12 мин.

«Не все клубы хотят выходить в премьер-лигу». Как русские управляют «Борнмутом»

Вы наверняка не знаете, кто такой Алексей Панферов, но это стоит исправить как минимум по трем причинам. Во-первых, он входит в совет директоров английского футбольного клуба «Борнмут», этой весной оформирвшего выход в чемпионшип. Во-вторых, он профессионально занимается триатлоном и в числе прочего преодолевал Ironman – самое сложное однодневное соревнование мирового спорта: заплыв на 3,86 км, велозаезд на 180,25 км и забег на марафонскую дистанцию 42,195 км. Ну и в-главных, два года назад Панферову диагностировали рак почки, который ему удалось победить – уже через неделю после операции он вернулся к тренировкам, а потом и к футболу, триатлону и бизнесу.

Бизнес

- Изначально вы бизнесмен. Что у вас за бизнес?

- Международная компания New Russia Growth, мы занимаемся поиском и управлением инвестициями различных фондов. У кого-то есть деньги — западных или российских инвесторов. Саккумулировав эти ресурсы, мы направляем их на развитие средних и мелких российских компаний, рост которых представляется нам наиболее перспективным. Я основал NRG в 2006-м совместно со своим партнером Андреем Добрыниным. К сегодняшнему дню еще три человека являются нашими партнерами, совладельцами компании.

- Вам приходилось инвестировать в спортивные истории?

– Мы владели большим пакетом компании Sprandi, занимающейся спортивной одеждой. Не самая удачная наша инвестиция. Компания находившаяся в Гонконге, продававшаяся свои товары в основном на территории России, через свои магазины, через франчайзинг. В какой-то момент дошли до почти 200 магазинов. Но бизнес очень сложный, экономический кризис 2008 года здорово подорвал деятельность компании.

- А какие были планы на Sprandi?

– Мы хотели развить сеть собственных магазинов. Хотели уйти — ошибочно, это была ошибка — из экономичного, бюджетного сегмента в более высокий, премиальный сегмент. А там уже очень жесткая конкуренция начинается: Nike, Adidas, Reebok. Узнаваемость потрясающая: человек, видя обувь Sprandi и Reebok по одной и той же цене, в 80% случаев будет отдавать предпочтение конкуренту. Хотя качество точно такое же, это все в маркетинге. Я сам посещал предприятия в Южном Китае, на одних и тех же конвейерах идет партия из 500 штук наших кроссовок, потом через эти же руки и конвейеры идет Nike, который отличается только нюансами, пишут всякие там системы якобы амортизирующие на кроссовке. Полная ерунда — скажем так, чтобы было что рассказать. После этого идут кроссовки New Balance, качество одно и то же. Все делают это на аутсорсинге, на предприятиях в Гуанчжоу близ границы с Гонконгом. Основная задача — это найти дешевого производителя с учетом того, что ты это все транспортируешь в Россию, платишь ввозную пошлину, это должно иметь конкурентную цену. Поэтому в премиальный сегмент Sprandi, наверное, рановато было идти. Хотя мы сделали контракт с Тимати, он нас рекламировал.

- Другие спортивные проекты у вас были?

– Нет, ничего. Мы сейчас занимаемся триатлонной командой, но финансирование команды по триатлону — проект меценатский. Эти деньги никогда не вернутся. Это не назовешь интересным бизнес-проектом.

Триатлон

- Сколько стоит содержать команду по триатлону?

– Годовой бюджет команды — поездки, расходы, плата семи спортсменам – все это меньше месячной зарплаты среднего российского футболиста. Этот спорт очень недорогой. Он сам по себе затратный, но больших денег в нем нет.

- Обычному человеку триатлон по карману?

– Дороже всего разъезды на гонки. В России можно заниматься триатлоном, но соревноваться негде. Допустим, взять Америку — там каждые выходные проходит по 20-30 гонок. Здесь во всей стране одна мало-мальски приличная гонка за весь сезон.

- Как триатлон в вашей жизни появился?

– Мотивация была такая: этого я в жизни никогда не делал, значит, надо сделать. Первый триатлон сделал 27 мая 2009 года в Италии, Сан-Ремо. По сути, на дурака: не имея ни методик, ничего. В то время по триатлону на русском не было никакой информации.

Реклама 18+

- Помогите понять, насколько это тяжело.

– Однажды я на двадцать минут потерял зрение от нагрузки. Помог мой партнер по команде, который со мной выступал. Он бежал возле меня до финиша, чтоб я просто не упал. С организмом происходят страшные вещи. Легко не бывает никогда, хотя каждые полтора километра пункт питания — можно взять воды или кока-колы.

- Кока-колы? Она же вредная.

– Самый популярный напиток на беге. Очень большая энергетика и очень хорошо ложится на раздраженный после спортивного питания желудок. Это сразу сахар в кровь, сразу обволакивание желудка. Грамотные организаторы еще и делают колу без газа.

- Вы как-то сказали, что, когда бежите марафон, находитесь в депрессивном, близком к суицидальному состоянии.

- Да, состояние, близкое к полному износу. Состояние может быть настолько тяжелым, что даже зрителю, который кричит: “Давай, давай, прибавь», вместо благодарности хочется ответить: «Слышь, ты, давай сам попробуй прибавь». Я смотрю на свои фотографии во время бега и мне становится страшновато. Думаю: «Как же я до финиша-то добежал?».

- Объясните, зачем вам это? Есть какая-то особая мотивация?

- Постоянное испытание. Когда человек вырастает, ему не хватает экзаменов, прохождения через какие-то барьерные точки, после которых ты себя считаешь лучше, выше, сам себя начинаешь больше уважать. Вспомните детские ощущения: приходишь сдавать экзамен, тебе жутко страшно, знаешь из 30 билетов 27. Но если все получилось, особенно в последней день сессии, появляется ощущение, что ты не зря что-то делал, ты на следующем уровне.

Рак

- Вы перенесли страшную болезнь. Как вы узнали, что больны?

– Было страшно. По-животному. Мне позвонили по телефону, сказали: «У вас проблемы, приходите через два дня к главврачу, вам все расскажут». Я ответил: «Раз вы говорите про главврача, я приеду прямо сейчас, два дня с такой информацией я жить просто не смогу». Мне сказали, что это точно раковая опухоль, она убила почку, но если ее удалить, есть хороший шанс остаться в живых. Первой мысли о том, что я больше не буду заниматься спортом, и близко не было. Первая, вторая и десятая мысль были рассуждением о том, как оставить себя живым.

- Вы говорили, что триатлон помог вам победить рак. Как именно?

– Победить рак ведь как можно: есть физическая составляющая, а есть психологическая, считаю, самая главная. От настроя, от уверенности зависит, произойдет рецессия, не вернется ли заболевание. У меня еще удалили почку, а она влияет на давление, фильтрацию солей. С этой точки зрения, занятия спортом, которые я начал уже через неделю, ничего хорошего дать не могли. Но настолько немного жизненного времени, настолько важно положительное психологическое состояние, что я принял такое решение, и я считаю, что это помогло мне восстановиться. И благодаря же спорту произошла спортивная диспансеризация, в ходе которой была выявлена опухоль.

- Всего через неделю после операции вы уже начали восстановительные упражнения?

– Да. Все, что мог, делал. День на пятый брал стойку, на которой висела капельница, и просто ходил с ней по лестнице туда-сюда, чтобы загрузить ноги. Не мог лежать. На седьмой день пошел в тренажерный зал. Риск был позже, когда я, допустим, брал велосипед и ехал на нем по горе, летел с горы. Швы могли в любой момент разойтись. Любое резкое движение — и могло случиться что-то страшное. Это был колоссальный риск, зато голова прочищалась.

- Ваш первый серьезный старт после операции?

– Парижский марафон. Это была немного авантюра, к нему я был не готов. Наверное, я здорово себя покалечил в этом марафоне. Чуть сознание на финише не потерял. Старт был такой – больше чтобы доказать себе, что я жив.

- Читал, что вам помогла книга Лэнса Армстронга.

– Да, считаю, фантастическая книга. Ее обязательно нужно прочитать вне зависимости от всей этой шумихи с допингом. Допинг принимали абсолютно все, другой вопрос, что он лучший из тех, кто принимал. Книга безумно мотивирующая, когда прочитаете, поймете, что такое воля к жизни. Когда у человека дрелью высверливают из головы метастазы. Как можно жить, понимая, что тебе сейчас к тебе в мозг полезут вынимать раковую опухоль? Он пишет: «Мы перед операцией пошли с друзьями обедать, у меня было не особенно настроение, но они пытались мне его приподнять». Я помню, думал: «Какое настроение? Какое обедать с друзьями? Каким сильным человеком, уверенным в том, что выживешь, надо быть?». У него прогноз был на выживание — три процента. Эта книга поможет любому справляться с трудностями в жизни.

«Борнмут»

- Давайте поговорим о вашем участии в совете директоров английского «Борнмута». Как вы угодили в эту историю?

- Мой очень хороший партнер по бизнесу Максим Демин организовал в 2002-м большую кампанию по поддержке сборной России на чемпионате мира. Я поехал с ним. Смотрели на восходящего Сычева, как он бельгийцам забил гол, дал надежду на плей-офф. Все это прошло через голову, мы тогда много говорили на спорте, cейчас вместе смотрим Лигу чемпионов, обсуждаем. И вот он решил зайти в такое непростое мероприятие (в октябре 2011-го Демин стал совладельцем «Борнмута», – Sports.ru) и решил подключить кого-то, кто помог бы разобраться с финансами команды, маркетинговой составляющей, привлечением спонсоров. Это доверено мне. Болельщики мне пишут раз в месяц, иногда общаемся по почте.

Реклама 18+

- Чем именно вы занимаетесь в «Борнмуте»?

– Я, по сути, являюсь приглашенным консультантом. Если совсем грубо, приглашенный консультант и член совета директоров по вопросам коммерческой деятельности, маркетингу и финансам. Все. Никто моих футбольных советов не спрашивает.

Болельщики «Борнмута» празднуют выход в чемпионшип. Фото: Fotobank/Getty Images/Chris Brunskill

- В каком финансовом состоянии находится «Борнмут»? В Англии писали, что Демин спас клуб чуть ли не от ликвидации.

– Нет, это не так. Когда Демин заходил, сезон до этого «Борнмут» провел крайне удачно. Но, как посчитали всех вокруг, было большой ошибкой на волне успеха распродать состав, сделав ставку на собственных воспитанников. Демин развернул это все: вместо продаж лучших игроков произошли покупки. У клуба был отличный бюджет, более того, была прибыль от трансферов проданных игроков.

- BBC написал, что финансовый год клуб закончил с убытками в 3 миллиона фунтов

- Потому что состоялись дорогие трансферы, то есть были сделаны вложения в промоушен. Нельзя было выйти в чемпионшип, имея тот состав. Когда ты выходишь, федерация футбола Англии платит единомоментный взнос 4,5 миллиона фунтов. Надо понимать, для чего взяты убытки. Если бы промоушена не было, были бы вопросы.

- У вас есть долгосрочный план попадания в премьер-лигу?

– Конечно. Но надо посмотреть, как команда будет вести себя в чемпионшипе. Есть такой план? Да, есть. Премьер-лига нужна? Да, нужна. Не все клубы хотят в премьер-лигу, это большие инвестиции в состав. «Борнмут» – большой клуб, с поддержкой, с именем, у нас есть желание его туда выводить. Но прямо сейчас это огромный риск, на это никто не пойдет.

- Почему из команды ушел известный вратарь Дэвид Джеймс?

– Его контракт был построен так, что если б он провел определенное количество игр, соглашение автоматически продлевалось бы на следующий год на очень дорогих для «Борнмута» условиях. У нас много молодых голкиперов, брать более чем 40-летнего Джеймса в долгосрочную перспективу по высокой цене было бы странно.

- Вы общались с Харри Реднаппом, когда он консультировал «Борнмут» по ходу сезона? Какое впечатление он на вас произвел?

Реклама 18+

– Он показался мне довольно закрытым. Я думаю, дело в том, что к нему очень много внимания, все хотят от него что-то услышать, а он сам хочет находиться на стадионе, думать о чем-то. Это как у меня один раз на дне рождения было 800 человек. Я даже не помню, как день рождения прошел, моя задача была никого не обделить общением. Думаю, кто-то тогда решил, что я очень дерганый, нервный, ничего толком сказать не могу. Наверное, с Реднаппом тоже надо в комфортной обстановке посидеть, попить чаю или шотландского виски. С «КПР» у него не получилось. Мы бы рады предложить контракт, но пока человек другого уровня.

- Что для вас эта история с «Борнмутом»? Бизнес-проект?

– Эта тема для меня не бизнесовая. Она партнерская, партнеры не обязательно должны в каждом месте что-то зарабатывать.

ЦСКА

- У вас на айфоне наклейка ЦСКА.

– Болею за ЦСКА с трех лет. Был даже год, когда почти на все выезды с командой съездил. Поэтому понимаете мое счастье, когда я заканчиваю гонку в воскресенье, включаю телефон, а там миллион смс с поздравлениями.

- Как вы относитесь к Леониду Слуцкому?

- Концовка прошлого сезона — мое мнение, мы ее провалили. Мне казалось, это логическая точка, момент, чтобы красиво расстаться. Когда оставили Слуцкого, я сказал: «Ну все, задница, ничего не будет». Ключевым моментом для меня было начало сезона. Проиграли «Амкару» и «Зениту» – и как после этого можно отскочить? Травмы, дисквалификации, совсем все плохо... Вдруг Муса начинает забивать и все побежали, у каждого свое место. Был, наверное, один вариант из ста, как расставить команду. И это только Слуцкий сделал. Я считал, что если у нас в такой ситуации будет минус 7-8 к «Зениту» и «Анжи», то это успех. А когда закончили выше, я сказал: «Е-мое, это сказка, не верю». Какое отношение к Слуцкому? Гениальный человек какой-то. Из товара не первого сорта сделал чемпиона.

- А к Гинеру?

– Гинер — самый большой актив ЦСКА. Все остальное можно поменять, все равно найдется нужный механизм. Гинера поменять нельзя. Основная проблема «Спартака» в Федуне, основная проблема «Локомотива» тоже в руководстве, которое постоянно меняется.

- Кто у вас любимый игрок в команде?

- Акинфеев очень хороший игрок, но мне несимпатичен, он закрытый. Больше всех всегда нравился Ивица Олич. Даже сейчас читаю его интервью — для меня это настоящий армеец. Никогда в жизни нигде не прохалявил. 11 матчей Вагнера с залезанием на козырек к фанатам, Вагнер возвращенный, Вагнер сейчас. Для шведов рановато... Хотя, Вернблум, этот характер, то, что не пройдет никто, эта установка «если надо, мы дожмем» — так я вижу ЦСКА. Вернблум и Вагнер для меня — лицо команды.