«После Чемпионата Мира я получал по четыре мешка писем от фанатов каждый день. Это поглощало наши жизни»

Это перевод статьи в журнале FourFourTwo за октябрь 2018 г.

Как сейчас могут убедиться парни Гарета Саутгейта, героическое выступление за свою страну на Чемпионате Мира может перенести игрока в новую стратосферу славы – и, как объясняет Майкл Оуэн, это не всегда весело.

Когда Килиан Мбаппе в матче против Аргентины этим летом подхватил мяч, совершил сумасшедший рывок со своей половины поля и заработал для Франции пенальти, все, о чем я подумал: «Это я».

Тот рывок и то выступление, против той же команды, на том же этапе Чемпионата Мира – было очень много сходств. Я невольно подумал: О, мой Бог». Когда в 1998 г. я забил свой гол Аргентине, то не сразу осознал насколько все для меня изменится. Если бы вы задумались над этим во время игры, то вы бы подумали о тысяче вещей. Но через час или два после матча до меня начало доходить. Несколько парней подошли ко мне и сказали: «Этот гол поменяет твою жизнь». Я сел и подумал: «Ладно, хорошо, возможно, все станет иначе». Так и произошло.

Тем вечером против Аргентины у меня была огромная уверенность в своем мастерстве. Физически я не был так силен как Мбаппе в 19 лет – когда смотришь на него, то не думаешь, что он выглядит как ребенок, в то время как про меня такое можно было сказать. Я и технически не был так хорош как Мбаппе – я не мог делать тех вещей, которые делает он. Не уверен кто был быстрее, но, вероятно, хоть я и был моложе, я ментально был сильнее Мбаппе. Ему было на год больше, чем мне в 98-м.

В душе я всегда был старше своего возраста. Ментально я всегда был крепок, и в этом весь секрет. Я был хладнокровен, находясь перед воротами. Всякий раз, когда предоставляется шанс забить, у большинства игроков подскакивает пульс. Нужно действовать иначе. Вы должны быть невозмутимы.

С точки зрения менталитета переезд в Лиллесхолл сделал из меня мужчину. Покинуть дом и провести два года вдали от семьи – это непросто. Но это многому учит. Я узнал, что такое жить с 31 другим парнем, и понимал, чего ждать, когда я вошел в старшую раздевалку. В одно время со мной в Лиллесхолле были Вес Браун, Алан Смит и Майкл Болл - и все мы продолжили играть за сборную Англии.

Я находился в «Ливерпуле» уже четыре года, когда меня отправили пройти отбор в Лиллесхолл, Школу превосходства Футбольной Ассоциации. Я был вместе со Стивеном Джерардом на последнем этапе отбора, когда он не сдал тест. Над моей кроватью висели постеры игроков «Ливерпуля» Робби Фаулера и Нила Раддока, так как я всегда хотел вернуться в этот клуб. Я стремился быть похожим на Фаулера.

Многие мои первые испытания в футболе оказались успешными. Я попал в сборную Англии U-15 и побил все рекорды, играл за U-16 и U-17, затем, будучи ребенком, ворвался в резервную команду «Ливерпуля» и выиграл молодежный Кубок Англии.

Я спрашивал себя, что пришло первым – забитые голы придали мне уверенность, или я забивал, потому что у меня была уверенность? Психологически я был готов.

Я забил в своем дебютном матче за «Ливерпуль» против «Уимблдона» в конце сезона 1996-97, но по-прежнему не думал, что буду много играть в следующем году. Стэн Коллимор ушел в «Астон Виллу», но потом «Ливерпуль» подписал Карла-Хайнца Ридле, который миллион раз играл за сборную Германии, поэтому я подумал, что никогда не попаду в первую команду – впереди должны были играть Фаулер и Ридле. Однако, все оказалось не так, и первую игру сезона 1997-98 я начал в старте – снова против «Уимблдона» - и играл довольно много в каждом матче. В итоге я забил 18 голов и поделил «Золотую Бутсу» Премьер-Лиги с Дионом Даблиным и Крисом Саттоном, что было потрясающе для человека, который начинал кампанию семнадцатилетним юношей – тем более, что в то время играли такие нападающие как Иан Райт, Энди Коул, Алан Ширер и Робби Фаулер.

Тем не менее, большую часть того сезона я не думал, что был близок к попаданию в национальную команду. Я думал, что если продолжу забивать и выиграю «Золотую Бутсу», то могу получить шанс в следующем сезоне. Но в феврале я играл в гольф с папой и услышал, как зазвонил мой телефон. Это был Даг Ливермор, ассистент тренера «Ливерпуля». Я подумал: «Что я сделал не так?» Когда я ответил, он сказал: «У меня для тебя хорошие новости. Ты в составе английской сборной». До этого звонка я был на четыре удара впереди папы, а в итоге проиграл, что показывает, насколько это повлияло на мою концентрацию! Я был очень взволнован – мне не терпелось позвонить всем, кого я знал.

В первый раз присоединившись к команде, я вел себя очень уважительно со всеми – я встретился с Полом Гаскойном, героем моего детства. Но я ехал туда, будучи уверенным, что достаточно хорош. Когда я переступал белую линию, я не испытывал трепета ни перед кем. Я чувствовал себя в своей тарелке, считал себя лучшим игроком на поле – вы обязаны иметь такой чудовищный настрой. Вас коробит при словах боксера: «Я лучший в мире, и я собираюсь снести кому-то голову». Но если вы не мыслите подобным образом, вы никогда не станете лучшим. Вне поля себя так вести не нужно, но на поле такой образ мыслей сидит у тебя в голове. Меня сравнивали с другими игроками, когда мне было 17-18 лет, а я думал: «Вы серьезно? Я могу играть с завязанными глазами и связанными ногами и все равно буду лучше него».

И все же, мой первый гол за сборную Англии за месяц до Чемпионата Мира стал огромным облегчением для меня. Если не забиваешь, то становишься раздражительным и хватаешься за каждый шанс. Но после того гола в ворота Марокко я подумал: «ОК, я готов и в хорошей форме сейчас». Гленн Ходдл сказал мне: «Ты едешь на Чемпионат Мира не в качестве пассажира. Ты не начнешь первую игру в основе, но я буду использовать тебя». Это было невероятно – знать, что я выйду на поле, и получу шанс влиять на результат матча.

С эгоистичной точки зрения первая игра в группе была худшим матчем для выхода на поле. Вы хотите заявить о себе и влиться в команду, так что счет в пользу вашей команды, когда вы появляетесь на поле за пять минут до конца, худшее, что может быть!

Но во второй игре с Румынией мы уступали 1-0 – это был мой шанс.  Я вышел и забил. Последнюю игру в группе против Колумбии я начал в старте, хотя пару месяцев назад я говорил с Гленном, и он сказал, что всегда планировал выпустить меня с первых минут в той игре.

Он знал, что Колумбия играла с высокой линией обороны и посчитал, что я прекрасно подойду к такой игре. Это поразило меня. Я так накручивал себя, чтобы забить Румынии, чтобы попасть в стартовый состав, а оказалось, что сыграл бы в следующей игре в любом случае!

После Колумбии была Аргентина. Я получил место в старте, а все остальное – история. Это была тяжелая игра, так что были нервы, но не было сомнений. Тем вечером я был так сильно уверен в себе, что, по правде говоря, даже не знал против кого мы играли. Я слышал о Габриэле Батистуте, и только. Я бы хотел, чтобы это ощущение сохранилось на протяжении всей моей карьеры – та наивность молодости, то бесстрашие, та абсолютная уверенность в своем мастерстве и то пренебрежение к сопернику. Вы теряете часть этих ощущений, когда становитесь старше. Позже я уже размышлял: «Сегодня я играю с этой командой. Правый центральный защитник быстр и силен, поэтому я постараюсь держаться ближе к левому центральному защитнику». Возвращаясь к тому дню, мне было наплевать с кем мы играли – я лишь думал: «Сколько я забью сегодня?»

Я не знал многих игроков Аргентины, а они не слишком изучали меня, поскольку играли так, как было выгодно мне. Я совершил проход в самом начале игры, и он поверг в шок всю их команду. Я обыграл одного или двух игроков, был сбит и заработал пенальти, который реализовал Алан Ширер, сделав счет 1-1. Это заставило меня подумать: «Они у меня в руках», и, вероятно, это посеяло зерно сомнений в их умы.

Если вы будете смотреть гол, который я забил несколько минут спустя, обратите внимание, как располагались игроки на поле. Такого вы больше нигде не увидите. Дэвид Бекхэм отдал мне мяч, и в тот момент я думал сохранить его и откинуть Полу Инсу или Дэвиду Бэтти, поскольку я находился у центральной линии.

Затем я заметил, что Хосе Чамот был слишком близко ко мне, и если я хорошу приму мяч, я пройду его. Когда я сделал это первое касание, обошел его и поднял голову, мои глаза загорелись. Я подумал: «Я проскочил». Затем я увидел Роберто Айялу, который, казалось, находился в миллионе миль от меня. В моменте с пенальти он познакомился с моей скоростью, поэтому отошел так далеко назад. Вы никогда не увидите защитников в таком положении.

Я просто бежал. Пол Скоулз бежал рядом со мной, но в тот момент я не собирался делиться с ним мячом. В течение 10 секунд после гола, пока остальные прыгали на меня, у меня шел огромный выпуск адреналина и эмоций. Но очень быстро ты снова переключаешься на игру. Ты забываешь сколько миллионов людей смотрят на тебя в Англии.

Я должен был бить пенальти в послематчевой серии после того, как игра завершилась со счетом 2-2, и даже несмотря на то, что я забил тот гол, я по-прежнему думал: «Пожалуйста, не подведи всех». Когда я подходил к одиннадцатиметровой отметке, я думал, «Если мы проиграем, пожалуйста, только не из-за меня».

Я корю себя за то чувство, но я лишь рассказываю, как все было. Возможно, это отрицательная английская черта, но вы пойдете бить пенальти, зная, что в случае промаха закончите в рекламе пиццы? Если все остальные думали так же, то, возможно, поэтому мы проиграли так много послематчевых серий за все эти годы. Когда я забил, то ощутил не радость, а облегчение, что если мы проиграем, то меня не будут обвинять всю оставшуюся жизнь. Это откладывает на людях отпечаток: вы встречаете определенных игроков, и люди забывают, что они делали последние 15 лет – они помнят только один момент, когда те не забили пенальти или поскользнулись. С этим тяжело смириться.

Если бы мне тогда было 28, некоторые вещи я бы сделал по-другому после того матча – но в 18 лет сложно сохранять ясность ума. Во-первых, я бы подошел к Бекхэму со словами утешения. Я был герой, а он исчадием ада, так это будет преподнесено. Я был бы более командным игроком, но в тот момент мои эмоции, вероятно, отличались от эмоций других. Все подходили ко мне, хлопали по спине и говорили: «Блестяще, не волнуйся, у тебя впереди еще 15 лет». Все были позитивны по отношению ко мне.

Мы летели обратно в Англию на «Конкорде», и капитан сказал: «Ты зайдешь в кабину, когда будем приземляться?» Они дали мне огромный флаг Англии и сказали, что как только мы приземлимся я могу помахать им из окна. Это было великолепно, хотя я был немного смущен. Затем меня отвезли домой, и я помню, как появился в своем районе, и улицы были забиты доброжелателями, фотографами и новостными каналами. Весь район хлопал мне в качестве приветствия. Каждое утро я садился в машину и играл в гольф с папой, а за мной следовала толпа людей. Встречались люди в кустах, делающих фото. Все становилось чересчур навязчивым.

Множество людей знало обо мне и до Чемпионата Мира, поскольку «Ливерпуль» одна из самых популярных команд в мире, но Чемпионат Мира делает вас узнаваемым в каждом доме. Он изменил все.

Люди приходили в восторг всякий раз, когда видели меня, и вместо нескольких писем в день до Чемпионата Мира, я стал получать, буквально, по четыре мешка каждый день.

Если честно, это было проблемой. Когда вы воспитаны как я, с теми ценностями, которые были у моих мамы и папы, я ходил на тренировки с «Ливерпулем», а затем спешил домой, потому что еще стольким надо было ответить. Мама проводила все утро, день и вечер, просматривая почту, вынимая письма, чтобы я мог их подписать. Я возвращался домой в час дня и сидел до 11 вечера, просто отвечая на почту. Но даже такой режим не помогал. Для мамы это был стресс, потому что она говорила: «Ох, эти милые люди говорят такие приятные вещи», и ей хотелось ответить. Я был воспитан делать так же, поэтому я сидел, пытаясь успеть ответить всем. Это поглотило наши жизни настолько, что сказывалось на мне, так как мне приходилось рано уходить с тренировок, чтобы справиться с письмами.

Наконец, вмешался мой агент и помог нам – он забрал все почту, нанял кого-то для организации, и затем я по часу в день расписывался на 500 предметах, и все пришло в порядок. Сейчас это выглядит забавным, но на тот момент это было безусловной проблемой!

 

Когда я снова начал играть за «Ливерпуль» после Чемпионата Мира, я чувствовал на себе больше давления, чем раньше. Мнение людей всегда для меня было очень важно. Ребенком я до смерти боялся, что люди считают меня большеголовым. Мысль о том, что кто-то показывает на меня пальцем и говорит «Он зазнался» была самой оскорбительной вещью для меня, которая только могла произойти, особенно если это был мой тренер или один из игроков. Я боялся, что люди назовут меня «халифом на час».

Но в итоге эти негативные мысли мотивировали меня. Я забил в своей первой игре в Саутгемптоне, а затем сделал хет-трик в ворота «Ньюкасла».

В том матче с «Нькаслом» я впервые узнал, что такое быть мишенью. Я расположился на своей позиции, когда Стюарт Пирс припугнул меня. «Сегодня ты играешь против меня, мальчик, - сказал он. – Просто будь осторожнее». Это было для меня откровением, но я был бесстрашен.

Гораздо больше я испугался, когда стал Спортсменом года по версии BBC. Мне впервые пришлось выступать с речью, и меня больше беспокоили мои несвязные слова, чем сама премия. Кроме того, я был назван лучшим молодым игроком Чемпионата Мира. Это было странно, поскольку, когда ты сосредоточен на других вещах, то не думаешь о наградах.

То же самое было и в случае с премией Ballon d’Or в 2001 г. – я и понятия не имел насколько это крупное событие. Жерар Улье сказал, что я выиграл Ballon d’Or, и я подумал: «Хорошо». Я был рад, но могу гарантировать, что шел в кровать, абсолютно позабыв об этом. Вероятно, я не вспоминал об этом, пока через три недели мне не вручили эту премию на поле «Энфилда». Когда я получил ее, то подумал: «Выбрось это из головы, нужно забить в этой игре два или три гола».

После ухода из футбола, начинаешь ценить это в 10 раз сильнее. Сейчас, когда я смотрю вручение премии Ballon d’Or по ТВ, поворачиваю голову влево и вижу тот же трофей, который поднимают Лионель Месси или Криштиано Роналду. То же самое касается и «Игрока года по версии BBC».

Я не собираюсь извиняться за то, что воспринимал те трофеи как должное. Я рассуждал: «Хорошо, это у меня в кармане, что там еще я могу выиграть?» Если не думаешь подобным образом, то никогда не продолжишь двигаться вперед и побеждать. Я разговаривал с Тони МакКоем и Филом Тэйлором, и мы пришли к мнению, что в этом никогда не было никакого удовольствия, был только страх, что кто-то окажется лучше тебя и выиграет трофей. Когда видишь, как другая команда поднимает Кубок Англии, испытываешь зависть. Каждый раз хочется разбить телевизор.

Этим летом в России новое поколение английских игроков стало героями. Признаюсь, я считал, что наше поколение было в два раза сильнее – Фрэнк Лэмпард, Стивен Джерард, Пол Скоулз, Рио Фердинанд, Уэйн Руни. Назовите игроков, которые бы могли оказаться в нашей команде. Не думаю, что таких наберется много. Но благодаря своему духу эта команда прошла дальше, чем позволяло им их мастерство. За ними было приятно наблюдать, и я был горд, что они представляли Англию.

Игроки, оказавшиеся в центре внимания после великолепного Чемпионата Мира, – такие как Харри Магуайер и Джордан Пикфорд – должны воспользоваться этим. Это может лишь придать вам уверенности, но нужно оставаться скромными вне поля.

Моей самой сильной стороной являлось то, что я умел разграничивать реальную жизнь и жизнь футболиста. Я привык ездить на тренировку на машине, и когда проезжал тоннель Мерси, во мне как будто щелкал переключатель, и я переходил в режим работы. Я любил мою работу, но там были 50000 человек, скандирующих мое имя. Ненормально, когда тысячи человек преследуют вашу машину, останавливают вас для автографа, фотографии – повсюду, начиная от ребенка в парке.

Футболисты попадают в этот мир, и многие погружаются в него, считают его нормой, но я чувствовал, как срабатывал тот переключатель, когда возвращался обратно через тоннель Мерси. Когда я оказывался дома, то был братом, сыном, у меня была девушка, у меня была собака. Я занимался теми же вещами, что и все остальные – я был обычным человеком. Проезд через тоннель в Ливерпуль вел в фальшивый мир. Ты обожаешь его, это лучшая жизнь в мире, но если ты увязнешь в этом дерьме, то столкнешься с проблемами. Вот почему некоторые обращаются к алкоголю и наркотикам и не выдерживают последствий – они начинают думать, что поклонение — это норма, но это не так.

Будем надеяться, что на этих игроков сборной Англии этот опыт окажет положительное влияние. Возможно, кого-то занесет, кто-то, может быть, забудет свои корни, но для некоторых это станет стимулом для еще лучшей карьеры.

В сезоне после Чемпионата Мира я снова выиграл «Золотую Бутсу», разделив ее с Дуайтом Йорком и Джимми Флойдом Хассельбайнком. Внутри себя, даже с учетом всего этого давления, я всегда был уверен, что стану одним из лучших игроков в мире. Во мне была эта вера.

Надеюсь, если кто-то увидит меня на улице сейчас, они вспомнят позитивные моменты моей карьеры, голы в финале Кубка Англии-2001 против «Арсенала», хет-трик в ворота сборной Германии и тот гол против Аргентины. Я ценю это. В силу весьма положительных причин гол Аргентине изменил мою жизнь.