Виктор Хряпа — о себе, брате, Блатте и Кириленко
Достаточный выбор обуви, «олимпийский» автомобиль, провокатор Руди Фернандес и «нелюбимый» Андрей Кириленко — в интервью Виктора Хряпы.
Интервью с Хряпой было запланировано (и достигнута договорённость с ним) ещё в апреле. А состоялось — в июне, после окончания сезона-2013/14. Просто финишная прямая этого сезона была настолько ухабистой для ветерана ЦСКА, что напоминать ему лишний раз про обещание обстоятельно побеседовать было неловко. К счастью, капитан «армейцев» не имеет обыкновения забывать про данное слово. На встречу он пришёл в весьма демократичном наряде. Первый вопрос возник сам собой.
— Вы в шортах и кедах. Неужели не слышали про возможный запрет этого вида обуви?— Нет, не слышал. В связи с чем, любопытно?— Трудно сказать. Прошёл слух о том, что Госдума может запретить кеды и высокие каблуки.— Интересно. Ну, у меня много разной обуви, как-нибудь выкручусь.— Кстати, следите за политическими новостями? Удивляетесь принимаемым законам, обсуждаете их с товарищами?— Конечно, ещё как. Спорим с ребятами в клубном автобусе. Конечно, в основном принимаемые новые законы нас не касаются, но обсуждаем тем не менее. Последняя горячая дискуссия была про закон о «налоге на роскошь», которым будут облагаться дорогие автомобили.— Что, многие встревожились?— Я — нет. Моя машина, надеюсь, под этот налог не попадает.— А что у вас за машина, если не секрет?— «Ауди А8». Олимпийской сборки.— Что, и политические споры в автобусе случаются?— Естественно. В последнее время только и разговоров было про Украину, например.— Споры на тему Украины чреваты неприятностями: некоторые лучшие друзья умудряются рассориться вдрызг.— Да уж, тут трудно не рассориться, если точки зрения противоположные. Но я стараюсь ни с кем не конфликтовать. Придерживаюсь своего мнения, но никому его не навязываю.— А какое это мнение? К вам — как к киевлянину и россиянину одновременно — стоило бы прислушаться.— Стрелять надо перестать — вот моё мнение. Отвести войска, начать решать вопросы переговорным путём.— Ваш брат сейчас живёт в Киеве?— Да.— Прокомментируйте слух о том, что вы с ним в ссоре и не общаетесь. Это правда?— Нет, неправда. Видимся мы редко, но никакой ссоры между нами не было. Каждый год после окончания сезона я ездил в Киев на недельку-десять дней. Естественно, общался при этом с братом.— А чем он сейчас занимается?— У него бизнес, связанный с недвижимостью.— А почему он так незаметно и достаточно рано завершил карьеру? Баскетболист-то был прекрасный.— Просто в один момент пропало желание играть. Сказал, что с него достаточно, — и завязал.— А вы всё ещё получаете удовольствие от игры? Или это уже только работа?— Это работа, но я по-прежнему получаю от неё удовольствие.— Могли бы поиграть в баскетбол не официально, а с друзьями, например?— Запросто. Но чаще предпочитаю другие виды спорта. В футбол на пляже поиграть или в волейбол.
— Экстремальные виды спорта вам недоступны?— Да, конечно. Так и записано в контракте — запрещено заниматься экстремальными видами спорта.
— В течение этого сезона только и говорили о том, что он будет для вас последним. Рискну предположить, что концовка игрового года добавит вам желания продолжить карьеру…— Ну, во-первых, у меня ещё год контракта. Точнее — опция клуба. Посмотрим, захотят ли они её активировать.— Ну, это вопрос риторический. А у вас самого было желание закончить?— Нет, не было. Были мысли о том, что сезон был уж очень тяжёлый. Пожалуй, самый тяжёлый в карьере. Давление было огромное, тренировок слишком много… Смешение календарей Евролиги и Единой лиги ВТБ привело к тому, что играли мы чаще всего в пятницу-воскресенье, а потом — четыре дня тренировок. Двухразовых. Уфф… Такого не было даже в первый сезон Ивковича. Тренировки там были очень интенсивными, но мы играли хотя бы стабильно во вторник-субботу.— Давление — это неизменный спутник Этторе Мессины. Можно сказать, что теперь, когда он ушёл, игроки вздохнули с облегчением?— Как сказать… Давление должно быть, это же профессиональный спорт. Тут не получится прохлаждаться. Но когда оно через край, когда нет разницы между важными и проходными матчами, когда игроки в постоянном напряжении… Скажем так, не все оказались к этому готовы.— Не было ощущения, что Мессина стал ещё жёстче, чем раньше?— Нет, я так не считаю. Знаю его достаточно давно и считаю, что он ничуть не изменился. Изменились обстоятельства, игроки.— Это главный неприятный сюрприз сезона — то, что Мессина, доктор психологии, так и не смог найти контакт с командой?— Контакт не получился, это правда. Наверное, частично это и конфликт поколений. В этой команде было не так много ветеранов, а молодые ребята не воспринимали жёсткость Мессины. Под конец сезона многие уже стали игнорировать его. Это раньше у Мессины были игроки, которые прошли с ним огонь и воду, привыкли к нему. Хотя примечательный факт в том, что в конце концов, когда Мессина был уже уверен, что потерял нас окончательно, команда вдруг собралась — и стала играть так, как должна была. Жаль, этого не произошло раньше.— Мессина сказал, что ещё в феврале, после того как он уведомил руководство клуба о намерении уйти, он озвучил это желание и своим ведущим игрокам. Был такой разговор?— Был. Но не в такой конкретной форме. Не было сказано: «Ребята, я доигрываю с вами сезон — и ухожу».— А как же было сказано?— Намёками. «Может быть», «скорее всего», «в конце сезона посмотрим».— А если бы он конкретизировал?— А он и конкретизировал. Только позже — в майском интервью.— А его слова про «невозможность изменить некоторых людей в принципе» задели команду?— Игрокам было тяжело такое слышать. Мы же одна команда, делаем одно дело вместе. Но мне кажется, это был уже… ну, не жест отчаяния даже, а констатация факта. Он действительно уже считал, что не в состоянии повлиять на команду. Для сравнения: похожий момент был у Блатта на ЧМ-2010, помните? Тогда он тоже вышел к журналистам после игры с Кот Д’Ивуаром ипроизнёс слова, очень похожие на те, что сказал сейчас Мессина. А уже на следующий день снова вёл команду к намеченной цели.— Выходит, Блатт более гибкий тренер?— Их нельзя так сравнивать. Два совершенно разных человека и тренера. Этторе — человек старой закалки. Блатт — более современный. Продукт двух школ — американской и европейской. Но оба по-своему выдающиеся специалисты.— На вечеринке по случаю окончания сезона мне показалось, что Мессина выглядел несколько обиженным.— На кого? На клуб? На президента? Нет, это просто рабочий момент. Этторе — и мы, игроки, тоже — может быть обижен только на то, что у нас были все возможности, но мы не добились главной цели, не победили в Евролиге. На что ещё ему было обижаться?— Допустим на то, что после «Финала четырёх» в Милане президент клуба открыто его критиковал. И вплотную занимался вопросами мотивации игроков, проводил с ними индивидуальные беседы. Могло это задеть Мессину?— Критика — это часть нашей работы. Почему президент клуба не может покритиковать своего работника?
— Вас лично порадовала реакция баскетбольной общественности после вашей роковой ошибки в миланском полуфинале с «Маккаби»? Допустим, у Акинфеева после ЧМ не было такой единодушной поддержки.— По горячим следам трудно было это оценить, слишком тяжело было на душе. Но уже тогда, сразу после полуфинала, я начал понимать, что люди на моей стороне. Журналисты старались задавать вопросы не в обвинительном ключе, никто не пытался повесить на меня всех собак. По прошествии времени ясно, насколько это было важно. Рад, что работа, проделанная мной в течение долгих лет, в каком-то смысле защитила меня.— Да уж, можно только представить, какой была бы реакция, соверши ту потерю, например, Теодосич.— Выходит, что в какой-то мере хорошо, что её совершил я. А то неизвестно, что было бы с самим Теодосичем. А он ведь после Милана провёл совершенно гениальный плей-офф Единой лиги ВТБ.— Ваши слова про плохие мячи — эмоциональная реакция?— Да, это было сказано на эмоциях и журналистам Евролиги, которые встретили меня первыми в смешанной зоне. Дело было не в мячах, а в неправильно принятых решениях.— Милош Теодосич — как его всё-таки оценивать? Слишком многие считают его великолепным игроком, на которого в решающий момент нельзя положиться. Он такой?— Его действительно многие таким считают, но на самом деле он не такой. Это игрок, которому нужно работать над собой.— Всякому игроку это необходимо.— Но вопрос именно в том, готов ли он это делать. И этот вопрос нужно задать ему.
— А вы готовы играть с ним в одной команде и дальше (интервью состоялось до того, как было объявлено о продлении контракта сербского разыгрывающего с ЦСКА)?— В 80% случаев — да. Как показывает практика, в большинстве матчей с ним мы играем хорошо. В остальных… Что тут скажешь. Если Милош заводится, то он становится другим человеком. Просто не узнать. И над этим ему нужно работать.
— Три года назад он, «поплывший» и едва ли не в одиночку проигрывавший финал Евролиги «Олимпиакосу», демонстративно отмахивался от главного тренера Йонаса Казлаускаса. Разве с ним не всё стало ясно уже тогда?— Да ничего тогда ясно не было. Это только кажется, что Милошу всё равно. На самом деле он очень глубоко переживает неудачи. И, надеюсь, делает правильные выводы.— Когда вы возвращались в ЦСКА шесть лет назад, вы говорили, что ещё успеете вернуться в НБА. А когда окончательно перевернули эту страницу?— Я думал так: посмотрю, как пойдёт. А пошло, как мы теперь знаем, неплохо. Риск был, за плечами был неприятный опыт в «Чикаго», где я не играл вне зависимости ни от чего. Плохо выглядишь, хорошо — играть всё равно не будешь. А уехать в обратно в НБА — это не составляет для меня никакой проблемы. Найти команду легко, предложения поступали постоянно.— От кого, если не секрет?— От «Финикса», от того же «Портленда»… Да и не вспомню все уже. После пары лет агент уже просто говорил мне: «Предложения есть, но я даже говорить о них тебе не хочу. Знаю, что откажешься. Если вдруг захочешь уехать, просто позвони. Вариант найдём моментально».— Я смотрел финальную серию плей-офф НБА и, глядя на отличную игру Бориса Диао, не мог отделаться от мысли, что он очень напоминает по стилю вас…— Ага, только потяжелее (смеётся).— Я к тому, как важно найти в НБА «свою» команду и тренера. Диао ведь хорош, но он не сильнее вас.— Ну, мне «Сан-Антонио» контракт не предлагал. А Бориса я знаю давно, с юношеских турниров. И его, и Паркера, и Пьетруса.— С французами дружите?— В общем, да.— А испанцев с ними обсуждаете?— А как же! Их даже греки обсуждают (смеётся). Эти их фокусы, нытьё… При всём их классе, выигрывают они не только за счёт него. Привыкли, что им разрешено толкать и бить исподтишка других, а их самих попробуй толкни. Вот их все и не любят.— Руди Фернандес — показательный пример?— О, это вообще отдельная личность. Даже обсуждать его не хочется. После того как он плюнул в Лаврика (в центрового «Жальгириса» Кшиштофа Лавриновича. — Прим. ред.), даже не знаю, чего следующего от него ждать. Я только судей не понимаю: они же тоже видят эти матчи и эти эпизоды в повторе. А потом выходят на следующую игру — и снова «ведутся» на эти трюки. То ли не знают, то ли знают, но делают это преднамеренно.— К кому ещё испытывали личную неприязнь — помимо Фернандеса?— Личную — нет. Игроцкую. К тому же Акселю Эрвелю, например. Грязный игрок, «лесоруб». Болгарские братья Ивановы… Не люблю игроков, которые бьют исподтишка, провоцируют. Причём складывается ощущение, что мы, баскетболисты, всё друг про друга знаем, а судьи нас впервые видят. Все ведь знают, что Марко Попович в любую секунду готов изобразить контакт и отлететь на три метра с криком. И в каждом следующем матче он снова это делает — и нате фол в нападении. Поразительно. Такие игроки всегда в категории нелюбимых.— А в одной команде с «нелюбимыми» оказывались?— Конечно. С Кириленко. Он переходит в ЦСКА, а я думаю: да ну на… В смысле — ну наконец-то!
З.Читая, championat.com
