«В маленькой комнатушке жили девять больных раком детей, а их мамы спали прямо на полу». Глава 21
Глава 21. Благотворительность начинается с дома
Я думаю, всё дело в моём воспитании. С малых лет родители учили меня делиться с теми, кто жил в нашем доме – дяди, тёти, братья, сёстры, – и теми, кто нуждался больше, чем мы. Как и отец, я родился в семье первым, поэтому на мне лежала ответственность служить примером и защищать остальных.
Теперь, став старше, понимаю: потребность помогать также связана с тем фактом, что я в раннем возрасте покинул свою семью и родную страну. Почти десять лет после этого я жил вдали от родителей, братьев и сестёр, однако оставался рядом с другими родственниками и всегда ощущал связь с теми, кто оставался там, в Кот-д’Ивуаре. Другим повезло не так. Скучая по родителям, я ещё и жалел о том, что не мог расти на родине, и, на мой взгляд, это тоже стало важным фактором в моей потребности воссоединиться с ней и дать стране, которую я так люблю, что-нибудь взамен.
Мой первый международный матч состоялся в сентябре 2002-го – к своему удивлению, попал на игру против ЮАР. То был первый раз, когда я приехал в Кот-д’Ивуар не по личным обстоятельствам. Учитывая бурные приветствие, которыми нас одарили с трибун национального стадиона, когда мы выбегали на поле, я был шокирован, узнав спустя какие-то десять дней, что в стране разразилась жестокая гражданская война. Те события глубоко потрясли меня, заставив осознать, насколько нестабильной была политическая ситуация.
После первого появления в футболке сборной я стал регулярно прилетать в Кот-д’Ивуар, чтобы выступать за «слонов» в многочисленных играх квалификации к Кубку Африки и чемпионату мира. Вот тогда я и начал смотреть на страну иначе и узнал о происходившем в ней гораздо больше. Нужно честно признать, что с того момента я видел много чего, что разочаровало меня – не только в Кот-д’Ивуаре, но и во всей Африке. Играя в других странах и посещая их по личным или гуманитарным причинам, я постепенно стал помогать везде, где только мог.
Довольно скоро после первого матча за сборную я начал делать успехи, регулярно забивать и в результате завоевал высокий статус внутри команды и на национальном уровне вообще. В 2005 году меня сделали капитаном, и спустя некоторое время, после того как я в прямом эфире выступил с призывом к согражданам сложить оружие, моя жизнь в Кот-д’Ивуаре изменилась навсегда. Это обращение моментально превратило меня в национальную икону – вот уж чего я совсем не ожидал. Внезапно мне присвоили статус национального лидера, и я видел, как люди стали ждать помощи с моей стороны. Теперь я должен был вести своим примером не только членов собственной семьи, но и быть лидером для многих других. Это случилось не от моего желания примерить данную роль на себя, просто казалось, что люди глядели на меня с надеждой и чувствовали, что хоть чем-то малым, но я могу им помочь.
Мой статус резко изменился даже заграницей. Мне рассказывали: «Когда мы кому-то сообщаем, что мы из Кот-д’Ивуара, люди отвечают, что ничего не знают про эту страну. Зато когда мы говорим, что Дидье Дрогба оттуда, они говорят: «А, ОК! Теперь понял!»
Я прекрасно понимаю, что этот штамп одобрения возлагает на меня ответственность, и я счастлив её нести. Для меня это ноша не обременительна. Наоборот, я горд и всегда готов её нести, поэтому и быстро смекнул, что мне нужно найти способ использовать свою известность и оказать посильную поддержку нуждающимся в моей стране и на моём континенте.
С чего-то надо было начинать. На ранней стадии я посещал приют, больницы, жертвовал деньги на еду, кровати, одежду – всё, чем мог помочь. Я делаю это до сих пор, хотя моя жена жертвует даже больше. Мы чувствовали, что должны делать хоть что-то. Когда видишь детей и их семьи, у которых нет вообще ничего, понимаешь, что обязан помогать. Мы пребываем в прекрасном положении и не имеем права просто идти по другой стороне улицы, делая вид, якобы всё в порядке. Мы оба глубоко убеждены, что помогать – наш долг, если вокруг творятся неприемлемые вещи. Наше сознание просто не позволяет делать иначе. Однако два отдельных события, близких друг к другу по обстоятельствам, оказали на меня особенно серьёзное влияние и увеличили чувство ответственности за тех, кто нуждается в помощи.
Первое связано со Стефаном, младшим братом одного из моих лучших друзей во Франции. Стефан жил в Абиджане, и он развернул на стадионе огромный баннер с надписью «Фан-клуб Дидье Дрогба», когда я впервые приехал сыграть за сборную. Тогда меня никто не знал, я же вырос во Франции, и этот был очень милый, духоподъёмный жест с его стороны. Каждый раз, поднимая взгляд, я видел его, и моё настроение менялось. Впоследствии на каждом матче баннеров становилось всё больше, росло число фанатов, однако Стефан любил в шутку напоминать мне: «Ах, да но тот-то был первым! Я был тогда единственным, кто знал тебя!»
Затем в начале 2005 года мне звонит его брат. У Стефана обнаружили лейкемию, а он застрял в Абиджане с минимальной возможностью получить требуемое лечение. Я стал обзванивать всех, кто, как мне казалось, может помочь ему с получением французской визы, чтобы он прилетел лечиться сюда, но в то время Франция и Кот-д’Ивуар плохо ладили, и из-за напряжённой политической обстановки визы не выдавались практически никому. Я пробовал дозвониться до французского посла в Кот-д’Ивуаре, однако тогда меня реально мало кто знал. Я совсем недавно перешёл в «Челси» и не оброс такими связями, что требовались для доступа к тем, кто обладал достаточными полномочиями и мог помочь парню. Когда мы наконец добились получения визы, было слишком поздно. Он уже был слишком слаб для перелёта и умер спустя пару недель. Ему было 16. Вся его семья была подавлена. Я сожалею, что не смог сделать для него большего, хотя и старался изо всех сил. Впервые довелось стать свидетелем того, как умирает человек, которого я хорошо знал. Смерть в столь юном возрасте шокировала меня ещё больше, ибо скончался тот, у кого вся жизнь должна была быть впереди, но кому было отказано в возможности жить из-за нехватки медицинских ресурсов.
Я начал понимать, что теперь должен не просто многое делать сам – отныне следует изменить и то, как я подхожу к этому делу. Нужно было расширить базу контактов, познакомиться с влиятельными людьми, которые обладали властью и деньгами, чтобы незамедлительно менять ситуацию. Мне требовалось знать послов и президентов, поскольку хотелось помогать людям больше – и делать это быстрей, – и я знал, что однажды их помощь мне непременно понадобится. Я искал знакомства с ними не для собственного счастья – моё счастье заключается в собственной семье – и не для того, чтобы выглядеть важным. Я гнался за ними для того, чтобы они помогли мне помочь другим.
К счастью, я становился всё более известным, и другие люди тоже искали встречи со мной, поэтому многие двери открывались гораздо легче. Первоначально я осторожничал, заводя знакомства, ибо желал оставаться независимым и делать всё так, как угодно мне. Но в итоге понял, что могу использовать влияние других людей, чтобы достигнуть того, что я хочу, а без них мои собственные возможности сильно ограничены.
Тогда я решил учредить собственный фонд: он будет узнаваем благодаря моему имени, а я сам буду иметь над ним полный контроль. Здорово выделять время и деньги для благотворительных организаций, и какое-то время мне это нравилось, однако в конце концов захотелось чего-то своего, где я буду за всё отвечать и решать, в каком направлении оказывать ту или иную помощь. Дело было в 2007 году, я решил пожертвовать фонду всю свою прибыль от коммерческой деятельности и продолжаю делать это по сей день.
Чего я сильно старался избежать, так это создания такого фонда – а подобных я повидал немало, – где всё анонсируется под громкие фанфары и для сбора пожертвований проводится одно крупное мероприятие – ужин или что-то в этом духе. Туда вливаются большие деньги – и затем тишина. Никто не знает, на что пошли все средства. На следующий год их спрашивают, как движется дело, а они в ответ: «Ой, нам пришлось приостановить деятельность, задумка не сработала, наш план оказался нежизнеспособным». Рвение, надежда и деньги – всё это улетает в трубу. Я не хотел повторять судьбу таких фондов хотя бы потому, что ненавижу поражения! Поэтому вплоть до 2010 года, пока я был не готов анонсировать что-то конкретное, фонд официально не существовал, хотя я вкладывал туда собственные деньги и вёл подготовительную работу.
Второе событие, убедившее меня взяться за благотворительность и гуманитарную деятельность, имело место в марте 2009-го. Мы играли в Абиджане отборочный матч чемпионата мира против Малави, и перед началом игры на стадионе обрушилась часть стены. 19 погибших, более сотни пострадавших, включая детей. Это может показаться странным, но матч всё равно был сыгран, ибо никто на поле даже не понял, что что-то произошло. Мы видели, как работники скорой помощи снуют туда-сюда, но день был жаркий, толпа бесновалась, так что это казалось привычным делом. В подобных ситуациях многим людям требуется медицинская помощь.
После игры, узнав о случившемся, вся команда поехала в больницу к пострадавшим. Заодно я зашёл навестить маленького мальчика по имени Нобель, которому финансово помогала знакомая рэперша из Франции Diam’s. Мы контактировали раньше, поскольку ей хотелось пожертвовать деньги и купить еды для сирот и нуждающихся, а во время визита в Кот-д’Ивуар она встретила Нобеля, болевшего лейкемией. Она не чаяла в нём души и решила на год оплатить его лечение. Я был тронут её щедростью, и, когда год подошёл к концу, подхватил у неё эстафету. Поскольку этот паренёк по-прежнему находился в больнице, когда я приехал к пострадавшим, я зашёл в его палату, чтобы справиться о делах. Там меня поджидало шокирующее и малоприятное зрелище: девять ребятишек были втиснуты в маленькую комнатушку, и у них все был рак. Их мамы спали на подстилках прямо там на полу, вклинившись между кроватями. Завидев меня, они все бросились умолять помочь спасти их детей, в отчаянии протягивая руки. Было кошмаром на это смотреть, зная, что они вместе со своими чадами переживают наполняющую их боль. Меня самого как отца всё это проняло до глубины души.
В тот день я задался целью сделать всё от меня зависящее, чтобы спасти этих ребят. Тогда же пришло осознание, что пора вывести мой фонд на новый уровень и зарегистрировать его официально.
На этот раз – спасибо моей популярности – получение визы было практически моментальным. Теперь-то у меня хватало связей! Я оплатил Нобелю поездку в Женеву, и он находился там в течение трёх месяцев, получая лучшее лечение из всех доступных. Я ездил навещать его, и он заделался ярым фанатом «Челси». «Когда я окажусь в Лондоне, хочу увидеть Фрэнка Лэмпарда, увидеть Саломона Калу и поздороваться там с каждым игроком» – делился он со мной. Я старался поддерживать его оптимизм, но мог лишь ответить: «Друг мой, мы скоро их увидим, как только тебе станет лучше».
Он сражался, он боролся, но в один день мне позвонил доктор и сообщил, что не стоит надеяться на благополучный исход, поскольку у него очень редкая и агрессивная форма лейкемии. Мне кажется, я был подавлен даже сильнее, чем этот ребёнок, ибо он ещё не осознавал, что с ним будет в дальнейшем. По-моему, и его родители были не в состоянии переваривать то, о чём говорили врачи. Возможно, так было из-за того, что они цеплялись за надежду до самого конца
Разумеется, его состояние стало ухудшаться. Однажды мне позвонили из женевской больницы и сказали, что ему осталось жить несколько дней. До сих пор помню тот звонок, как будто это было вчера. В точности помню, где я сидел, когда мне передали эту новость. А потом я просидел там словно целую вечность, оцепенелый, отказывающийся поверить и до сих пор надеющийся, что в моих силах его спасти, что врачи ещё смогут что-то сделать. Этот девятилетний мальчик стал частью моей жизни и навсегда останется в моём сердце.
Следующие несколько дней я не брал трубку, когда звонил телефон. Я боялся известий о худшем. Наконец я ответил. «Мы ничего не понимаем, – воскликнул доктор, – мальчик отказывается сдаваться, он превзошёл наши ожидания и всё ещё жив. У него откуда-то находятся силы продолжать жить». Я тут же помчался на самолёт и улетел повидать его в последний раз. Мы оба были рады встрече. Поразительно, что он продержался ещё целый месяц. Мне звонили, когда он уже был на грани, и на следующий день он умер. Я никогда не забуду этого маленького мальчика. Мне было чертовски больно, что я не смог его спасти, хотя, как и в случае со Стефаном, я понимал, что сделал всё возможное. Так или иначе, эта история по-прежнему для меня тяжёлая и драматичная.
Единственным позитивным моментом стала мотивация, которую подарил мне этот мальчик для того, чтобы поскорее взяться за дело и выполнять всё надлежащим образом. «Мне нужно построить больницу, – объявил я во всеуслышание, – чтобы дети с подобными проблемами получали необходимый уход прямо здесь, в Кот-д’Ивуаре. Меня не волнует, сколько времени это займёт, я всё равно это сделаю».
Важно было окружить себя правильными людьми – что в Кот-д’Ивуаре, что в Англии. Моя нынешняя команда собрана из тех, кому я всецело доверяю, у кого имеется определённый бизнес-опыт развития проектов, сбора денег и кто разделяет мои взгляды на будущее.
Одним из первых препятствий оказалась проблема убеждения людей жертвовать деньги. Я боялся, что они просто скажут: «Ты футболист с гигантской зарплатой, почему бы тебе не обойтись собственными средствами?» По факту с 2007-го, подписывая спонсорские контракты с компаниями вроде Pepsi, Nike и Samsung, я направлял все деньги на счёт фонда. Я старался быть примером, дабы люди понимали, что я самолично вовлечён в проект. Некоторые бренды, с которыми я работал – например, Pepsi и Turkish Airlines, – пошли дальше и оказали фонду дополнительную поддержку.
Ключевые сферы деятельности фонда – здоровье и образование. Я убеждён, что если люди обеспечены двумя этими вещами, то у них больше шансов преуспеть в жизни. В здравоохранении мы концентрировались на детях и матерях. С образованием всё просто – допустим, обеспечение школ учебниками. Впрочем, всё постепенно. Нет смысла бежать, пока не научился толком ходить. Довольно скоро стало ясно, что делать всё сразу мы были не в состоянии.
Первоначально планировалось открыть клинику специально для детей, где также приглядывали бы за их мамами и они пребывали бы в лучших условиях по сравнению с теми, с которыми я столкнулся, навещая Нобеля. Было ясно, что, помимо помощи в случаях с серьёзными заболеваниями вроде рака, мы должны были обеспечить базовую медицину. Шансов умереть от диабета из-за отсутствия инсулина у них было не меньше. Мы к тому же хотели, чтобы рядом с детской располагалась ещё одна клиника, где взрослые могли получить самую простую помощь и шанс остаться в живых.
Наконец, в будущем мне хочется построить школу, чтобы обеспечить образованием тех, у кого нет этой возможности. Это фундамент, это единственный путь для Кот-д’Ивуара и всей Африки продвинуться вперёд. Образование – единственная возможность для таких стран выбраться из нынешнего положения, ибо чем лучше образование, тем больше мнений среди людей; чем большее количество имеет своё мнение, тем меньше они предпочитают воевать, ибо у них появляется больше знаний. И они скорее скажут друг другу: «Давайте остановим войну, лучше сядем и обсудим, как нам всё изменить». Вдобавок те, кто не умеют читать или писать, чрезмерно подвержены влиянию окружающих, будь это соседи, семья или местный лидер. Грамотный человек может не соглашаться и видеть другие пути развития. Немаловажно и то, что с образованием больше шансов менять собственную жизнь, решать свою судьбу так, как вы считаете нужным.
С 2002 года в Кот-д’Ивуаре не утихала гражданская война, понапрасну гибли люди. Я много путешествовал по стране, бывал в других африканских государствах или просто о них читал. И глядя на то, что происходит, как в странах вроде Руанды творится самая настоящая гуманитарная катастрофа, я всё пытался разобраться в причинах и неизменно приходил к простому факту: уровень грамотности населения этих стран оставлял желать лучшего. Образование очень важно в борьбе против нищеты и за демократию. В противном случае на что ещё можно надеяться?
Когда мы посвящали людей в наши планы, подавляющее большинство откликались с позитивом. И они сохранили этот настрой до сих пор, что очень здорово. Люди хотят помогать. Глава той части Абиджана, где мы собирались строить клинику, подсобил с получением земли, а мистер Абрамович сделал крупное пожертвование в пользу моего фонда, хотя я об этом не попросил и он не обязан был это делать. Вот поэтому те, кто утверждает, что я люблю клуб из-за результатов и уважаю владельца сугубо за финансовую поддержку команды, ошибаются. Это больше чем уважение, и нужно быть внутри этой кухни, дабы понять, почему я так говорю. Для меня «Челси» – нечто большее, чем футбольный клуб. Это семья.
Постепенно стало ясно, что строительство одной большой больницы – это не дело, ибо построить-то я её мог, но как поддерживать, откуда брать на это деньги? Управлять большой больницей довольно затратно. Я подумывал открыть несколько клиник поменьше в разных уголках страны, но понял, что многие не смогут до них добраться. Найдутся ли в этих районах люди с навыками и опытом, который требуется для управления больницей? Уверенности не было.
В Лондоне я разговаривал со знакомым кардиохирургом. Он организовывал несколько мобильных клиник и перевозил в страны вроде Гаити и Нигера, где людей лечили и делали операции. Он пояснил, что такой подход гораздо эффективней, если требуется добраться до нужных людей. Специальный автобус приезжает в конкретный регион, останавливается там на месяц-два, потом переезжает и так далее. Вдобавок это более дешёвый и действенный способ в силу того, что доктора и обслуживающий персонал приезжают из-за рубежа только когда надо, и расходы таким образом намного ниже.
Вот такой вот план. Строительство клиники в Абиджане завершено, мы надеемся открыться, как только установим всё оборудование и наймём персонал. Кроме того, будут созданы мобильные клиники, которые можно отправить лечить людей в отдалённую местность. Я очень горд тем, чего удалось достигнуть с помощью многих замечательных, преданных делу людей, и достигнутое стимулирует меня продолжать заниматься этим.
По части образования мы уже в течение некоторого времени снабжаем по несколько тысяч детей из разных частей страны школьными ранцами. Каждый год мы поддерживаем разные школы, так что всё больше детей получают самое необходимое для учёбы. В ранцах всегда лежит то, что ребята из развитых стран воспринимают как само собой разумеющееся – письменные принадлежности, тетради и книги. Повторюсь, что мы не хотим в данный момент быть чересчур амбициозными; мы предпочитаем взамен помогать людям регулярно, пусть и в сравнительно меньших масштабах.
Плюс мы выделяли средства на другие проекты в Африке, включая помощь жертвам наводнений в Сенегале и Буркина-Фасо. Так что наши взоры обращены не только на Кот-д’Ивуар.
В 2007-ом я считал, что построить больницу и управлять ею – плёвое дело. Думал, что за год со всем управимся. Благо, не осознавал тогда, насколько всё будет сложней и как много времени потребуется, иначе мой энтузиазм мог бы пойти на убыль. Политические брожения и гражданская война не прекращались, они осложняли нам жизнь и тормозили развитие страны практически в течение десятилетия. К тому же я вскоре понял, насколько сложно держать на плаву целую организацию – в том числе и финансово, – когда первоначальная цель уже достигнута. Помимо денег, которые жертвуются мною лично, мы регулярно проводим крупные фандрайзинговые мероприятия. На сегодня у нас уже четыре благотворительных мероприятия в Лондоне, благодаря которым фонд получил приличную сумму денег, а мы смогли претворить в жизнь несколько проектов. Самое последнее, проведённое в Лондоне в апреле 2015-го, позволило собрать значительные средства всего за один вечер, зато для организации вечера потребовалось много подготовительной работы. Главным образом эти мероприятия организовывались мною, моим пиар-менеджером Каролиной и её командой из Sports PR. Работы много, так что каждый год проводить такое нереально, но нас активно поддерживают некоторые музыканты, спонсоры и мои партнёры, в числе которых ДжейТи, Фрэнк, Майкл Эссьен, Флоран Малуда, Саломон Калу, Рамирес, Бранислав Иванович и Гари Кэйхилл – все они присутствовали на том вечере. Пришли и другие игроки – например, Тьерри Анри и Джибриль Сиссе, причём Джибриль выступал в роли диджея. Многие участвовали в аукционе, и я был тронут щедростью всех, кто посетил мероприятие. Это было потрясающе.
Моя долгосрочная цель касательно клиники – сделать так, чтобы ею управляла специальная организация, которая знает, как распоряжаться медицинскими центрами подобного рода. Моя специальность – футбол, а не медицина или заведование больницей. Я всегда буду вовлечён в это дело, но не в ежедневном режиме, ибо это невозможно.
В будущем мне бы также хотелось, чтобы фонд оказался ассоциирован с большой гуманитарной или неправительственной организацией. В таком случае он станет более престижным, более влиятельным и не будет так сильно зависеть от индивидуальных пожертвований. И в этом заключается моя долгосрочная цель, и просто так я не сдамся, уж поверьте, я над этим работаю!
Удачи и легкости ему во всем!
Человек с большой буквы