Мария Бутырская: «Со Слуцкой мы не были подругами»

***

– Если перечитать интервью, когда вы уходили из спорта, то складывается ощущение, что уходили вы очень счастливой.

– Вряд ли.

– Почему?

– Очень сложный шаг. Но я ведь тогда была взрослым человеком. И осознавала, что рано или поздно из спорта уходить придется. Готовила себя к тому, что придется закончить. Но счастье? Счастья не было. Тяжело было.

– Тяжело?

– А как вы думаете? Взять и обрубить все, чем ты занималась все это время. Какое уж тут счастье? Ты никогда не выйдешь соревноваться, никогда не будешь первым, никогда люди на тебя не будут смотреть и восхищаться. Надо отдать все другим. А это непросто.

– Но вы тогда еще говорили, что перекатались.

– Да нет, с возрастом все было нормально. Я же в тот год выиграла чемпионат Европы. Пойди-ка, выиграй его.

– Вы до чемпионата Европы говорили, что уже пора.

– Да, возраст уже был приличный, не 15 лет.

***

– У каждого своя история после спорта. Знал человека, который вообще два месяца из дома не выходил. Спал, ел, смотрел телевизор.

– В активности я не потеряла. Тогда еще у меня было очень много предложений. Можно было заниматься вещами, на которые не хватало времени и сил. Да, можно было расслабиться. Не вставать каждый день в девять… Какой в девять… В это время уже тренировка начиналась.

– Долго продолжалось расслабление?

– До тех пор пока не пошла на тренерскую работу. Теперь все по новой. Опять умираю каждый день. То же самое началось. Снова ранний подъем, целый день на льду. Разница в том, что прежде я выкладывалась физически, а сейчас морально.

– Вы ведь после окончания карьеры какое-то время работали комментатором. Почему не остались? Это прекрасная работа.

– Ой, да для меня это было развлечением. Я была в телецентре, кто-то предложил мне попробовать, а я согласилась. Но никогда к этому не стремилась.

– Не ваше?

– После того, как я начала комментировать на НТВ+, мне предложили вести программу на 7ТВ. Я решила тоже попробовать. Когда канал разорился, особо не переживала. Мне было все равно. Нет программы – и ладно. Идти куда-то дальше не хотелось. Все-таки телевидение и журналистика для меня чужое. Надо быть фанатом дела, а те опыты оставили меня равнодушной.

– Алексей Урманов рассказывал, что вы, сделав свое ледовое шоу, остались должны 200 тысяч долларов.

– Неправда. Я никому ничего не должна.

– Да не сейчас, а на тот момент.

– Просто это все делалось на собственные деньги. Я вкладывала свои средства. За все надо было платить, никто ничего бесплатно делать не собирался.

– И как шоу?

– Очень понравилось. Оно было первым в Москве, все получилось красиво.

– Но заработать на этом нельзя?

– Почему же, зарабатывают. Но я не стала продолжать – слишком тяжело. Кроме того, сразу конкуренты всполошились. В скором времени Илья Авербух, который до этого делал шоу в других городах, вышел в столицу, многое подглядев у меня. А мне так не хотелось спорить по этому поводу, с кем-то снова соперничать. Я-то делала это для себя, для своих друзей. Никогда не считала это бизнесом.

– Получается, что, проведя такую блистательную карьеру в фигурном катании, друзей вы там не приобрели?

– Почему? У меня много друзей среди фигуристов. Со многими дружим семьями.

– А были в вашем мире такие фигуристки, которые непонятно что делали в вашем виде спорта?

– Сара Хьюз. Та, которая получила золотую медаль вместо Ирины Слуцкой. Вот совсем на фигуристку непохожа. Просто совершенно лишняя в этом виде спорта.

***

– Вы вот говорите, что не захотели соперничать с Авербухом, но обвинить вас в бесхарактерности нельзя. Вы, например, долгое время судились с федерацией из-за денег.

– Так это другое. Я эти деньги заработала, почему мне надо было их дарить?

– Выиграли суд?

– Проиграла. Именно суд я проиграла. Но деньги мне через два года все-таки вернули.

– Наша федерация – это вообще нечто такое, не очень приятное. Вот так со стороны кажется, что там сплошные интриги, а президент Писеев непотопляем, хотя кого-то другого давно бы уже отправили в отставку.

– Эх… Конечно, в фигурном катании очень много политики. Медалей там разыгрывается мало, и их надо правильно распределить. Есть и много непонятного. Вот взять танцы на льду.

– А что танцы?

– Да их вообще надо запретить. Это не спорт.

– Вы и шесть лет назад так говорили.

– Да потому что до сих пор наблюдать за этим неприятно, противно даже. Да и творятся там совершенно дикие вещи. Кто кого продаст, кто с кем договориться… Ужасный вид. Конечно, федерация лезет и туда, пытается влиять. Но насчет «продажи». Я лично поняла, что если ты будешь сильнее всех, то тебе никто не помешает выиграть первое место. Но только на голову. Хотя помощь со стороны федерации тоже необходимо.

– Но при вас в России к одиночницам стали относиться иначе?

– Возможно, но мне, заметьте, никто ни в чем не помогал. Вы знаете, что президент федерации был очень недоволен, когда я выиграла чемпионат мира.

– Да ладно вам!

– Правда. Конечно, меня поздравляли, но… Золото – для России это прекрасно, но хотелось, чтобы и свои люди принесли медали.

– Свои?

– Те, кому помогаешь, которых пробиваешь в сборную.

– Непонятно.

– Как объяснить? Свои – это свои. Те, которые тебя всегда подкармливают, создаешь все условия, делаешь одолжения. Не будем называть фамилии, но на моем веку такое было очень часто.

– Не понимаю, как можно не радоваться золотой медали.

– Да легко. Если тебе человек не нравится, то чему тут радоваться? Ситуация была отчасти непрогнозируемой, хотя в тот год я выиграла все соревнования, в которых участвовала. Просто перед самым чемпионом еще думали: получится или нет? А вдруг не выйдет? Не забывайте, что у нас медаль разыгрывается последней, а у России уже было три золота. Конечно, тяжело было.

– Очень сильно влияет гражданство на победу, да? Неважно, что спортсмен Х, а важно, из какой он страны?

– Американцам не очень нравится, когда дают медали русским. Они вкладывают в фигурное катание столько денег и остаются ни с чем. Дележка очень сильная была.

***

– Дорого же вам далась победа на чемпионате мира.

– Очень. Я же к этому всегда стремилась. Знаете, я в детстве всегда говорила, что хочу стать чемпионкой мира и все тут. Для меня не существовало других турниров, в том числе и Олимпиады. Всегда бредила идей выиграть мир. Может быть, если бы ставила целью Олимпийские игры, то и там бы победила.

– Вас ведь отчисляли в свое время из фигурного катания, сочтя бесперспективной.

– Было и такое. Хотя там немного другая ситуация была. Просто тренер ко мне относился очень равнодушно. Знаете, тренировка закончилась – прощай. Ты для него просто не существуешь. Мне это очень не нравилось. Не люблю равнодушие. Так со спортсменами нельзя.

– До вас у России не было золота в женском одиночном катании. Почему тот чемпионат стал особенным?

– Потому что мы постепенно подходили к этому. Я была четвертой, третьей. Затем стала первой. Просто не из тех, кто приехал, выиграл, а потом пропал.

– Были такие?

– Полно. Оксана Баюл, Тара Липински. Последняя так вообще пришла, выиграла чемпионат мира, Олимпийские игры и пропала.

– Оксана Баюл – очень колоритный персонаж.

– Ой, мы же подругами были, а потом все прошло. Я бы не хотела про нее рассказывать. Речь о том, что были спортсмены, которым все быстро удавалось, а потом они сходили. Я не из таких. Мне надо было карабкаться, бороться, учиться на своих и чужих ошибках.

– Перед тем чемпионатом мира вы, может быть, накануне необыкновенно легко себя чувствовали. Или наоборот нервничали, как никогда.

– Скорее последнее. Почему-то думала, что если я не выиграю турнир, то, возможно, у меня вообще никогда не будет подобного шанса. Кроме того, понимала, что если не будет победы, то виновата в этом буду я одна. Было все: идеальная форма, идеальная программа, идеальная физическая подготовка. Придраться было не к чему. Смогла. Выстояла.

***

– Знаете, очень потрясла та история между двумя американскими фигуристками, когда одна заказала поломать другую перед стартами. Это характерно для фигурного катания?

– Да нет, не особо. Хотя если в Америке случилось, то и у нас могло быть. Вот, мне кажется, что сейчас такие проблемы не очень актуальны. А раньше – да, было. Битой никого не били, но подточить коньки, подложить гвоздь – это в порядке вещей было. Хотя разве это характерно только для фигурного катания, а не для жизни?

– Но речь о фигурном катании.

– Вот у меня как-то коньки украли. Прямо накануне стартов. Я знаю, кто это сделал. Жизнь наказала этого человека, но речь не об этом. Бывает, конечно.

– Вы как в новых коньках выступили?

– Да ужасно. Все было не так. Это же коньки, к ним надо, как минимум, месяц привыкать. Ботинки были теми, но наточили коньки неправильно.

– Провалились?

– Третье место заняла на Играх доброй воли. Был еще случай, когда сожгли мою машину.

– Думаете, тоже из-за фигурного катания?

– Конечно. Целенаправленно следили, ждали момента и бросили бутылку с зажигательной смесью. А на следующий день я должна была катать короткую программу на чемпионате России, который являлся отборочным к Европе и мире. Могут ли быть такие совпадения?

– А вы хоть раз делали нечто подобное. Нет, понятно, машину чужую спалить трудно. Но хотя бы шнурки подрезали?

– Нет. Всегда знала, что все плохое, что ты сделал, рано или поздно вернется. А я этого не хочу.

***

– Вот вы говорите, что сейчас подлости в фигурном катании меньше. Почему?

– Да не знаю даже. Собранными все стали.

– Денег больше стало в фигурном катании?

– Наоборот, меньше. Кризис везде, все шоу обрезали. Их даже практически нет. Они не собирают залы. Но сейчас я и не думаю об этом. Сама-то попала, когда фигурное катание было на пике, а денег там было много. Чего мне расстраиваться?

– У вас было очень интересное противостояние с Ириной Слуцкой. Вы были врагами? Друзьями?

– Ни тем, и не другим. Мы встречались, конечно, на соревнованиях. Здоровались, но не более. Не подруги. Общались, но это все было в рамках обычной вежливости. О своих проблемах друг другу мы не рассказывали.

– В те времена вы не слишком кололи друг друга в интервью. Это правила игры такие были?

– Нет, никто ни о чем не договаривался. Просто так повелось.

– Но можно же было «подточить конек» на расстоянии.

– Да ладно вам, не в этом суть спора. Круто было выиграть на турнире. Это самое лучшее.

– Неужели не было ревности?

– А к чему ревновать? Победы были у обеих. Но я знаю, что Ирина никак не может простить, что я выиграла первый для России чемпионат мира. Она всегда говорит, что непонятно, почему она не попала на тот турнир. Но в этом точно виновата не я.

– А вы что ей не простите?

– Последние Олимпийские игры. Весь год до них я катала программу с оценками 5,8, 5,9. А в Солт-Лейк Сити почему-то получила за нее 5,2. Мне надо было провалить программу, чтобы получить такие оценки, но ведь не было этого. Просто тогда вся федерация боролась за Ирину Слуцкую. Мне потом и Валентин Писеев об этом честно признался. Вся ставка делалась на Слуцкую, ее привезли для победы. Даже говорили так: «Главный претендент на победу Слуцкая, а еще нашу страну будут представлять Бутырская и Волчкова». Это было очень неприятно.

– Почему же так все происходило?

– Говорили, что я не очень удачно отработала предыдущий год. На мои аргументы, дескать, я же стала чемпионкой Европы, ответов не было. Обидело и то, что осталась без поддержки. Этого мне не хватило. Но знаю, что я сильней без всякой поддержки.

***

– Ваш муж Вадим Хомицкий – хоккеист. Вы с ним на лед выходили вместе?

– Да, но я гораздо лучше катаюсь. Он, по сравнению со мной, и не умеет это делать.

– Вот как.

– Да я шучу. Там же совершенно иное требование к катанию. Но, признаюсь, что когда я вижу, как он катается, мне смешно.

– Какой элемент вам не давался?

– Флип. Ненавидела его. Делала, но никогда не любила.

– Сейчас что-то сумеете сделать?

– Только простые элементы. Для более сложных нужна совершенно другая подготовка. Пусть воспитанники теперь исполняют.

– Слава пришла к вам, когда вы стали чемпионкой мира?

– Сейчас меня на улице чаще узнают, чем тогда. Фигурное катание ведь не показывали особо, где нас можно было увидеть. Помню, после турнира привезли нас в Белый дом. Премьер-министр Евгений Примаков вручал награды.

– Без запинки вашу фамилию произнес?

– Но у меня такая фамилия, что о ней все помнят. Но прочитал по бумажке. Никого не знал ни в лицо, ни по именам. Да и ладно. Не в этом счастье.