«Президент страны просил взять команду, но потом его обещания исчезли». Поэтому у Франции нет шансов в «Ф-1»
Легенда гонок рассказала все.
Французские команды лишь дважды навязывали серьезную конкуренцию остальному пелотону в самом крутом чемпионате мира — и оба раза это была заводская «Рено» с соответствующей поддержкой и бюджетами (в первой половине 80-х и 2000-х). Любые частные конюшни переходили в «Ф-1» крайне неохотно: первый полноценный сезон «трехцветный» коллектив провел лишь в 1968. Им была «Матра» – и то парижане создали дочернюю конюшню «Матра Интернэйшнл» в Великобритании, заявили ее в «Ф-1» и только тогда стали чемпионами (вместе с Джеки Стюартом). Весь проект же несмотря на поддержку нефтяной компании Elf и фирмы Equipe скончался в 1972-м.
Их путь за всю оставшуюся историю чемпионата мира рискнули повторить «Лижье» (стартовал в 1976-м), AGS (просуществовала с 1986 по 1991 годы и чаще всего просто не проходила квалификацию), «Ляррусс» (соревновалась под разными названиями с 1987 по 1994 год и даже заработала 1 подиум и 14 попаданий в топ-6) и «Прост» под руководством великого четырехкратного чемпиона мира Алена Проста.
Гонщик выкупил «Лижье» в 1997-м (спустя 4 года после завершения активной карьеры) по личной просьбе президента Франции Жака Ширака, желавшего поднять свой рейтинг спасением местной команды в «Ф-1» – но владение конюшней не принесло легенде автоспорта особого успеха или счастья. «Прост» просуществовал пять сезонов, трижды отметился на подиуме и разорился, оставив «Рено» в полном одиночестве.
Спустя 17 лет после неудачи великий чемпион подробнейшим образом рассказал о причинах провала в великолепном выпуске подкаста Beyond the Grid — и даже на своем примере пояснил, почему французская команда никогда не сможет на равных бороться с английскими даже при условии сходного бюджета.
Также Ален поделился доселе неизвестными историями об упущенных титулах и взаимоотношениях с Айртоном Сенной — их можно прочитать в первой половине интервью, вышедшей на Sports.ru днем ранее.
Радужное начало
«Для меня не было проблемой заняться другой работой, поставить себе цель за пределами «Формулы-1». Я до сих пор при должной мотивации готов пахать 15 часов в день. Вызов в создании команды определенно был — но он больше относился к французским политическим играм того времени.
Тогда у страны была только «Лижье», принадлежавшая Флавио Бриаторе, и существовала реальная возможность ее полного исчезновения. «Пежо» тогда сотрудничало с «Джорданом», но тоже намеревалось покинуть «Ф-1». Ко мне обратился президент Франции Жак Ширак с проблемой потенциальной потери французского представительства в Гран-при. Тогда же «Рено» не участвовало [в гонках в качестве конструктора].
И потому я решил заняться этим (Прост приобрел «Лижье» в 1997-м — Sports.ru), потому что мог хорошо со всем справиться. И в начале все шло действительно неплохо (два подиума в первых семи Гран-при — Sports.ru). Я объясню свои мотивы: «Формула-1» многое дала мне, и я решил дать что-то взамен — французскую команду. Это был очень наивный мотив.
В наш дебютный год серия подписала новый телеконтракт с Canal+. Я надеялся, что тогда канал поддержит и нас вместе с бесплатными двигателями и спонсорской сделкой с «Пежо», плюс надеялся на поставщика топлива. Но. Но. Мы оказались всего лишь частью обычной французской политической игры. На середине обсуждения президент потерял большинство — и все его обещания исчезли. Договор с Canal+ остался только на словах, то же самое случилось с соглашениям с Total, и мне пришлось платить за двигатели «Пежо». Вот так все началось в 1997-м.
При этом я все равно подписал все контракты, хотя за два дня до этого сказал президенту, что не хочу больше этим заниматься, потому что все идет совсем не так, как ожидалось, и мы так никуда не придем. Он ответил: «Пожалуйста, сделай это для Франции, а мы позже вам поможем». Но в последствии мне ни разу не помогли. Вот таким были политические обстоятельства в стране в 90-х, и нужно поддерживать какую-то сторону, иначе все будет очень сложно.
Момент осознания
Когда я понял, что это моя компания, а не «французская команда «Формулы-1», мой бизнес и 90 процентов всего моего времени уходили на политическую игру — взаимодействие с администрациями и различными контролирующими органами. А однажды я общался с Роном Деннисом и попросил его рассказать, сколько в «Макларене» сотрудников и сколько он им платит. Тогда в команде состояло около шести сотен человек, может, семь сотен— намного меньше, чем сейчас. У меня было меньше двухсот — 190, если быть точным. То есть у них было вдвое больше человек в штате, но затраты на них были одинаковыми — по большей части из-за дорогих социальных обязательств. Вот почему во Франции невозможно владеть командой «Формулы-1» и сражаться с англичанами. И я начинал медленно это осознавать, но мне сразу же удалось заключить фантастическую сделку по части маркетинга — с Yahoo и другими интернет-компаниями. Я даже продал часть команды Yahoo за немалую сумму и надеялся тем самым обеспечить будущее, но сделку отменили из-за разразившегося кризиса в интернет-сфере.
Грустный конец
Я подписал договор с Аль-Валидом по продаже части команды, но это произошло прямо перед 11 сентября (принц-миллиардер из семьи саудитов даже внес первый депозит на счета команды, но после теракта в Нью-Йорке сделка уже не могла состояться по политическим причинам, и 40 процентов акций отошли Педру Паулу Динису — Sports.ru). Мне не особенно везло в то время: все хорошие сделки уже разошлись по другим командам — а мне еще и приходилось платить за двигатели «Пежо». Для заключения контракта на поставку моторов с «Феррари» я заплатил им 28 миллионов долларов, а на следующий год должен был заплатить уже 31 миллион — и я просто не мог этого сделать. Люди называют меня далеко не лучшим владельцем команд и говорят, что у меня были проблемы. Да, они были — но скажите, что делать с командой из Франции, обязанной платить 30 миллионов за моторы при максимальном годовом бюджете в 40 миллионов? Невозможно нормально работать в «Формуле-1» за сумму менее десятка миллионов.
Это интересно — когда люди из мира гонок сейчас жалуются на какие-то определенные вещи. Я с коммерческих сделок получал максимум 10 миллионов долларов за сезон — при этом однажды мы финишировали пятыми [в последнем сезоне]. В современных гонках мы бы могли претендовать на 60 или даже 80 миллионов. Теперь бизнес стал совсем другим — а в те времена это было просто невозможно.
Я испытал огромное разочарование. Нельзя так жить — когда знаешь, что точно ничего не добьешься. А когда «Рено» решила вернуться в «Формулу-1», закончилась вся оставшаяся поддержка [со стороны французских компаний]. Стало совершенно невозможно бороться. Но я не жалею. Это был интересный опыт. Когда занимаешься большим количеством вещей с разным уровнем успешности, чуть меньший выхлоп — всего лишь часть игры. Если хочешь быть предпринимателем и заниматься подобным — нужно быть готовым к таким поворотам».
Фото: Gettyimages.ru/Charles Coates; REUTERS/Gustau Nacarino, Reuters; Gettyimages.ru/Mark Thompson/ALLSPORT, Marcus Brandt/Bongarts
Вы хоть перечитываете перед публикацией это?