно этим я должен был ограничить тренировочные занятия, чтобы поберечь колено до самой игры.
В конце концов, наступил тот момент, когда Рамос поверил в то, что я могу играть без тренировок. Тогда он начал выбирать игры, в которых он хотел меня задействовать. И в том сезоне 2007/08 их было не так много. Но две из них выделяются как самые значимые за всю мою карьеру.
Со всеми недопониманиями и неприятностями того сезона под руководством Рамоса, в качестве капитана команды, я принял участие в моем единственном победном финале на «Уэмбли» и поднял над головой единственный главный трофей за все годы в клубе. Мое колено было травмировано, я с трудом мог играть и тренироваться и все больше и больше отделялся от командного духа, который заряжал и поддерживал меня. Но все же это был сезон, который подарил мне чувство триумфа и славы, о котором мечтает каждый футболист.
