Тихая пристань Большого Эрика

Пароход – потому что прозвище Большой Эрик Линдросу было дано не только из-за внушительных габаритов, но и в честь известного авианосца времен Второй мировой войны. Разочарование – наверное, главное слово, которое может охарактеризовать карьеру Линдроса в НХЛ, но тем не менее, в лучшей лиге мира 88-й номер оставил весьма заметный след.

С юных лет Эрик привлекал к себе внимание и тренеров, и болельщиков, и соперников. Уже тогда, в юниорах, выделяясь внушительными габаритами и неплохой техникой, Линдрос чувствовал повышенные требования к себе со стороны наставников, а забава для соперников под названием «ударь Линдроса» стала обычным делом.

«Эй, Гретцки! Сядь, посиди!», – кричали болельщики с трибун после каждой его ошибки. Мать Эрика, Бонни, в книге Кевина Нельсона Slapshots рассказывает об этом так: «На некоторые вещи в юниорском хоккее по-настоящему тяжело смотреть. Когда 4500 человек веселятся из-за того, что твоего сына только что ткнули клюшкой, и он корчится на льду от боли, это просто невыносимо. Хоккей превращает некоторых людей в животных».

От подобного «внимания» соперников Линдрос не избавился и в НХЛ. Впрочем, само попадание Эрика в Национальную хоккейную лигу уже стало большим скандалом. После драфта в 1991 году, где Линдрос был выбран «Квебеком» под общим первым номером, нападающий наотрез отказался выступать за «Нордикс», под давлением своего отца посчитав, что «северяне» – это захолустье, очень слабый клуб, где ему делать нечего.

После долгих споров по просьбе комиссара НХЛ Линдрос был обменян в «Филадельфию», и этот трейд с сегодняшних позиций выглядит просто безумно: за одного-единственного (пусть и считавшегося будущим Лемье и Гретцки) Линдроса «Летчики» отдали Петера Форсберга, Стива Дюшена, Кэрри Хэффмана, Майка Риччи, Рона Хекстолла, первый раунд драфта (Жослен Тибо), будущие обязательства (Крис Саймон) и 15 миллионов долларов деньгами.

«Филадельфия» и Линдрос в 90-е годы стали синонимами. Большой Эрик не отличался виртуозной техникой Гретцки, катанием Лемье и особыми изысками в навыках – он просто шел к воротам, являя собой образец мощи, неприступности и невозмутимости, финты были для него редкостью, а презрение к соперникам было возведено в принцип.

Знаменитый «Роковой легион» – филадельфийскую тройку Леклер – Линдрос – Ренберг – можно смело причислять к лучшим звеньям 90-х годов, они сметали все на своем пути, заставляли жмуриться соперников, но Кубок Стэнли им так и не покорился.

Став заложником силового стиля игры, Линдрос, по сути, был обречен на травмы, которые и погубили его карьеру. Сотрясения мозга (по различным источникам их было от 5 до 8) стали ахиллесовой пятой великана, а первое из сотрясений ему нанес в 1998 году защитник «Питтсбурга» Дарюс Каспарайтис.

В апреле 1999 года после матча в Нэшвилле партнер Эрика по комнате Кит Джонс обнаружил Линдроса без сознания. Врачи установили внутреннее кровотечение легкого (одно легкое практически сдулось), но руководство «Флайерс» настаивало на том, чтобы Линдроса поместили в улетающий самолет вместе с другими игроками. Клубный врач из чувства профессионального долга решился ослушаться, и, тем самым, спас хоккеисту жизнь: в больнице выяснилось, что Эрик потерял больше 50 процентов собственной крови. После того, как сам игрок и его отец обвинили руководство «Филли» в преступной халатности, генеральный менеджер Бобби Кларк отнял у Линдроса звание капитана команды.

Обмен в «Рейнджерс» также не принес уже изрядно потрепанному нападающему счастья. Все те же сотрясения мозга, разрыв кистевого сухожилия не позволяли Линдросу выйти на прежний уровень, и из грозного, крушащего все на своем пути авианосца, форвард превратился в объект для сострадания – этакий старый парусник, мечтающий вновь когда-нибудь выйти в море.

Последние годы карьеры в «Торонто» и «Далласе» стали логическим завершением пути: ни разу Линдрос не сыграл даже 60 матчей, а его результативность не достигала и 30 очков.

«Важно ли для игрока быть образованным?.. Прежде я об этом не задумывался. Так как люди смотрят обычно только на то, что ты делаешь на льду. Но однажды я увидел передачу по ТВ с участием Рэнди Грэгга. Он говорил о проблемах наркомании, с которыми столкнулся Грант Фюр. И к Грэггу прислушивались – потому что он не просто хоккейный игрок, а еще и дипломированный доктор. В его жизни, кроме хоккея, есть еще довольно много интересного. Мне нравится такая жизнь», – говорил Линдрос еще в далеком 1991 году. Теперь у Большого Эрика будет время, чтобы насладиться жизнью без хоккея. Но хоккей еще долго будет его помнить.

Дмитрий ГЛАЗКИН