Интервью Михаила Кержакова: как поменял игру в 30 лет, все же стал основным и не спал после давления ЛЧ
Детальный разговор о жизни вратаря.
Новый российский сезон начался с очередного титула «Зенита» – в матче за Суперкубок петербуржцы разгромили «Локомотив» (3:0). Это уже седьмой трофей с «Зенитом» для 34-летнего Михаила Кержакова – три чемпионства, два Кубка и два Суперкубка.
Этим летом «Зенит» покинул Андрей Лунев, поэтому Кержаков, пожалуй, впервые входит в сезон безоговорочным первым номером команды Семака. Александр Дорский встретился с Кержаковым на сборе «Зенита» в Австрии и узнал, как Михаил переживал роль запасного, менял игру ногами в 30 лет при Мирче Луческу, а также почему наши вратари реже европейских берут мяч намертво при выходах на подачу.
***
– Ты ввел в русский футбольный язык слово «антиципация».
– Так совпало, что за несколько дней до того интервью мне подарили несколько книжек-конспектов про вратарей, в одной из них был параграф про антиципацию. Мне запомнилось слово, вот и сказал – это же быстрее, чем «чтение игры».
После выхода интервью пришло сообщение «Антиципация!!!», на тренировках постоянно были подколы: «Это сейчас антиципация была или что?».
– Какая вратарская литература повлияла на тебя сильнее всего?
– После гола Дамсгора Сафонова критиковали за то, что он не прыгнул за мячом. Я читал биографию Иво Виктора (вратарь сборной Чехословакии в 1960-1970-х), мне очень запомнилась фраза с первых страниц: для вратаря, понимающего, что он пропускает, прыгать за мячом ради собственного алиби – ниже достоинства.
Можно говорить о выборе позиции, о том, что можно было сместиться на шаг влево, но прыгай-не прыгай – он не достал бы мяч.
– Фраза Виктора поменяла твое восприятие? Раньше прыгал за мячом, хотя понимал, что не достанешь его?
– К сожалению, недавно ушел из жизни Алексей Поликанов – он работал со мной и Даней Одоевским в СДЮШОР «Зенит». Он приучал нас прыгать за каждым мячом, даже если тот пролетает в полуметре от ворот.
Как-то я приехал в юношескую сборную России – естественно, там был другой тренер вратарей. Я прыгнул за мячом, который летел не в створ, и тот тренер спросил: «Что ты делаешь? Ты что, не чувствуешь ворота? Ты должен понимать, что мяч летит мимо». Но я продолжил прыгать, потому что в СДЮШОР «Зенит» проводил намного больше времени, чем в сборной. Может, гениальный вратарь мог бы адаптироваться и действовать в разных стилях в команде и сборной, но это точно не я.
Сейчас понимаю, что некоторые мячи не смогу достать. Прыгать только для того, чтобы тебя не ругали? Тогда, например, можно всегда закрывать ближний угол и не прыгать в дальний. Я же в ближний не пропустил – а в дальний не считается.
При Луческу понял, что доминирующей команде нужен вратарь с ногами. Пример в РПЛ – Дюпин (его уникальность заметил Лодыгин)
– Ты говорил: «Если что-то не заложил в детстве, можно добрать, но будет значительно тяжелее». Что не было заложено в тебе?
– Игра ногами, особенно левой, она как подставка остается и сейчас. Конечно, я ее немного улучшил, могу выбить в одно касание, но не могу отдать плассер. Если я работал бы над этим в детстве, конечно, было бы по-другому.
Я приехал в СДЮШОР «Зенит» почти в 14 лет – до этого тренировался в любительской команде в Кингисеппе. Вставал в рамку, мне хлестали с места со всех позиций, а потом просто играли в футбол. Я очень много играл, потому что в команде было всего два вратаря – еще парень 1983 года рождения (Кержаков – 1987-го – Sports.ru). Я играл за все команды вплоть до 1984-го, а когда тот болел или не мог поехать, играл и за 1983-й, и за 1982-й.
Когда переехал в Петербург, у меня не было техники – что я мог тренировать? Смотрел за Филимоновым, потому что тогда чаще всего показывали «Спартак», а также топовые европейские чемпионаты – что-то потом повторял перед зеркалом. Но за счет того, что играл с ребятами постарше, было легко адаптироваться, например, в отражении ударов.
Плюс тогда не было таких требований в игре ногами. Не говорили, что нужно переводить мяч с одного фланга на другой, нужно было просто выносить подальше от ворот. Тогда лучшим считался тот, кто дальше всех выбивал – все, больше никаких критериев.
Глобальный прорыв произошел не так давно – только на ЧМ-2014, когда Нойер показал преимущества команды с играющим вратарем. Да, нам и до этого говорили, что нужно страховать защитников, но Нойер показал это на своем примере в очень серьезных матчах.
– Когда я играл в детско-юношеском чемпионате Санкт-Петербурга, видел, что в некоторых командах удары от ворот делали полевые игроки.
– Да, у меня было то же самое. Когда я пришел в СДЮШОР «Зенит», у нас был защитник с мощным ударом. Тренер объяснил: «Он и так много бегает. Ты просишь его выносить, потом поджимать, а если пойдет контратака, садиться. Он теряет силы, так что давай-ка сам».
Но даже во взрослом футболе до возвращения в «Зенит» в 2015-м от меня не требовали особой игры ногами. До этого, может, в силу мест, которые занимали мои команды, требовалось упрощать.
– Резкие перемены наступили после прихода в «Зенит» Луческу?
– Виллаш-Боаш тоже хотел, чтобы мы по возможности разыгрывали, но при Луческу начался кипяток. Мы не привыкли к таким жестким требованиям по игре ногами, моей квалификации точно не хватало, чтобы им соответствовать. Защитникам тоже было непривычно – возвращали мяч нам и прятались за спинами соперников.
На тренировках Луческу давал игру 5-в-5, где вратарь становился шестым полевым игроком. Нужно было выходить из-под прессинга – вот как раз тогда защитники отдавали назад и не открывались после этого. Посмотри на «Манчестер Сити», другие команды, где вратари отлично играют ногами – у них всегда есть два-три адресата.
Это было самым сложным упражнением. Очень помогало, если был опорник, который не только открывался, но и подсказывал голосом. Если шел вынос, Луческу кричал, чтобы мы не боялись и разыгрывали.
– Унаи Симон рассказывал, что с большой нагрузкой в игре ногами столкнулся только в сборной Испании – и это сразу повлияло на его восприятие игры, он стал следить за движением защитников. Как было у тебя?
– Я начал понимать, что команде, которая хочет доминировать, необходим вратарь с ногами.
– До этого такого понимания не было?
– Только абстрактное. Когда видишь, что одна команда ставит автобус, вторая его взламывает, а ее вратарь дает передачу в аут, наглядно понимаешь, что темп сбивается. Стал понимать, что эти помарки очень сильно влияют, потому что обороняющаяся команда получает время для восстановления.
– Как работал над левой ногой?
– Работа шла не очень хорошо. Когда я пытался что-то изменить, получал микронадрывы приводящей мышцы. Оставался поделать несколько выносов, передач – на следующий день просыпался с мышечными проблемами. Поэтому решил, что лучше делать так, чтобы мяч все время оставался под правой.
– У тебя были бы проблемы с приводящей, если сначала ты закачал бы левую ногу в зале?
– Так проблема же была не в силе, а в отсутствии привычки. Левая нога не получила ударной нагрузки.
– Кто образец в игре ногами?
– Эдерсон. Он может отдать голевую передачу, отрезать одним пасом огромную группу игроков, спокойно выходить из-под прессинга. Соперник не будет постоянно прессинговать, если у тебя есть вратарь, который может отрезать несколько раз за матч.
– В твоей игре ногами есть разница между матчами РПЛ и ЛЧ?
– Конечно, ЛЧ влияет на игру всего «Зенита». Нас сразу бегут накрывать с сумасшедшей скоростью, не дают спокойно разыгрывать защитникам и опорникам, поднять голову некогда. Нужно и быстро думать, и быстро открываться, и не тратить время на обработку мяча.
Почему-то вспоминаю матч с «Бенфикой» в сезоне-2019/20, когда мы проиграли 0:3. В начале первого тайма мы пытались коротко разыгрывать, но нас так накрывали, что оставалось два варианта: либо я отдавал крайнему защитнику – и тот выносил, либо он возвращал мне – и к центру поля выбивал уже я.
В РПЛ с таким давлением мы практически не сталкиваемся.
– Эдерсон – мировой пример. Кто ориентир в РПЛ?
– Дюпин.
Прекрасно запомнил гостевой матч с «Анжи» в сезоне-2018/19 – проиграли 1:2. Мы были в запасе с Юрой Лодыгиным, по ходу матча он спросил: «Я не пойму, Дюпин – правша или левша?» Я не понял вопроса, потому что как-то не обратил внимания. Лодыгин доспросил: «Мне показалось, или он с рук выбивает правой, а с газона – левой?» Мы присмотрелись – действительно выносит обеими.
Позже мы познакомились с Дюпиным, я спросил: «Ты вообще кто? Правша?» Юра объяснил, что правша, но как-то получил травму, стал подтягивать левую ногу, играть в поле.
– При Романе Шаронове в «Рубине» Дюпин участвовал в розыгрышах на середине своей половины поля. Как ты реагировал на это? Проецировал на себя?
– Нет, но воспринимал это позитивно. Мы же разбирали тот «Рубин», другие команды с вратарями, играющими ногами – это дает им ощутимое преимущество. Конечно, так появляется и шанс ошибиться, но для качества всей игры это точно плюс.
Сейчас на выходах в РПЛ выделяется Гильерме, раньше Кержаков фанател от Филимонова. Возможно, наши вратари реже берут мяч намертво, потому что в детстве учили не рисковать
– Твоя цитата: «Возьмем вратарей в России, которые хорошо играют на выходах. Это только Гильерме». Почему так считаешь?
– Гильерме идет практически на все мячи – поэтому есть и ошибки. Так что это больше вопрос к тренерам «Локомотива», к лимиту доверия к вратарю. Если Гильерме чувствует, что где-то даже может ошибиться – он выходит. Защитникам намного легче, если есть активный на выходах вратарь.
– Гильерме сильно выделяется не только количеством выходов, но и тем, что предпочитает забирать мяч намертво, а не отбивать его кулаком.
– Он очень высокий, может, из-за этого.
– Может, дело в школе? Российские вратари гораздо реже забирают намертво на выходах, чем в топ-5 лиг.
– Возможно, это идет от детских установок – все-таки ловля мяча на выходе считалась рискованной. Во всяком случае, так говорилось мне.
– Кроме Гильерме, можешь кого-то выделить по игре на выходах в новейшей истории лиги?
– Филимонов. Я от него фанател – где-то с 1995-го до матча против Украины. Спокойствие, игра на выходах, игра на линии – все было супер. Может, такое восприятие из-за того, что его больше всех показывали по телевизору – но даже в Лиге чемпионов от него исходила какая-то особая аура, уверенность.
– Как работать над качеством игры на выходах?
– Когда Михаил Бирюков стал тренером вратарей «Зенита», мне было 19 лет. У меня была ошибка, она у многих вратарей – при угловых еще до подачи делал несколько шагов вперед, и если подача идет за шиворот, приходится догонять.
Бирюков это заметил. Мы оставались после тренировок – он подавал, а я играл с различных точек. Например, сидел на газоне и в момент подачи вставал и играл по мячу. Недели через две уже почувствовал прогресс – почувствовал это в матче дублей против ЦСКА, забрал почти все после подач в верхней точке.
Без игры вратарь не получал нужный выхлоп – Кержаков даже ходил в стрелковый клуб. После «Брюгге» не спал – ходил вокруг дома и анализировал пропущенные голы
– «Когда тренируешься, должен быть какой-то выхлоп. Когда играешь, он происходит». Как производить этот выхлоп, когда не играешь?
– Никак.
Вторым вратарям часто предъявляют: «Вот, ты сидишь на лавке – никакой ответственности, зато платят, у тебя все хорошо». Мне всегда хотелось играть, всегда переживал. Вы приехали на выезд, команда выиграла – все радуются в самолете, говорят на эмоциях, а ты как будто в стороне.
Энергию нужно выплескивать. В последние годы помогала семья, рождение сына. А так – периодически плохо себя чувствовал, искал хобби, но я не смог его найти.
– Что пробовал?
– Когда чем-то занимаюсь, дохожу до определенного уровня, а затем задаю вопрос: зачем мне это нужно? Например, ходил в стрелковый клуб – сначала прикольно, учишься, стреляешь, это совершенно новое. Потом ты видишь, как это делают призеры чемпионата России, и понимаешь, что никогда не дойдешь до такого уровня. Стрелять я более-менее научился, ну и что? Так что проходил несколько месяцев, а потом подзабил. Сейчас хожу, но очень редко.
Поэтому приходилось многое держать в себе.
– Хотя бы раз за время карьеры чувствовал, что потерял мотивацию?
– Не знаю почему, но ни разу. Где-то внутри всегда было чувство, что у меня еще будет шанс именно в «Зените».
Я думал об уходе в 2018-м, когда вместо Манчини пришел Семак. У меня оставался год контракта, в команде были Лунев и Лодыгин, так что думал об аренде – ну а через год и о полноценном уходе.
Потом ушел Лодыгин. Первый золотой сезон я почти полностью просидел в запасе, ну а потом ситуация изменилась.
– Не думаешь, что мотивация была всегда, потому что до возвращения в «Зенит» у тебя были непростые времена в ФНЛ?
– Осознанно – нет, может, лишь подсознательно. Я никогда не относился ко времени в ФНЛ как к чему-то сложному, наоборот, было весело.
Например, летом 2008-го поехал в аренду в ульяновскую «Волгу». Привезли утром, заселили в убитую гостиницу, где жили игроки без семей. Пришел в номер, жара градусов 37, нет занавесок. Разделся догола, положил футболку на глаза и отрубился.
Проснулся от какого-то чутья – понял, что не один в комнате. Приподнимаю футболку – и вижу уборщицу. «Все-все, я заканчиваю уборку, не беспокойтесь». Так что в низших лигах было много веселого.
– Первый шанс ты получил при Виллаш-Боаше, но довольно быстро снова сел в запас. Когда Луческу посадил Лодыгина и поставил тебя, думал, что делал не так при Боаше? Что на этот раз нужно сделать по-другому, чтобы шанс перерос в полноценный?
– При Виллаш-Боаше я сыграл нормально, но этого не хватило. Если показал бы феноменальную игру, думаю, меня не посадили бы. Вот и весь анализ.
– Что такое «феноменальная игра»?
– Когда выходишь, и все такие: «Вау».
– В матчах при Виллаш-Боаше у тебя была возможность что-то показать для такой реакции?
– Я сыграл на своем уровне. Наверное, было чрезмерное волнение, которое сковывало, потому что для меня «Зенит» – родной клуб, это мой город.
Да, у вратаря не всегда есть матчи, где показать это «Вау». Но это жизнь.
– Ты рассказывал, что рождение сына сильно повлияло на то, что ты остался в «Зените» после первого сезона Семака. Был готов сидеть в запасе ради семьи?
– Да, первый год точно был готов. Я читал у вас интервью Мурада Мусаева – нам с женой тоже пришлось пройти через некоторые испытания, поэтому посчитал, что в такой момент должен быть рядом. Люди, которые прошли через это, меня поймут.
– Второй сезон Семака, под конец первой части ты основной вратарь, в этом статусе начинаешь сборы. Один из самых статусных матчей зимы – против ЦСКА, кажется, что ты не выручаешь в первом тайме при двух пропущенных голах, а после перерыва Лунев тащит все и затем становится основным и в официальных играх. Как сильно на расклады повлиял именно тот матч?
– Та игра стала ключевой. Лунев действительно выдал шикарный тайм, но он был сильнее по ходу всех сборов. Для меня зимние сборы – всегда огромное испытание, очень тяжело.
– Есть объяснение?
– Четкого – нет. Когда в декабре мы уходим в отпуск, я никогда не лежу месяц на пляже, в целом держу себя в форме. Но как только начинаются зимние сборы, мне кажется, что ворота – не 7,35 на 2,44, а 10 метров.
– Менял подготовку к сборам?
– Я пробовал и отдыхать, практически ничего не делая, и тренироваться, не уезжая на море – один эффект. Не могу это объяснить.
– Когда Лунев снова стал основным вратарем весной 2020-го, у тебя были новые ощущения? Тебя сажали и Виллаш-Боаш, и Луческу, но в этот раз ты был основным уже на достаточно длинной дистанции.
– Было ощущение, что закончился праздник. Но это же не случилось, когда на установке на первый матч весны (0:0 с «Локомотивом» – Sports.ru) я не услышал своего имени. К тому моменту я уже понимал, что проиграл конкуренцию.
– Первая часть прошлого сезона – тоже праздник?
– Наверное, не могу назвать это праздником, хотя, конечно, игра в стартовом составе «Зенита» – всегда особенные эмоции.
Я очень непросто перенес домашнее поражение от «Брюгге». Мы готовились к Лиге чемпионов, хотелось показать, на что мы способны, первая игра дома. После поражения немножко выгорел.
Думаю, сказалось давление, которое началось после полуфинала Кубка со «Спартаком» – говорили, что нас вытащили судьи и что в Лиге чемпионов мы получим. Конечно, это хотелось опровергнуть. Первая игра – и ничего не получилось.
– Как приходил в себя?
– Только через тренировки.
После матча я вообще не спал, ходил вокруг дома – думаю, сделал кругов двести. Пересматривал голы. Потом лег в кровать – и снова флэшбеки, вставал и думал, как должен был сыграть, особенно при простреле перед вторым голом.
На утро думаешь: «Блин, дальше же «Боруссия». Ну и так абстрагируешься.
***
– Ты рассказывал, что ограничивал потребление сахара. Летом 2021-го Михаила Кержакова можно назвать тотальным зожником?
– Нет. Мне кажется, тотальный зожник – человек, который пытается навязать свой образ жизни, я точно таким не занимаюсь. Я иногда балуюсь чем-то, но, конечно, все сильно поменялось по сравнению с тем, что было лет десять назад.
Раньше, если тренировка была в 10:30, вставал в 10, ел бутерброд с колбасой и шел тренироваться. Сейчас у меня полноценный завтрак, встаю раньше. Да и ложусь раньше. Это возраст.
Когда играли в дубле, могли погудеть ночью, хотя я не самый жесткий тусовщик – только на командных мероприятиях. После этого на следующий день спокойно выходили на тренировку. Как-то так погудел – и потом три дня приходил в себя, понял, что уже не могу так, как раньше.
Я сократил, а не исключил сахар – это же невозможно. Как-то рядом с домом открылась булочная – заезжал туда по дороге домой, перед сном с женой включали сериал, ставили чаечек, ну и топтали булочки. Это было до рождения сына – сейчас такого нет.
Тяжелый алкоголь позволяю себе только после титула – считай, раз в год. К пиву могу не прикасаться несколько месяцев. Так что сказать, что я жестко пью – конечно, нет. Сказать, что я трезвенник – наверное, тоже нет.
– Сокращение сахара, правильный сон – к этому пришел сам или что-то читал и смотрел?
– Мой тренер в СДЮШОР «Зенит» Алексей Поликанов говорил, что тело все подскажет. Мое подсказало – отчетливо почувствовал года два назад.
– Ты рассказывал, что в СДЮШОР ходил в тренажерку – и это было ошибкой. Почему?
– Да, мы прорывались в манеж на улице Бутлерова и качали железо в 15 лет. Мы вообще ни о чем не знали – просто брали максимальный вес и коряжились. То же самое было лет в 19. Потом вышел на игру в Томске и понял, что не могу сложиться – надо завязывать с качалкой. Посмотри на мою руку – она же не вратарская. Сейчас я убрал бы половину, но уже ничего не изменить. Наверное, бездумная тренажерка в юношестве повлияла на пластику.
В начале этого года я получил травму колена – теперь не могу не ходить в зал. Но я прихожу – есть комплексы с резинкой, направленные на связки, на суставы. То есть хожу в зал, но не работаю с блинами.
– Как изменилось тело после изменения питания?
– Сократился процент жира – на 3-4%, причем за первый месяц. Сейчас держится на том же уровне.
– Тебе 34. Как оцениваешь свое физическое состояние?
– Мне кажется, что чувствую себя лучше, чем десять лет назад – и физически, и ментально.
После работы нужно обязательно отдыхать, но уже не так, как после побед в молодости, а занимаясь активным восстановлением. Здоровый сон, здоровое питание, процедуры.
Раньше не любил массаж – теперь хожу.
Телеграм-канал/твиттер Дорского
Шмейхель ловит мячи, не используя ладони. Что за странная техника и где ей обучили Песьякова?
Фото: globallookpress.com/Maksim Konstantinov/Global Look Press; instagram.com/mikhail.kerzhakov.41; fc-zenit.ru; РИА Новости/Алексей Куденко, Григорий Сысоев, Виталий Белоусов, Рамиль Ситдиков, Алексей Даничев, Антон Денисов
Зенит - Кержаковы
Спартак, Динамо - Комбаровы
ЦСКА - Березуцкие
Локомотив - Миранчуки.
В любом случае, приятный молодой человек, хотя звёзд с неба не хватал никогда
https://twitter.com/zenit_spb/status/1325831387669291012?s=21