«В детстве смотрели «Рокки» и думали: «Ух, Россия, ужасное место». Интервью с новичком ЦСКА о тренировках у Фила Джексона
Рон Бэйкер – один из тех, кто будет помогать строить новый ЦСКА.
Защитник прославился по выступлениям за колледж Уичито Стэйт, с которым один раз доходил до стадии «Финала четырех» NCAA.
Проведя четыре года в университете, Бэйкер не был выбран на драфте НБА, но смог пробиться в «Нью-Йорк», где провел два года.
В интервью ниже много интересных историй:
• встречи с экзальтированными поклонницами;
• удушье в результате аллергической реакции на пыль пшеничной муки;
• общение с Кармело Энтони и Филом Джексоном в «Никс»;
• рассказ о том, как живут современные индейцы в Штатах.
«Никс», Кармело и данк Энтони Дэвиса
– Что случилось с вашей прической?
– Этим летом я поехал домой на турнир по гольфу. И у меня просто появилось такое ощущение: все, пора постричься.
У меня есть младший брат, на четыре года младше меня. Нам всегда говорили, что мы с ним похожи как близнецы, но у меня всегда были длинные волосы. И вот я постригся, и действительно мы похожи как близнецы.
У меня были длинные волосы с 14 лет, школа, университет, НБА.
– А что за эксперимент с перманентом?
– Это было перед последним классом школы – в этот момент вы делаете выпускную фотографию. Мои отец и дядя специально делали перманент под это дело, и я решил продолжить традицию и специально отращивал волосы все лето ради той фотографии.
– Ну, то есть вы себя обезопасили от русских барбершопов?
– Мне не особенно нравятся стильные прически. Мне нравится просто сесть, чтобы меня быстренько постригли, минут за 30-40.
– Вы один из самых любимых игроков у болельщиков «Никс». В чем ваш секрет?
– Думаю, что никакого секрета нет. Все дело в человеческих качествах – в том, как я подаю себя. Я люблю посмеяться, ценю те возможности, которые мне дают, считаю, что каждый новый день – это подарок свыше и возможность, будь это жизнь или баскетбол. Мне кажется, что «Никс» как клуб очень ценили это мое отношение – и те люди, которые там работают, и болельщики в целом. Всегда нужно помнить о том, что каждый день – это новый шанс для того, чтобы показать себя прекрасным человеком. И когда ты показываешь себя прекрасным человеком, это может влиять на других.
Знаете вот эти рекламные ролики, где один человек помогает другому, а тот следует тому же примеру и помогает еще кому-то? Я действительно верю, что такие вещи работают.
– Вы играли за «Никс» при Филе Джексоне, одном из самых необычных людей в НБА. Была история, что он предлагал Лаури Марканену поесть сырого мяса. Чем он вам запомнился?
– Джексон помешан на понятии mindfulness (дословно «осознанность», состояние, которое, по мнению западных психологов, позволяет «безоценочно проживать настоящий момент и присутствовать в нем на 100%» – прим. ред.), на том, как работает сознание. Он давал нам книги об этом. Несколько раз в месяц проводил медитации и объяснял, как устроен наш разум и как осознание всего этого может помочь вам в баскетболе. Фил хорош не только в тактике, он интересуется тем, как лучше использовать ваше сознание, как расслабляться, как абстрагироваться от стресса, который может сковывать игроков, как правильно дышать. А также о том, как смотреть на баскетбол гораздо шире.
– Со стороны кажется, что «Никс» – это хаос. Как это ощущается изнутри?
– Будучи изнутри, ты понимаешь, что к тебе относятся идеально, лучше, чем я вообще мог вообразить. Ребенком я мечтал о том, чтобы играть в НБА, и когда оказался там, это было потрясающее ощущение: столько талантливых игроков, лучшие из лучших, потрясающие навыки… И потом ты видишь, каким комфортом тебя окружают: чартерные рейсы, отличная еда на выездах, все по максимуму.
Понятно, что играть в Нью-Йорке – это непросто, тебя разглядывают под микроскопом, все говорят о тебе, все хотят знать, что происходит, журналисты говорят о вас каждый день, пытаются выведать информацию от игроков. К тебе приковано максимальное внимание: ты идешь поужинать с соперником, на следующий день это в газетах, ты принимаешь участие в благотворительном или каком-то другом мероприятии, следят за каждым твоим действием, и может подняться шум в любой момент. Это очень давит на парней. И когда над игроками висит давление, которое не связано с баскетболом, это тяжело. Нью-Йорк – это не самое простое место для игры в баскетбол.
– Мэдисон-Сквер-Гарден – самая известная баскетбольная арена в мире. Вы поняли, что делает ее особенной?
– С самого детства ты все время слышишь о Мэдисон-Сквер-Гарден. Но я не знал ничего конкретного об этом месте до того, как приехал в Нью-Йорк.
Дело в том, что Нью-Йорк – это такой мегаполис, куда съезжаются туристы, и все они идут на самые разные мероприятия в Мэдисон. Само здание просто огроменное. Я все время рассказывал дома, что тренировочный зал «Никс» расположен на четвертом этаже. Это просто невозможно вообразить. Это, конечно, особенное место. На каждом матче, в котором я участвовал, был аншлаг. Единственное, что меня удивило: болельщики там другие, там много бизнесменов, и они организуют встречи с клиентами прямо на матчах «Никс». И они больше стремятся показать, что вот они пришли на игру «Никс», чем как-то поддержать команду. Понятно, что мы были не лучшими в НБА, но вот этот момент разочаровал. К сожалению, мы не смогли пробиться в плей-офф. Слышал, что на плей-офф в Мэдисон-Сквер-Гарден потрясающая атмосфера.
– В Уичито вы культовая фигура. Потом вы приезжаете в Нью-Йорк, разъезжаете там на метро и никто вас не узнает…
– Да, в Канзасе я узнаваемая фигура. Куда бы я ни пошел, все меня узнают, здороваются, просят сфотографироваться или взять автограф. Приезд в Нью-Йорк – это культурный шок. Там сплошные пробки, поэтому я действительно ездил на метро, там куча народу, культура Нью-Йорка диаметрально отличается от Канзаса… Поначалу это был шок. Но, с другой стороны, когда ты выходишь на улицу и никто не знает, кто ты, это не так уж плохо, ты познаешь жизнь в другом формате.
– Что шокировало больше всего?
– Я бы сказал, стиль жизни в целом. В Канзасе все расслабленные, никуда не спешат, дружелюбные. Все идет хорошо. В Нью-Йорке – суматоха, все спешат, толпы, пробки. Не так часто сталкиваешься с хорошими манерами, не так часто слышишь на улицах «Пожалуйста» и «Спасибо». Люди пытаются как можно скорее добраться из пункта «А» в пункт «Б». Именно поэтому там царит такое безумие.
– Вы играли вместе с Кармело Энтони, которого только и обсуждали этим летом. Как он вам в качестве партнера? Почему его никто не берет?
– Как партнер Кармело – отличный парень. Он был моим ветераном во время моего первого сезона, он действительно заботился обо мне – например, праздновал со мной мой день рожденья. С ним приятно было играть вместе. Когда вы в Нью-Йорке, о вас постоянно говорят, ежедневно критикуют, и мне казалось, что все эти разговоры его немного волновали. Мы хорошо начали в 2016-м, потом что-то не сложилось, весь сезон пошел под откос, и под удар в таких ситуациях попадают именно звездные игроки. Их критикуют, и это давит. С этим непросто справиться. Мне кажется, у Кармело очень сильная нервная система, и он справился с этим давлением гораздо лучше, чем многие другие.
Что касается лета, мне кажется странным, что он до сих пор не нашел себе команду. Очевидно, что он один из лучших забивал в лиге, будущий член Зала славы, посмотрите, как он набрал 62 очка, феноменально. Думаю, что, в конце концов, он найдет команду. Но лето в НБА, конечно, получилось очень интересным.
– Один из самых известных моментов вашей карьеры – Энтони Дэвис поставил через вас сверху и одновременно сломал вам лицевую кость. Самое поразительное, что тогда вы с юмором восприняли эту ситуацию. Как вы смотрите на нее сейчас?
– Для Энтони Дэвиса это всего лишь еще один момент для красивой подборки. Он забивал не только через меня, но и через многих других. Так что не так сложно было не делать из этого трагедию и посмеяться. Хотя, конечно, не так весело было из-за того, что потом мне диагностировали перелом, из-за которого я пропустил месяц.
– В «Вашингтоне» вы сыграли четыре матча. Что делали весь год?
– В «Вашингтоне» я провел около месяца. Я – оптимист, для меня всегда стакан наполовину полон. Время в «Уизардс» – это отличная возможность для меня, я посмотрел, как функционирует другой клуб, узнал много новых людей. Я постарался запомниться наилучшим образом, а не думать о будущем. Когда я приехал, меня здорово встретили и менеджеры, и тренеры, все ко мне хорошо там относились. Я сыграл несколько матчей, в тот момент как-то не очень у меня получалось выдавать хороший баскетбол, и меня отчислили в конце января.
Я отправился в Нью-Йорк и начал там тренироваться с личным тренером, ждал, когда подвернется новый вариант. И через две недели я снова повредил плечо. Операция, реабилитация. Летом я снова тренировался в Нью-Йорке. Тут, к счастью, ЦСКА понадобился защитник вроде меня. Я решил, что это отличная возможность.
– В Европе не очень высокого мнения об НБА, потому что это как бы шоу, а не спорт, и там не очень ценят работяг вроде вас. Вы как на это смотрите?
– Понятно, что НБА – это лига, построенная на звездах. А еще есть мегазвезды, те люди, которые собираются на Матчи всех звезд. Это естественно, болельщики ходят посмотреть на звезд. Из того, что я понял на данный момент, мне кажется, что в Европе более организованный баскетбол, и болельщики относятся к спорту с большей страстью. Мне это больше напоминает студенческий баскетбол в Америке. Болельщики действительно поддерживают команду и следят за тем, что происходит на паркете. В Америке люди могут засветиться на трибуне для пиара, и возможно, им наплевать вовсе на то, кто выиграет.
– В колледже вы играли вместе с Фредом Ванвлитом. Вы делили мяч в нападении в колледже, атаковали по очереди, потом оба попали в НБА, будучи незадрафтованными… Этим летом Ванвлит помог «Торонто» выиграть титул чемпионом, а вы оказались в Европе. Как вам такие параллели?
– Фред – один из лучших партнеров, которые у меня только были. Мы провели вместе четыре года в колледже, и я очень благодарен за это время: у нас были отличные команды, отличные отношения внутри… Он помешан на победах, живет победами. Я вам тут часами мог бы рассказывать истории о том, как мы боролись друг против друга… Если честно, я вообще не удивился, что он стал чемпионом. Парень – боец, «Торонто» очень повезло.
– В «Никс» вы славились замысловатыми приветствиями с партнерами. Планируете завести нечто подобное здесь?
– Я не могу сказать, что я мастер по придумыванию приветствий. Просто в течение сезона, когда вы с партнерами столько времени проводите вместе, все рождается само собой, и тогда приветствия появляются с легкостью. Если что-то произойдет, вы обязательно увидите нечто новое. Я здесь только пару недель, наберитесь терпения.
Индейцы, поклонницы, аллергия на пшеницу
– Вы член индейского сообщества. Расскажите, что это вообще такое.
– Для меня это очень важно. Во мне течет кровь индейцев потаватоми, моя прабабушка по материнской линии была из племени потаватоми. Племя базируется в Оклахоме, и ты получаешь определенные привилегии – стипендии в школе или привилегии для престарелых людей (дома престарелых, деньги на похороны и такие вещи).
Просто здорово видеть, что наследие индейцев все еще живо в Америке. Прошлое индейцев – печальная часть истории, но племена по всей стране делают все, чтобы эти традиции сохранялись, поддерживают людей, которые являются частью наследия. Семьи, которые этим занимаются, очень уважаемы. И очень здорово чувствовать себя частью этого движения, особенно когда встречаешься с теми, кто тратит много времени на все это.
Сейчас племена живут в границах бывших резерваций. Вы бы, конечно, не поняли, что это резервация, если бы вам не сказали – все выглядит современно. Это такой город в Канзасе на 500 тысяч человек. В резервации потаватоми расположена индейская школа, в других – казино или курорты, благодаря которым индейцы могут зарабатывать. В течение длительного времени индейцам было непросто: у них отняли землю, отнимали их традиции, им было трудно жить… Поэтому правительство создало специальные возможности для них – открыли школы, дали работу, позволили сохранить традиционный образ жизни тем, кто не мог смириться с тем, что у них отнимают их культуру.
Сейчас у индейцев сохраняются несколько больших праздничных дней, когда все собираются, надевают традиционные костюмы и вспоминают историю их культуры. Но при этом нужно понимать, что все осовременено, это не то, что показывают по телевизору, не «Покахонтас», короче.
– Ваша книга для детей очень быстро разошлась. В ней есть картинка, на которой вы держите баскетбольный мяч в чреве матери. Вы выросли в крошечном городе, откуда взялись амбиции попасть в НБА?
– Когда я рос, я почему-то всегда получал особенное удовольствие от баскетбола. Я был совсем маленьким, рядом с моим домом находился парк с баскетбольными кольцами, и я проводил там все время. Я не помню себя, не играющим в баскетбол. Мои родители играли в баскетбол на университетском уровне и тренировали. Так что я всегда был где-то рядом с площадкой.
Мне кажется, что в таком возрасте очень важны игроки, которые на тебя влияют. В моей книге есть еще картинка, где я сижу перед телевизором и смотрю матч Канзаса, одной из самых известных баскетбольных программ в стране. Мне особенно нравился всегда Кирк Хайнрик. Я смотрел на него, и мне тоже хотелось попасть в телевизор. Это стало главной мотивацией.
– Вы пересекались с Хайнриком?
– Нет, он завершил карьеру, кажется, в тот год, когда я попал в лигу. Не повезло. Я даже никогда не виделся с ним лично, но мы иногда обмениваемся сообщениями.
Так получилось из-за того, что в то время у Канзаса была крутая команда, они гремели и привлекли мое внимание. За ними следили все мои друзья. Я всегда смотрел на Хайнрика и думал, что вот это ровно тот, кем я хотел бы стать. Когда я сказал об этом маме, она сделала все, чтобы так и получилось.
Родители вообще делали все, чтобы мы преуспели в жизни. Отец много работал, чтобы трое его детей ни в чем не нуждались. Мама определила мое развитие. Например, она с детства научила меня тому, что нужно относиться к людям так, как ты хочешь, чтобы они относились к тебе. Это очень актуально в связи со всем этим насилием, что мы видим сейчас в новостях. Мы выросли в маленьком городе, и возможностей было не так много, но когда они были, то родители делали так, чтобы мы были к ним причастны.
– Читал об ужасной истории о том, как вы чуть не задохнулись. Как так получилось?
– Это произошло, когда мне было 14 лет. По законам Канзаса, ты можешь получить права в 14 лет. Я вырос в городе, который славится урожаями пшеницы: у моего отца и деда есть земля, и круглый год мы на ней занимаемся сельским хозяйством.
И вот я водил фургон и заехал в зерновой элеватор, где мне надо было выгрузить пшеницу. И пока выгружал, я открыл оба окна, чтобы лучше видеть в зеркалах, как все разгружается. И когда я это сделал, пшеничная пыль попала в кабину машины, и у меня случилась аллергическая реакция – грудь стянуло, я понятия не имел, что происходит, казалось, как будто я дышу через узкую соломку. Я добрался домой, моя мама, естественно, была в панике, мы поехали в больницу. После этого я сдавал кровь, и тесты показали, что у меня аллергия на пшеничную пыль – исключительно на то, что выращивает моя семья.
До этого я никогда так близко не соприкасался с пшеницей. До этого я просто не мог принимать участие в уборке урожая.
– Вас все время преследуют девушки. Расскажите самый безумный случай.
– Расскажу два, оба случились в колледже.
Как-то раз сижу я в машине – собираюсь ехать домой после тренировки. Идут две девчонки, лет 12-13, проходят мимо машины и замечают меня. Тут они замирают и смотрят на меня. Я смотрю на них. Просто смотрю, жду, чтобы они прошли дальше. Они не уходят, все смотрят. И тут я взял и помахал одной из них. А она взяла и расплакалась. Она мне тоже помахала, при этом дышала так, будто была на грани нервного срыва. Потом они обе убежали куда-то. Не знаю, чем все закончилось...
Еще одна. После выпускного курса мы подписывали автографы. И у девушки в очереди случилась паническая атака, когда она подошла ко мне. Она начала вся дрожать. У нее в руках был мяч, она хотела, чтобы я его подписал. Но, когда она приблизилась ко мне, то уронила мяч, начала плакать и махать руками, как будто обдувая себя. Я пожал ей руку – она разрыдалась. Она схватила мяч и пошла – пыталась делать глубокие вдохи.
Вау! Удивительно. Я же обычный человек. Безумие!
Россия, роль и удары по голове
– Вы как-то пошутили, что в университете лидировали по количеству ударов, которые прилетают вам в голову. Откуда у вас такой небезопасный стиль игры?
– Как-то я так играю, что всегда получаю либо по голове, либо по лицу. Не знаю, почему так выходит. Если серьезно, то во время игры за колледж я лидировал по количеству неспортивных фолов против меня: чуть ли не в каждом матче меня били локтями или плечами в лицо. Тебе дают возможность наказать соперника с линии, и это оказало влияние на результат некоторых матчей.
– Вы можете играть на позиции обоих защитников. Какую роль вы видите для себя?
– У нас здесь много отличных защитников. Я считаю, что для меня это плюс: я некоторое время был вне игры из-за травм, и сейчас могу прибавлять в конкурентной среде на тренировках. Что касается роли, то я хотел бы быть парнем, который делает разные незаметные вещи: защищается, подбирает, кладет открытые броски – я много работал над броском этим летом. Думаю, что с нашим составом таких возможностей будет очень много.
А так неважно. Каждый раз, когда тренер будет меня выпускать, я буду рад этому. Я в Москве, в России, играю в баскетбол – никогда не мог себе представить подобного!
– Что вы знаете о России?
– В детстве смотришь «Рокки» – как Рокки дерется с русским. И все дома говорят: «Ух, Россия, ужасное место». В реальности это такая же страна с такими же людьми, которые работают с 9 до 5. Все ко мне в клубе отлично относятся. Моя девушка здесь со мной. Мы встречали на улицах прекрасных людей, которые тепло приветствовали нас здесь. Опять же другая история, другая культура, Красная площадь…
– Вас пытались отговорить?
– Не особенно. Мой отец, скорее, беспокоится по поводу других стран, в которых проходят матчи Евролиги. Там, где больше влияния имеет ИГИЛ (запрещенная в России организация – прим. ред). Понятно, что родители всегда волнуются – даже когда ты едешь в Нью-Йорк или в Майами, где можно делать разные безумные вещи. Они нервничают, но поддерживают меня, понимают, что я буду играть в баскетбол и держаться подальше от неприятностей.
– Вы не будете играть в лиге ВТБ. Это хорошо или плохо для вас?
– Пока не уверен. Никогда не играл в Евролиге, думаю, что это будет хороший опыт на будущее. Насколько я понимаю, в Евролиге около 40 матчей за сезон, по сути, это как сезон в студенческой лиге. У меня была неплохая карьера в университете, надеюсь, что получится сделать карьеру в Евролиге. Коуч Димитрис мотивирует нас каждый день и требует многого от каждого. У нас пока все хорошо складывается.
Фото: VK/cskabasket; Instagram/ronbaker620; Twitter/nyknicks; Gettyimages.ru/Michael Reaves, Harry How; REUTERS/Shannon Stapleton
Те, кто пишет о Франции, исходят из двух ущербных стереотипов - "Францию захватили арабы" и "все арабы игиловцы". Стыдно должно быть))