Миша Зверев: «Приз «Мисс Кубка Кремля» разделил бы между Иванович и Кириленко»

- Миша, поздравляю вас с победой. Как вам удалось отыграться со счета 1:5 и двух матчболов?

– Я не знаю, я еще упал при счете 1:4, у меня пошла кровь, а по правилам АТР нельзя в такой ситуации продолжать игру. Когда пришел врач, я ему сказал, что мне осталось совсем чуть-чуть. После матча он мне сказал, что какое-то долгое у меня «недолго». Не знаю, как мне это удалось. Я как-то выключился. Я знал, что он может начать думать о том, что близок к победе, я постарался использовать этот момент и пошел в атаку.

- Как у вас получилось отключиться?

– Это надо у Федерера спросить, он так каждый матч делает. Только он это делает при счете 0:0.

- Вы сказали, что поранились, где конкретно?

– Ну, вот костяшки ободраны, я каждую неделю их сдираю, когда падаю. На фотографиях можно сниматься в боксерской стойке.

– Вы говорили, что хорошо знаете Троицки, это помогло сегодня?

– Ну нельзя сказать, что помогло. При счете 1:5 оно совсем не помогало. Я знал его игру и в первом сете, несмотря на то, что он взял мою подачу, я чувствовал себя уверенно. При счете 1:1 во втором я имел шанс повести, но когда он взял паузу и вызвал врача, я чуть-чуть сбился, а он сразу взял мою подачу, трижды обвел меня. Очень здорово сыграл. Я разозлился, последние три наших с ним матча он вызывал врача и затем всегда выходил вперед в счете. Так что я подумал, неужели опять это случится. А при счете 1:5 я уже начал думать, что скоро окажусь дома. Так бывает.

– Вы уже играли подобные матчи?

– Играл, но тогда я проигрывал, ведя в счете 5:1, а выигрывать – нет.

– Вы играете пару с Южным, вам нравится? Миша о вас очень хорошо говорит.

– Да? А я о нем еще лучше! Я в восторге от него. Мы тренировались всю прошлую неделю вместе.

– В Москве?

– Нет, мы же в Токио были, мы же выиграли пару в Токио с ним. Вчера вот проиграли 6:7, 6:7. Сил уже не было, Миша провел тяжелый матч с Габашвили, а я – с Гремельмайером. Я всегда, когда с Мишей играю пару, на следующей неделе хорошо играю одиночку. Надеюсь, мы с ним будем играть чаще.

– Борис Собкин вам помогает?

– Мы там все вместе, папа, Собкин. Все вместе работаем.

– А как вы пришли к этому сотрудничеству?

– Кто-то подкинул идею, не помню уже кто. Вроде мой папа. Связались с Собкиным. Попробовали играть в Австралии и проиграли в первом круге Ноулз/Бхупати, они затем вышли в полуфинал. После этого мы пообщались в Париже и решили сыграть в Галле, а когда победили в Галле, то решили, что будем играть вместе чаще. Я бы хотел играть и дальше.

– Удовлетворены ли вы тем, что вышли в полуфинал? Или рассчитываете на что-то большее?

– Конечно я хочу остаться здесь до воскресенья. Но это мой первый полуфинал, я никогда еще не играл в полуфинале. Я завтра буду играть с Николаем, если он сегодня победит. Это будет нелегко, он тут уже два раза побеждал. Но после сегодняшнего матча мне кажется, что все уже возможно.

– Вы из поколения Гаске, Тсонга, Монфиса. Они уже выстрелили, а вы немного задержались. Как вы себя ощущали? Вы играли с ними юниорские турниры?

– Они на год старше меня. Я одного года с Мюррем, с Надалем. Я со всеми играл кроме Гаске. Я играл с Надалем, с Джоковичем, с Тсонга, с Монфисом. По детям у нас была равная игра, они уже сделали шаг вперед, надеюсь, что и я тоже смогу.

– Сегодня вы смогли.

– Но это только один раз, вот когда сделаю так еще раз десять… Это будет уже хорошо.

– Вы представитель вымирающего стиля игры, вы играете «serve and volley». Как вы пришли к этому стилю игры? С детства?

– В лет пятнадцать- шестнадцать мы стали прикидывать варианты. Бегать по задней линии я решил оставить тем, кто пониже и полегче. Решили с папой, что с моим ростом моя подача может быть эффективным оружием и такой стиль может быть удачным решением. Тем более что он играл точно так же.

– Кто–то еще из вашего поколения играет в таком же стиле?

– Никто не играет. Только я и Ллодра. Мирный играл, но он старше. Я в гордом одиночестве и нормально себя чувствую.

– В каком возрасте вы уехали в Германию?

– Это было 91-й год, мне было четыре. Родился я в Москве.

– Не жалеете, что уехали из России?

– Нет, мои родители приняли решение, я предпочитаю смотреть вперед.

– Корыстный вопрос, у вас есть шанс выступить за сборную России?

– Я не играл пока Кубок Дэвиса. Сейчас я немец, но что будет через два-три года, пока никто не знает.

– С вами на эту тему не говорили?

– Нет, никаких попыток не было. Я думаю, что пойдут не ко мне, а к папе. Я стараюсь этим не заниматься.

– А немцы?

– Пока не вызывали. В начале года я хорошо играл, обыграл Кольшрайбера, Шуттлера, Феррера. Тогда был Кубок Дэвиса с испанцами, и они меня не поставили. Никто не мог понять почему, но они приняли такое решение.

– Но вы не исключаете этой возможности?

– А кто знает, что будет через три-четыре года? Может, вы сами уедете в США.

– В Германии публика как к вам относится?

– Как к немцу. Мои друзьям вообще все равно, меня воспринимают как человека.

– Вы общались с легендами немецкого тенниса? С Беккером? Со Штихом?

– Беккер был моим спонсором очень долгое время. И я с ним тренировался в Майами какое-то время. А Штих живет в пяти минутах от нашего дома в Гамбурге, мы с ним в теннис иногда играем. Абсолютно нормальные люди.

– Ваш брат теннисом занимается? Как его зовут?

– Саша. Да, он занимается теннисом.

– Играете вместе с ним?

– Он иногда ездит со мной, разминает меня. На счет играть рано, но мы пытаемся.

– Не было никогда мысли бросить теннис?

– Нет, не было. Хотя, когда четыре-пять матчей в первых кругах в этом году на песке проиграл, думал, а…ну его. Ну, вы поняли. А потом вышел на траву и заиграл хорошо.

– Сегодня на трибуне была Вера Душевина? Она за вас болела?

– Не знаю. У нее спросите. Я видел, что рядом с папой сидит кто-то в розовом.

– А вам какие девушки больше нравятся? Русские, немецкие?

– У меня еще не было немецкой девушки. Другие были.

– Сегодня будут присуждать приз «Мисс Кубка Кремля», кому бы вы его отдали?

– Кому? Ну…. Только если между нами, хорошо? Разделил бы между Иванович и Кириленко.