История одного Ника

Если вы хоть как-то интересуетесь профессиональным теннисом, вы наверняка слышали имя этого флоридского гуру. Если нет, то вы уж точно знаете, кто такие Андре Агасси, Борис Беккер, сестры Уильямс, Елена Янкович и Мария Шарапова. Все эти теннисисты – выпускники Спортивной академии Боллетьери (Bolletieri Sports Academy), созданной человеком, про которого одно можно утверждать совершенно точно – его вклад в современный теннис огромен. Но добро или зло он принес в спорт – понять довольно сложно. Многие считают его просто-таки гениальным тренером, который делает великих игроков из неограненных природных талантов. Именно по этой причине в школе, где стоимость обучения составляет не менее 30 тысяч долларов в год, существует даже список ожидания из безумных родителей, свято верящих, что только Ник сможет сделать из их чад теннисных звезд.

Другие, особенно специалисты, говорят, что он – дутая величина с фальшивой улыбкой и скрытыми под вечными темными очками глазами, у которого просто есть хорошие менеджерские качества и нюх на таланты. Его осуждают за отсутствие профессиональных навыков и знаний, за поверхностный подход к тренировочному процессу, за однотипных «теннисных блондинок», за убийство умного комбинационного тенниса, совершаемого руками его учеников итд. Они думают, что Ник просто эксплуатирует талант своих учеников, незаслуженно объявляя их победы результатом своего труда, прикрывая мощным пиаром и маркетингом невысокий уровень своих тренеров, и что он обеспечивает при помощи агентства IMG такое положение, при котором его выпускникам легче пробиться в элиту мирового тенниса.

Боллетьери даже и не оправдывается. Во-первых, выпускники Спортивной академии «играют сами за себя». А во-вторых, Ник и сам считает себя не столько тренером, сколько психологом, помогающим игроку найти свой стиль в игре и обрести уверенность в собственных силах. На визитной карточке Боллетьери рядом со словом «тренер» написано другое, не менее значимое слово – «мотиватор».

Все это началось очень давно, когда 31 июля 1931 года, в семье выходцев из Италии Джеймса Боллетьери и Марии Де Филипо родился второй сын Николас. Вскоре после этого семья перебралась под крыло многочисленных родственников в преимущественно италоговорящий пригород Нью-Йорка под названием Северный Пелхам. Они поселились в доме родителей Марии, а родители Джеймса жили по соседству, так что Николас был постоянно под присмотром не только родителей, но и бабушек, дедушек, дядюшек и тетушек. Джеймс открыл там аптеку, Мария сидела дома, готовила итальянские блюда и занималась детьми. К этому моменту в семье уже было трое детей, но Ник сильно отличался от сестры и брата. Старшая Рита и младший Джимми отлично учились, Джимми даже исполнял функции служки в местной церкви. Ник же уже в школе отличался спортивным складом, умением общаться с людьми и талантом сердцееда, но успехами в учебе не блистал. Из-за отсутствия учебного рвения он был отправлен получать высшее образование в католический колледж в Алабаме, где у отца были связи. Там он изучал философию и испанский, там же узнал и о гибели младшего брата, задохнувшегося в подвале их нового дома.

Во время учебы в колледже Ник начал подрабатывать спасателем на пляже, потом кэдди в гольф-клубе (это человек, который носит клюшки). А в 1952 году произошла его первая встреча с теннисом – он вступил в университетскую команду просто потому, что в ней не хватало шестого человека. Надо признать, что учеба совсем не привлекала Ника, он мечтал стать летчиком, но не смог сдать экзамен для поступления в ВВС из-за проблемы, сохранившейся на всю жизнь – он плохо воспринимает печатный текст. Все же, после окончания колледжа Боллетьери вступил в армию, исполнив свою мечту о полетах по-другому – стаяв парашютистом. А после демобилизации отправился к своему дяде – поднимать парковое хозяйство в Майами. В парке было два корта, родственник предложил Нику работу теннисного инструктора. Очень мало зная об этой игре, Ник согласился и начал учить теннису за 6 долларов в час. По всей видимости, это занятие понравилось молодому Боллетьери, потому что уже на следующий год он оставил учебу, решив полностью сосредоточиться на тренерской карьере. Большую помощь Нику в начале пути оказала его первая жена Филис, которая ходила по другим кортам Майами, расспрашивая профессиональных тренеров об особенностях техники и подглядывая методики тренировок.Что впрочем, не спасло брак. В 1959 году Ник женился вторично.

Самое удивительное, что даже среди самых первых его учеников, когда Боллетьери еще абсолютно ничего не умел, оказался Брайан Готфрид, позднее ставший 3-ей ракеткой мира в одиночном разряде и 2-й в парном.

Зиму Ник проводил, работая в Майами, а летом отправлялся в Спрингфилд, штата Огайо, где приобрел первые важные знакомства. Там проходил общеамериканский турнир юниоров, именно на этом турнире Ник встретил Артура Эша. Однажды мимо корта, где он занимался с детьми, проходил футбольный тренер Винс Ломбарди, которому показалось, что у Ника есть талант. Он и помог Боллетьери основать первый летний теннисный лагерь в штате Висконсин.

Эти летние теннисные лагеря тоже довольно быстро стали популярны. Еще бы – в буклетах Боллетьери не забывал упоминать Рокфеллеров, чьим личным тренером он являлся. В 1975 году Ник открыл свою первую серьезную теннисную школу во Флориде, а через три года — ныне знаменитую на весь мир Теннисную академию Ника Боллетьери.

Поначалу, правда, заведение Боллетьери поражало только своим названием. Дети жили в одном доме с Боллетьери и его женой (третьей на тот момент). Среди 10 студентов, проживавших в доме Ника, были Джимми Ариас и Аарон Крикштейн. А через год, взяв кредит в 500 тысяч долларов и разведясь в третий раз, Ник приобрел во флоридском городке Брадентоне подходящий участок и заброшенный мотель, ставший общежитием для студентов, и договорился с местной средней школой о том, что она примет его студентов на обычные занятия. Так на свет появилось учреждение, которое сам Ник назвал «первой в мире теннисной школой-интернатом».

Взлет Джимми Ариаса, в 19 лет вошедшего в мировую пятерку, сделал тренера, по его собственному признанию по-прежнему работавшего с учениками «по учебнику», мировой знаменитостью.

Вот, собственно, и все. Дальше был только путь наверх. Так, в 1986 году в основной сетке Открытого чемпионата Америки было 27 студентов Академии. Боллетьери, и с этим не могут поспорить даже его противники, стал самым известным и самым успешным тренером в мире. К тому же еще, и самым богатым. В 1987 году он продал свою академию крупнейшей компании в сфере профессионального спорта – International Management Group (IMG). Его базовая зарплата на посту директора и главного тренера академии составляет 1 миллион долларов в год, он получает доход от руководства сетью теннисных школ и собственной фирмы по производству теннисного инвентаря (кстати, IMG открыла футбольную, бейсбольную, хоккейную и баскетбольную академии, а также академию гольфа, которые сделаны по образу и подобию академии Боллетьери). Во время турниров «Большого шлема» ведущие газеты мира борются за право публикации его эксклюзивной ежедневной колонки.

В 1997 году в США вышла в свет книга, написанная Боллетьери в соавторстве с известным писателем, лауреатом нескольких литературных премий Ричардом Скапом. Название ее можно условно перевести так: «Что я выиграл и что я проиграл» или, например, «Мои достижения и мои провалы». Вот, кстати, цитата из этой книги: «Ник без ума от тенниса, футбола, гольфа, своей подруги, своих детей, своих студентов, своих помощников, своей Академии, своих друзей, своего загара, своих зубов, своей талии, своих бицепсов, своих очков, своего дома и своих машин, не обязательно в таком порядке. И ни в чем из того, что он любит, он не знает меры».

Там же Боллетьери сообщает, что «к счастью, не унаследовал от своего отца такой черты, как мягкость характера». Именно поэтому он установил в своей Академии практически казарменные порядки, которые не изменились до сих пор. Никаких вечеринок после 22:30, никаких девушек в комнатах парней или парней в комнатах девушек, никакого алкоголя, табака или наркотиков. Нельзя ругаться или богохульствовать. Нельзя покидать территорию академии без специального на то разрешения. В стенах Академии вне закона даже жевательная резинка. За малейшее нарушение режима – штрафные санкции вплоть до полного отлучения от занятий теннисом.

А занятия в Академии стоят недешево. Около100 тысяч долларов в год за проживание, питание, обучение и билеты на различные чемпионаты (столько платят за свое чадо родители юных звезд). Простые смертные платят меньше (от 30 до 50 тысяч долларов в год). Ученикам академии личный урок с Ником Боллетьери стоит 800 долларов (всем прочим час занятий с лучшим тренером мира обойдется ровно в три раза дороже). Есть, правда, определенная категория учащихся, которые за обучение не платят вообще. Их называют «дети Ника». Они – надежда академии, будущие игроки мирового класса. Если вы играете в теннис с утра до вечера, а ночью, вместо того чтобы спать, снова идете на корт, то у вас есть шанс попасть в их число. Тогда Боллетьери будет лично заниматься вами. А за обучение будут платить хозяева академии IMG.

Впрочем, наличие денег и (или) спортивного таланта еще не гарантируют прием подростка в академию. С претендентами сначала внимательно работает психолог, задача которого – выяснить, справится ли ребенок с психологическими нагрузками. Ведь программа обучения в академии очень жесткая, предполагающая не только тяжелое физическое, но и психологическое напряжение.

Именно эти принципы – тотальная дисциплина, многочасовые тренировки и казарменная мотивация – вызывает у противников Боллетьери совершенно определенные чувства. Times назвала его Академию «фабрикой по производству теннисных роботов». Известный австралийский специалист в области тенниса Майкл Мьюшо считает, что Ник – едва ли что-то большее, чем просто хороший пиарщик: «Он просто набирает хороших игроков. Я не слышал ни об одном, кого бы он сделал сам от начала до конца. Курье, Агасси были его учениками только потому, что все в мире знают: его Академия — то место, где положено быть хорошим игрокам. Боллетьери ничему их не научил».

Для иллюстрации его тренерского метода можно привести историю его взаимоотношений с самым ярким и «звездным» из его учеников – Андре Агасси.

На раннем этапе своей карьеры жестко критиковал Боллетьери, утверждая, что тот ничему его не научил, поскольку и сам ничего не умеет. А потом, когда поумнел и повзрослел, перестал бранить своего старого тренера, теперь занимается благотворительными программами вместе с ним и даже проводит совместные мастер-классы.

В своей книге Ник так описывает пребывание этого парня в Академии: «На первых порах Андре ничем не выделялся из общей массы своих сверстников, разве что склонностью к экстравагантным поступкам, за которые и наказывался – стриг газон, мыл в столовой посуду, оттирал мою машину. Но вскоре я понял, что передо мной – незаурядный игрок, но, увы, неуправляемый воспитанник. На втором году обучения (Агасси было уже пятнадцать) я убедился, что ничего не могу с ним поделать. Андре раздражал всех своими бесконечными выходками, и я не хотел ставить под удар престиж школы, позволив даже столь одаренному ученику жить по собственным правилам. И сообщил своим коллегам, что намерен указать Агасси на дверь. Я пригласил его к себе для последнего разговора. «Андре, – сказал я, – тебе нечего делать в школе в таком виде – с выкрашенными волосами, напомаженными губами и серьгами в ушах, с твоими вечными фокусами». Он исподлобья глянул на меня и спросил: «Вы можете хоть раз меня выслушать?» «Давай», – согласился я. И тогда мальчишка разразился длиннейшим монологом о своей любви к теннису, об осточертевших ему церковных порядках Академии, о своей трудной жизни в семье в Лас-Вегасе, где теннис был для него отдушиной, спасением от вечных домашних разборок. Говорил он довольно бессвязно, но с таким напором, что я призадумался. А выслушав его заключительный пассаж о том, что в интересах моих и академии дать ему возможность остаться самим собой, решил – будь что будет. Агасси отстоял свое право на свободу. А для меня эта история стала хорошим педагогическим уроком. Я потом часто задавался вопросом: а что было бы, если бы Андре не переубедил меня? Ушел бы он к другому тренеру или бросил бы теннис? Боюсь, что случилось бы последнее».