10 мин.

Ратмир Холмов. Центральный защитник

 

Как известно, лисица знает много всяких штук, чтобы поймать свою жертву. А ёж – только одну, но зато большую. Так и «Холмич», который, кажется, никогда не учился шахматам… но откуда-то знал всё, что надо знать о них, – и долгие годы, да всю свою жизнь, играл на равных с лучшими из лучших, как в СССР, так и за рубежом. Ратмир никогда не выпячивал амбиций, ничего большого не выиграл, но встреча с ним для любого была испытанием!

Он родился в глухом северном городке Шенкурске, где-то под Архангельском, 13 мая 1925 года, долго понятия не имея, что есть такая игра – шахматы… Ратмир брался чуть ли не за любую работу, – и в самые тяжелые военные годы был подручным у клепальщика, по 10-12 часов простаивая у раскаленного молота, как вся страна тогда «сражаясь за метал».

Холмов не был ни утончен, ни особо образован – самый обыкновенный рабочий парень, в жизни которого не предвещалось никаких особых приключений. Дом, завод, семья, может, если повезет, визит в столицу или на море по профсоюзной путевке, и тихое забвение… Но для него все поменяли шахматы, почти внезапно возникшие в его жизни, ставшие для него тем социальным лифтом, который вывез его в совершенно другой, яркий и блестящий мир, сделал знаменитым, заставил писать о нем книги и восторгаться созданными им партиям сотни и тысячи людей. При том, что сам он, Ратмир так и остался тем самым мальчишкой, выросшим на Соловках, среди малолетних преступников в колонии НКВД, где служили его родители, чье будущее, как впрочем, прошлое и настоящие, мало кого интересовало…

Холмов узнал о шахматах почти случайно – от мальчишек, плывя на пароходике, по пути в пионерский лагерь. А узнав, играл уже день и ночь сам с собой, потом отправился и в Дом пионеров, познавать премудрость, через три года стал чемпионом в своем городке.

Впрочем, по большому счету очередь до шахмат у Холмова дошла совсем нескоро... Стоял у молота, ходил в море, был переброшен во Владивосток, откуда доплыл на своем танкере «Советская гавань» аж до Америки, а на обратном пути попал в шторм, разбился о камни в Японии, – и был со всей командой интернирован. «Мы жили там как у бога за пазухой, – вспоминал Ратмир. – Когда за нами пришел танкер «Туапсе», жизнь там была сказочной: ты открываешь кран, а из него вместо воды в кружку – прямо чистый спирт льется…»

Но японский плен ему чуть не вышел боком… Холмов едва не попал в лагерь, вкалывал на очередном пароходе кочегаром, и из-за отметки на вражеской территории, навсегда был лишен «мореходки» – документа, который позволял моряку идти в загранплавание.

Когда морская карьера Ратмира, таким образом закончилась, он вернулся в Архангельск, где устроился инструктором по шахматам. Но вскоре город детства пришлось покинуть: у него обнаружили бронхиальную астму, – и врачи порекомендовали перебраться в место с более сухим климатом… Его мать сумела подсуетиться, и получила серьезное повышение по службе, – да еще в Белоруссию, в Гродно. Там Холмов, наконец-то, получил серьезную шахматную среду для развития, и довольно быстро восполнил недостаток практики.

В 1946 году он впервые в жизни – и сразу удачно! – сыграл в серьезном соревновании, это был Всесоюзный турнир 1-й категории. Несмотря на то, что Ратмир в ту пору толком даже не знал теории, он сумел занять 5-е место… Годом позже стал первым уже во Всесоюзном турнире кандидатов в мастера, получив звание мастера. Рос не по дням, а по часам.

Вскоре к нему прибавился еще титул чемпиона Белоруссии, который точно на катапульте забросил Холмова в мемориал Чигорина 1947 года! Мог ли он, всего год назад никому не известный первокатегорник, мечтать о том, чтобы играть один на один со всеми лучшими шахматистами страны – с Ботвинником, Кересом, Смысловым, Болеславским, Рагозиным, Бондаревским. «Когда сел против Ботвинника, было чувство: играю с богом, – вспоминал Холмов. – Я помню, весь напрягся во время партии, даже в стул вжался, но это не помогло. Проиграл, конечно, класс у нас тогда разный был, да и теории я совершенно не знал».

Но эта сказка стала для 22-летнего Ратмира явью. В 1948-м он прошел через полуфинал и в высшее шахматное общество, в финал 16-го чемпионата СССР. «Первый блин» вышел у него комом – «минус раз» и 12-е место. Но через год были уже «плюс раз» и дележ 9-10-го мест с москвичом Арониным, который через год едва не станет чемпионом СССР.

Реклама 18+

Вскоре Холмов женился и переехал в Вильнюс, многократно затем выигрывая первенство Литвы, где мог себе позволить вволю поатаковать. Но вот в финале Союза ему в основном приходилось защищаться, – и вскоре о нем стали говорить как о самом «непробиваемом» шахматисте страны, он получил даже прозвище «центральный защитник». Причем, его не удавалось пробить даже самым агрессивным соперникам… Так, Давид Бронштейн позвал его на тренировочный матч перед встречей за корону с Ботвинником, и Холмов из четырех партий не уступил ни разу. Если уж «хитроумный Дэвик» ни разу не смог огорчить его, что уж говорить о куда менее искушенных бойцах?! Ботвинника-то он обыграл пять раз!

«Вот все говорят, защитник, врожденный защитник... – причитал годы спустя Ратмир. – Да ты поневоле будешь защитником, если теории не знаешь, регулярно получаешь по дебюту плохие позиции. Так и копошишься – черными почти всегда! – в собственных окопах». Ну, а почему теории не изучал? Так некогда было! Да и школы никакой у Ратмира не было, он просто не представлял, что такое систематические занятия шахматами, до всего доходил своим умом. Он тянулся к литературе, но совсем не к шахматной, а скорей – к классической.

Да и с «арестантскими» привычками. Здоровье позволяло ему выдерживать «лошадиные дозы», и после ночи возлияний, как ни в чем не бывало, на следующий день выходить на партию… С годами, даже став гроссмейстером, Холмов не прекратил этих опытов. Разве что соседи по столу у него стали поинтеллигентней. Бывало он «гудел» и с Талем, и со Штейном. Да и знаменитую партию у Фишера на мемориале Капабланки выиграл, изрядно нагрузившись накануне кубинским ромом, и чудом вспомнил анализ, показанный ему Смысловым.

 В начале 1950-х его даже дисквалифицировали, на год лишив турниров и стипендии.

 Холмов «перевоспитался», – и вскоре был возвращен. Как в турниры, так и на стипендию члена сборной Союза. После чего принялся один за другим штамповать… нет, не победы, высочайшие результаты. Так, целое десятилетие – с 1954 по 1965 год – Ратмир ни разу не опускался в чемпионате СССР ниже шестого места! Просто невероятное достижение. Его не смог повторить никто другой… Менялись чемпионы страны – Авербах, Тайманов, Таль, Петросян, Спасский, Корчной – Холмов же неизменно оставался рядом с вершиной.

Блистал он в своих редких выездах за границу, исключительно в соцстраны, где он всегда оставался в первой тройке – в Бухаресте-1954, в Дрездене-1956, в Щавно-Здруй-1957, в Балатонфюреде-1959, в Бухаресте и Кечкементе-1962, в Гаване-1965 или в Белграде 1967 года. Но при этом Ратмир никогда, ни разу, не попал ни на один турнир в капстрану…

«Уж кому я за свою жизнь только заявления не писал, чтобы меня, наконец-то, выпустили, – разводил руками «неблагонадежный» гроссмейстер. – Кажется, всем писал, в ЦК даже. Сталину разве что не писал! И никогда, ни разу ответа ни от кого так и не получил».

В чем была проблема, кто мог завербовать или склонить остаться на Западе шахматиста, не знавшего ни другой страны и жизни кроме как в СССР и не в состоянии буквально двух слов связать по-английски?! Когда ему в очередной раз отказали в паспорте на выезд, он не выдержал, пошел в КГБ и прямо спросил: в чем дело? Холмову посоветовали «честно» написать заявление, в котором перечислить все свои ошибки и во всем покаяться… Тогда, может быть, он и получит разрешение и будет кататься по всему миру. «А что за ошибки я совершил, в чем должен был каяться?» – Ратмир так и не понял. И оставался дома…

По той же причине, на протяжении двух десятков лет входя в олимпийскую команду, он так ни разу не сыграл за сборную СССР ни на одной на олимпиаде. Впереди него обязательно оказывался кто-то другой – чемпион ли мира или претендент, чемпион страны или игрок с прочными связями «наверху»… Ботвинник, Керес, Бронштейн, Смыслов, Геллер, Петросян, Таль, Спасский, Штейн, Корчной. Воистину, да гроссмейстеру в СССР можно было сойти с ума от такой бешенной конкуренции, постоянной битвы за квоты и выходящие места.

Холмов удивительным образом «пролетел» мимо всех циклов борьбы за первенство мира. Каким-то удивительным образом он пропустил почти все зональные чемпионаты СССР – в 1955, 1958, 1961 годах, не играл и в двух специальных отборочных к межзональному…

Думал ли он о том, чтобы стать чемпионом мира? Наверное, все-таки, нет! Даже при всех своих достижениях был он слишком уж скромный, обыкновенный что ли, без «бульдожьей хватки», которой в бюрократических спорах обладали многие советские гроссмейстеры… «Я себя недооценивал, полагал, что все остальные шахматисты потенциально сильнее, – корил себя Ратмир Дмитриевич на склоне лет. – Ботвинник, когда обсуждали, присваивать ли мне звание гроссмейстера в 1960-м, высказался, что давайте, мол, подождем, «пускай Холмов еще год-два поиграет, докажет свой класс»… А я ведь к тому времени и призовые места в первенствах страны брал, и международные турниры уже не раз выигрывал!»

Гроссмейстера Холмову все-таки присвоили, формально за победу вместе со Смысловым в Международном турнире ЦШК 1960 года – впереди Корчного, Полугаевского, Ульмана и других сильных игроков. Но как и сказал Ботвинник, ему еще пришлось доказывать…

Реклама 18+

Лучшим доказательством могла бы стать золотая медаль чемпионата СССР. И он близок к ней в 1963 году в Ленинграде. За три тура до финиша он единолично лидировал – 11 из 16. На пол-очка от Холмова отставал Штейн и Спасский, на очко Бронштейн, Геллер и Суэтин. Ситуация для него осложнялась тем, что Ратмиру предстояло черными играть со Штейном в 17-м тура, а потом с Бронштейном в последнем, 19-м. Этот экзамен он, увы не сдал.

Партия со Штейном стала едва ли не важнейшей во всей его карьере. Сделай ничью, а уж тем более выиграй, – и он почти чемпион. Да даже проигрыш оставлял надежду на первое место. Ботвинник бы в такой ситуации вышел и разорвал соперника! Но… Холмич так и не решился. Понадеялся на свое искусство защитника, сыграл одну из самых унылых в своей жизни партий. Разменял черными все, что только смог, но так и не удержал ту ничью.

И пусть Штейн, зачем-то игравший резко на победу в последний день, и проиграв партию, позволил Спасскому с Холмовым, которые сделали быстрые ничьи догнать себя, – справедливость восторжествовала. Леонид победил в дополнительном матч-турнире, ну а Ратмиру, не пожелавшему ухватить свою птицу удачи, досталось лишь одно перышко.

Второго такого шанса судьба ему больше не предоставила, – и во второй половине 1960-х его результаты медленно, но верно пошли на убыль... Еще несколько лет Холмов держался в верхней половине таблиц чемпионатов СССР, но после 1972-го в финал не выходил.

Впрочем, он еще долго оставался опасным соперником для сильных мира сего… Мало кто мог похвастаться таким набором «скальпов», какой был у Холмова – Петросян, Спасский, Фишер, Керес, Бронштейн, Корчной. Выигрывал Холмов даже у Каспарова, в Даугавпилсе в 1978 году, на полуфинале чемпионата СССР, когда 15-летний Гарик вышел в финал.

Коротко и ясно высказался о нем поэт Евгений Ильин в яркой книжке эпиграмм на лучших игроков Союза: «Встречаясь за доской с Ратмиром, любой окончить бой рад миром». Но несмотря на то, что Холмов покинул «высший дивизион», он не бросил шахматы, – и 30 следующих лет выдались довольно интересными для него… Ратмир не хотел, да и не умел, ни писать, ни тренировать, но зато продолжал участвовать в соревнованиях. В круговых и в командных, потом – в швейцарках и даже в быстрые шахматы и в блиц. Вокруг менялись соперники и сами шахматы, уходили в небытие поколения, Холмич же продолжал играть… Все такой же прямой, коренастый, с едва тронутой сединой непокорной шевелюрой с чуть замедленными движениями и спокойной речью. В последний раз он сел играть турнирную партию в год своего 80-летия, – и продолжал бы ездить и играть, позволяй здоровье.

Реклама 18+

Но сердце остановилось 18 февраля 2006 года. «Центрального защитника» не стало.