Александр Толуш. «Вперед, Казимирыч!»

Стиль – это человек. Толуш был настоящим творцом. При всем своем педантизме, он так и не научился считать «голы, очки, секунды» – и за шахматной доской его в первую очередь интересовала сама игра, борьба, азарт… Ради инициативы и атаки, и ради того, чтобы его фигуры начали жить, он был готов пожертвовать всем, чем угодно! Гроссмейстер красиво выигрывал и красиво проигрывал – своим творчеством он нес столько радости ценителям прекрасного, что им было абсолютно все равно, какое место в турнирной таблице в итоге займет их любимец. А еще одна его особенность была в том, что Толуш не только умел всё это исполнить сам, но и научить – и учил! – идти вперед, как шел вперед «Казимирыч»!

Саша родился 1 мая 1910 года в Санкт-Петербурге, еще при «проклятом царизме». Никто толком не знает, кем были его родители и чем они занимались, Толуш предпочитал особо не распространяться о своем детстве. Но большим достатком семья точно не отличалась, высокими материями не шибко интересовалась… Большой трагедией для мальчика стала потеря отца, которого не стало, когда ему было 15 лет. Мать через какое-то время снова вышла замуж, однако отношения с отчимом у него не сложились. Тому не нравился ни его упертый, задиристый характер, ни занятия шахматами, которыми он увлекся в 16 лет.

Его отправили учиться на сапожника, но Толуш бросил все – ушел из семьи, а заодно и из школы, в которой закончил только 9 классов… Предметом его искренней страсти, которой он был готов уделять хоть сутки напролет, стали две игры – шахматы и футбол. Он снимал какой-то угол у друзей, но лишь ночевал там. Все свое время он проводил на стадионе и в шахматном клубе имени Чигорина, который конце 1920-х уже открылся в Ленинграде.

При этом никто не мог сказать, что Александр был безграмотным, зацикленным только на своих увлечениях. Уже в 20 он был человеком самых широких интересов, запойно читал и не пропускал ни одной премьеры в театре или концерта классической музыки. Откуда все это? Можно сказать, его воспитала сама городская среда: друзья, знакомые, партнеры по шахматным баталиям… Живя в городе Петра, пусть он и носил уже другое имя, и при этом быть неучем, серой массой, было просто-напросто стыдно, и Толуш, который всегда очень ценил общество, всегда «старался соответствовать», и добирал самообразованием.

Город и люди, которые в нем жили, сложили менталитет Толуша, представления о жизни, – и он никогда ему не изменял… Имея предложения перебраться в Москву, оставался в своей Северной столице, а как только в 1941-м фашисты оказались у его ворот, пошел на фронт добровольцем, и провел в окопах почти два года, защищая его. Да и позже он каждый раз подчеркивал свою «провинциальность». Так, например, считал предателем Ботвинника, в отличие от него уехавшего в центр, долго уговаривал Спасского не поступить так же.

Да он не понимал, почему для того, чтобы «состояться в жизни», надо куда-то уезжать – в Ленинграде остались его близкие друзья: писатель Михаил Светлов, актер Михаил Яншин, который перезнакомил его со всей театральной средой, Евгений Загорянский… Они жили своим богатым миром – встречались, общались, выпивали, играли на бильярде и в карты, ходили на ипподром. Толуш вообще обожал играть. Почти во что угодно. Как в шахматах, его захватывал азарт борьбы, возможность проявить интеллект и, конечно, – победа!

Так же самозабвенно он болел и за питерский «Зенит», который за первые четверть века выиграл один-единственный трофей, Кубок СССР 1944 года, а в 1960-х игравшего совсем из рук вон плохо и чуть не вылетел из высшей лиги. А болел, потому что тот был свой.

К слову, с большим футболом у него, не слишком высокого и быстрого, зато упорного и на редкость выносливого, так и не сложилось… Он только заработал себе серьезную болезнь сосудов, с которой мучился многие годы, из-за которой в итоге рано и ушел из жизни.

А вот с шахматами все получилось иначе… У Толуша никогда не было тренера и, конечно, не было никакой школы, он все добирал через практику, анализ, общение с другими игроками. Не было у него ни шахматного кумира, ни какой-то одной любимой шахматной книги, которая сформировала бы его стиль игры. Он изучал всё, но с особым интересом – блестящие комбинации Морфи, Андерсена, Чигорина, а потом Алехина, Шпильмана.

Нельзя сказать, что он не любил и не умел играть позиционно, это была основа, и он знал толк маневрировании, и в тонких окончаниях, но, конечно, его страстью была атака. Ему в каждой позиции хотелось сперва найти какую-нибудь тактику, швиндель или ловушку, – и только когда оных не находилось, он переходил уже к «нормальным» ходам, к прозе.

Отчасти этим было вызвано, что его шахматный рост шел заметно медленней, чем можно было бы ожидать при его очевидном таланте. В 27 лет о все еще был игроком I категории, а звание мастера получил за победу в чемпионате Ленинграда 1938 года. На следующий год он дебютировал уже в чемпионате СССР, – и там ему показали его место… Тот турнир проходил в Ленинграде и Александр на глазах у друзей показал жалкие «-4», и разделил 15-16-е место. Чемпионом же с «+8» стал Ботвинник. Он был на год младше Толуша.

В том чемпионате и вообще он играл очень рискованно, не считаясь ни с чем и игнорируя требования позиции. Да результаты сами по себе были для него не главными в шахматах, а неудачи не слишком удручали. «Проигрыши не портят мне сон», – шутил Толуш в кругу друзей. Те ценили за полную преданность своей игре, «рыцарство» и веселый нрав…

Будучи шахматистом активного позиционного стиля, он нередко переоценивал атакующие возможности противника и не хотел даже на короткий срок уступать ему инициативу, и за нее готов был «платить» материалом. Но… если тот же Петросян, обладавший блестящим тактическим зрением, старался предупредить возможности соперника, Толуш уничтожал их на корню. Он любил «подкручивать», создавать на доске необычные позиции, которые нередко не поддавались прямому логическому решению. Соперник «под тиканье часов» в известной степени должен был подбросить монету, чтобы решить – орел или решка?

Этот «дар» потом отточил, довел до совершенства его ученик Спасский, говоря о котором Фишер, игравший в чистые классические шахматы, говорил: «Глядя на Бориса, никогда не поймешь – это он тонко пожертвовал или просто зевнул?» Толуш был точно таким же.

Кстати, Толуш оценивал не только шахматную силу хода, он был еще тонким психологом – в самой натуре борца было естественное стремление использовать не только шахматные, но и чисто человеческие слабости соперника. Так, робкого он мог «запугивать» атакой и пойти на откровенный «блеф» с тем, кто верит только вариантам, или подобно Корчному, вызывать «огонь на себя» с азартным игроком… Понятно, что этот метод имел известные ограничения, и если взглянуть на личный счет «Казимирыча» против сильнейших игроков – он проигрывал им почти под ноль, имея не так уж много солидных «скальпов». Большую часть своих очков он все-таки собирал с тех, кто был слабее или примерно равен ему.

Потребовались годы, много работы и, конечно же, толика удачи, чтобы этот сплав атаки и хитроумия стал приносить спортивный результат… Лишь в 1944 году, вырванный с фронта, Толуш смог удержать в узде свою бьющую через край энергию. Он прошел без поражений полуфинал и попал в финал чемпионата Союза. Победил, как в его первом таком турнире Ботвинник – 12,5 из 16 но одно из двух поражений нанес ему именно Толуш. Забавно, что в их партии чемпион не заметил, что получил мат, – и… сделал свой следующий ход. Тут его остроумный соперник не растерялся, но заметил: «Вам матец, Михаил Моисеевич!»

Из 16 партий того чемпионата Толуш завершил вничью… одну, с Лилиенталем. Восемь раз он выиграл, семь – проиграл. Уникальный случай в истории! Место же он занял – сразу же за первыми призерами, седьмое. Не то чтобы он настолько не любил ничьи, просто, как бы это сказать, результаты партии его не заботили в той же степени, как их содержание.

«Он был настоящим рыцарем без страха, но и не без упрека, – тонко заметил Тайманов. – Бывали у него и творческие заблуждения, и чувствительные неудачи, и разочарования. Но без всего этого, наверное, не сложился его своеобразный, яркий шахматный облик».

Три года спустя, в 1947-м он сыграл уже более солидно, уступил всего трижды, лидерам, в числе которых были сплошь будущие претенденты на титул чемпиона мира, и стал пятым. В 1948-м закрепился на этой «высоте». Тогда стремительно вперед рванул Бронштейн, за ним устремились еще более молодые Холмов, Тайманов, Фурман – Толуш на их фоне был чуть ли не «дядькой», старожилом. А на самом деле – такими же как он дебютантом.

В 1950 году Толуш формально добился своего самого высокого результата в чемпионатах СССР – дележ 2-4-го мест. Чемпионом в тот год благодаря мощному финишу (5 из 6) стал Керес, на пол-очка от него отстали – Аронин, Липницкий и Толуш. В том турнире Александр вполне мог побороться за титул, и перед последним туром он, Пауль и Лев стояли вровень. Вот только эстонец в затяжном эндшпиле выиграл у Авербаха, а Аронин и Толуш сыграли вничью. Толуш был близок к победе над Болеславским, но… в цейтноте все потерял.

Первый и единственный случай, когда Толуш не только не завалил финиш, напротив добыл на нем победу, станет его звездный турнир, в Бухаресте 1953 года. Он поехал на него уже вместе со своим учеником, Спасским, и буквально разорвал всех соперников – 14 из 19, и первое место с отрывом от четырех других советских участников: Петросяна, Смыслова и Болеславского. За тот успех в румынской столице он получил звание гроссмейстера.

Но в других соревнованиях гроссмейстер Толуш продолжал упускать призы и медали.

Постоянные удачи на финише, особенно на чемпионатах СССР, стали для него настоящей притчей во языцех. Но лишь одна, в 1957 году, стала для него настоящей трагедией. «Нет, я никогда не стану чемпионом мира, – любил говаривать он. – Но вот чемпионом страны, хотя бы раз, стать просто обязан!» И в 47 лет его мечта вполне могла осуществиться.

В том невероятном турнире Александр лидировал с самого старта до финиша, подкрепляя свой отличный результат еще и великолепной, содержательной игрой. До последнего тура Толуш проиграл четыре раза, но… на каждое свое поражение отвечал серией побед.

Внимательно следивший за тем турниром гроссмейстер Алаторцев, в какой-то момент не удержался, и бросил обвинение молодым: «Вы только посмотрите на то, как играет Толуш! Пусть его игра и небезошибочна, но зато как она ярка по содержанию. Толуш – едва ли не старейший участник турнира, но насколько же его игра «моложе», чем у остальных!»

Он и правда вложил в этот чемпионат всё, что осталось! Жил игрой, жаждой победы.

Перед последним туром он делил первое место с Бронштейном и Талем, еще на пол-очка отставали Керес и Спасский, на очко – Холмов. Выпало ему играть с будущим чемпионом мира и Таль выдал один из своих фирменных тактических шедевров, тем более, что никто не думал, что один из старейших участников пожелает отсидеться за баррикадами…

Толуш всегда был максималистом. Пока у него оставались хотя бы малейшие ресурсы для атаки, других путей он не признавал! Поэтому и тут на доске – староиндийская, взаимные и яростные атаки на разбросанных по разным флангам королей, в которой Михаил… был чуть быстрее. Толуш первым поздравил нового чемпиона СССР, и тихо покинул сцену. Его обошли и Таль, и Бронштейн, и выигравший в последнем туре Керес. Он же встал вровень со Спасским. Играющий как мальчишка тренер и куда более солидный его ученик.

Кажется, уже пора сказать о второй, чуть ли не главной жизни Толуша в шахматах.

Не сумев, а может и не особо стремясь стать чемпионом сам, он помогал становиться ими другим. У Александра была уникальная, редко кому из шахматистов свойственная черта – умение полностью раствориться в тех, с кем он работал. Отдавать без сожаления…

Толуш любил, а главное умел анализировать. У него всегда было много идей, в том числе – дебютных. И первым, кто это заметил, оценил и поставил «на службу» был Керес. Пауль Петрович, которому только чудом удалось вернуться в «семью советских шахматистов» в тот момент, а они начали сотрудничать еще в 1947 году, нуждался не только в секунданте, но и просто в человеке, которому можно доверять. Не сумев же вырвать в конкуренции с Ботвинником шахматную корону в матч-турнире-1948, остро нуждался в «перезагрузке», в пополнении копилки идей. Толуш полностью справился с этой ролью, секундировал ему сразу на двух турнирах претендентов, в 1950 и 1953 годах. И… хоть Керес в итоге так и не вышел на Ботвинника, его игра стала намного более разнообразной, современной, он не упустил молодое поколение и до середины 1960-х оставался конкурентоспособным.

Не будь Толуша, наверное, не было бы и Людмилы Руденко, какой мы ее знали. До своего переезда в Ленинград в 1929 году она была неограненным талантом, которая ни разу не выигрывала чемпионат СССР, а после стала ярким комбинационным игроком, которая в 1950-м заняла вакантный титул чемпионки мира после гибели в войну Веры Менчик.

Но, конечно же, самой большой и содержательной главной в его тренерской жизни стал 8-летний период работы с будущим чемпионом мира Борисом Спасским. «Как только к нам в дом вошел мальчик Боря Спасский, творческое содружество Керес–Толуш распалось, – Теперь любовь к шахматам, знания, опыт и свое сердце – он все отдавал ему. Детей у нас не было, и Боря стал нам вместо сына». Когда же их творческий союз распался, – именно Толуш «пристроил» Спасского к Бондаревскому, с которым много лет был дружен…

Сказать, что без Толуша не было бы Спасского чемпиона мира, – значит не сказать ничего. «До встречи с ним я слишком верил в незыблемость законов позиционной игры. Я играл в, как принято выражаться, «правильные шахматы» – методично, сухо и скучно, в моей игре почти не было тактики, – вспоминал Борис. – «Казимирыч», как любовно называли друзья Толуша, раскрыл передо мной совершенно другой мир – волшебный мир комбинации… И этот поворот оказался для меня исключительно интересным и довольно полезным».

Взлет тандема Толуш–Спасский был стремительным… Уже в 16 лет Борис отметился в том самом Бухаресте-1953, через два года стал чемпионом мира среди юношей, а в 1956-м – попал в турнир претендентов! До него таких результатов не добивался никто. Но поражал не только результат, сколько стиль, в котором играл молодой ленинградец. Ярко, легко и в полном соответствии с канонами своего наставника. И пусть Спасскому не удалось сразу, как Талю, пройти путь до матча на первенства мира, – он мог никогда и не встать на него, не вложи «Казимирыч» в него свой шахматный «код», на дай ему путевки в жизнь…

Толуш не дожил всего трех месяцев до того, чтобы стать свидетелем триумфа Бориса. Он ушел из жизни 2 марта 1969 года, Спасский стал десятым чемпионом мира 17 июня.